Передавали танцевальную музыку.— Помнишь, Коля, как мы в доме отдыха каждый вечер ходили на танцплощадку?
— Это ты меня тащила. Я предпочитал любоваться лунной дорожкой с обрыва.
— Давай потанцуем.
— Пойдем в ресторан?
— Нет, лучше дома.
— «Это было недавно, это было давно»,— мурлыкал Николай Степанович, вальсируя с женой по комнате.
Она почти не изменилась, его Леля. Такие же живые карие глаза, такая же смуглая кожа и улыбка радостная, даже чуточку озорная. Никогда не скажешь, что ей уже...
— Ты и через двадцать лет будешь красивая.
— Еще бы! Только посмей в этом усомниться! Медленный вальс сменился современным ритмом. Николай Степанович удивленно уставился на жену. Она перешла на твист.
— Это еще что такое? Кто тебе давал уроки?
— Вася и его дружок Эраст! Разве плохо? Тебе не нравится? — Елена Ивановна упала в кресло и расхохоталась.
— Да, кстати, где наш дорогой сын?
— В самом деле, где? — беззаботно отозвалась Елена Ивановна.
Но беззаботный тон дался ей нелегко. Она пыталась выяснить у Васи, куда дел свой свитер и шарф отца, но так ничего и не добилась. Придумал какие-то нелепые отговорки, поверить в которые она не могла. Сейчас, вспомнив все это, Елена Ивановна решила поскорее напоить мужа чаем и увести из столовой. Зачем портить вечер?
— Как там насчет Монреаля? — спросила, отвлекая мужа от расспросов.
— Пока изменений нет. Но ты, Леля, знаешь, переиграть могут в любую минуту. Вот если завтра начнем погрузку — тогда уже точно... Не приходилось мне еще бывать в Канаде.
Кто-то на лестнице дергал ручку двери,
— Налить тебе еще чаю? — намеренно громко спросила Елена Ивановна, чтобы муж не услышал возни с ключом. Они успеют уйти в спальню, если Николай откажется.
Но он пододвинул стакан.
— Налей, пусть остынет.
Очевидно, Васе удалось наконец справиться с замком, и дверь с шумом распахнулась.
— Явился, не запылился! — удивленно глядя на него, проговорил Николай Степанович.
— Иди на кухню — поужинай,— поспешно сказала Елена Ивановна.
— А я ужинал.— Пошатываясь, сын вошел в комнату. Лицо его было бледно, глаза покраснели.
— Прелестно! Набрался высшего образования по самую завязку. — Николай Степанович старался говорить спокойно, но голос срывался от гнева.— Это по какому такому случаю?
— По случаю твоего возвращения.— Вася нетвердым шагом направился к дивану.
— Ложись спать, Вася! Сейчас же ложись. Завтра поговорим. Пойдем, Коля.
— По случаю моего приезда,— не слушая жену, сказал Николай Степанович,— я просил тебя постричься.
Елена Ивановна стиснула правой рукой вдруг занывшую левую. Боль отдавалась под лопаткой, подбиралась к сердцу.
— Я, между прочим, в твои года даже пива не пил,— в сердцах сказал Николай Степанович.
— Пива не было или денег? — вяло парировал Вася.
— Считал это недостойным комсомольца.
— Понятно. Вы оба люди серьезные — ты и мама. А вот с сыном не повезло,— усмехнулся Вася.
Елена Ивановна боялась заговорить, боялась вмешаться.
— Сейчас я с тобой объясняться не намерен.— Николай Степанович остановился.— Завтра покажешь мне свою зачетку.
Вася вызывающе бросил:
— Между прочим, иная двойка честнее пятерки!
— Ты свои афоризмы для дружков прибереги. Их удивляй.— Николай Степанович мягко отстранил жену, которая, взяв его под руку, пыталась увести из столовой.— Для тебя созданы все условия.— Считая разговор оконченным, он взялсо стола остывший чай и добавил уже совсем спокойно: — У меня таких условий не было, но я троек не хватал.
— Как же,— насмешливо пробормотал Вася,— мне ведь курсовых по политэкономии мама не пишет.
Николай Степанович резко поставил стакан, и чай выплеснулся на скатерть.
— Как ты смеешь?! Отец тогда полгода в рейсе был,— крикнула Елена Ивановна.
Николай Степанович бросился к сыну, размахнулся. Елена Ивановна стала между ними.
— Ради бога, Коля, не слушай этот бред! — и оттащила мужа от Васи.
— Нет, пусть ударит! — Голос сына дрожал от негодования. Вскочив с дивана, он сделал шаг вперед и вдруг расхохотался: — Воспитатель...
— Пойдем, Коля. Пойдем! — Елена Ивановна закрыла дверь в спальню.
Николай Степанович опустился в кресло.
— Ломаного гроша еще не заработал, а как разговаривает!
— Это не он, это водка! — тихо заговорила Елена Ива-новна и заплакала. Заплакала потому, что догадалась: нет больше прежнего Васи — нескладного, доверчивого мальчишки а есть грубый, нечуткий человек, который
называется ее сыном.
Если б отец Васи был жив. Если б... Но Тарас погиб, даже не узнав, что стал отцом.
— Перестань, Леля! Разве я в чем-либо тебя виню? — сказал Николай Степанович.— Знаю, о чем сейчас думаешь: если б он был моим сыном, до этого не дошло бы. С меня отец только за такой тон три шкуры спустил бы. Раз так отходил, что утром еле поднялся. А теперь эти, с позволения сказать, детки на голову влезут,— возмущался Терехов.
Жена молчала.
— Ну, хватит тебе, Леля, переживать всю эту историю.
ГЛАВА 4
Туман навалился сразу. Такой густой, что, кажется, сожми его рукой — потечет вода, как из мокрой губки. Ни звезд, ни огней. Протяжные гудки «Иртыша» задыхаются, не могут пробиться сквозь тугую завесу. Ломаются лучи прожектора, словно упираются в непроницаемую стену. Суда идут навстречу. Чудом удается разойтись, и снова до рези в глазах вглядывайся в коварную
темноту. В такой туман и до аварии недалеко. Рулевой держит «Иртыш» строго на курсе. Надо учесть течение с абсолютной точностью. А оно тут изменчиво. В лоциях лишь приблизительная скорость его. От нескольких метров зависит жизнь судна, жизнь людей. И за все только ты, один только ты в ответе.
Напряжен каждый мускул, каждый нерв. Впереди узкий пролив Между скал. Придется отстаиваться, если не улучшится видимость.
Можно и сейчас бросить якорь, но это мало что даст. Опасность столкновения уменьшится ненамного. Малый ход. Самый малый. «Иртыш» не один идет к проливу. Виктор не покидает радиорубки/ вызывает попутчиков. Удалось связаться с «Белоруссией». Идут на расстоянии десяти-двенадцати миль.
Не раз Николай Степанович попадал в такой туман. Но тогда не он был капитаном, не он вел судно. А сейчас... Решительно отогнал от себя тревожные мысли.
Вдруг опять гудки. Отрывистые. Может, слуховые галлюцинации? Но Николай Степанович не представлял, что с ним может произойти подобное. — Веником бы этот туман разогнать! — ворчал стояв-
ший на руле матрос. Любезнов, здоровенный парень с густыми черными бачками и смоляной шевелюрой. Пал Палыч доложил: на экране локатора появился какой-то предмет.
«Иртыш» надсадно гудел. А светлая махина стремительно приближалась к центру экрана локатора. Корабль. Слышит ли он гудки, почему не отвечает?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105
— Это ты меня тащила. Я предпочитал любоваться лунной дорожкой с обрыва.
— Давай потанцуем.
— Пойдем в ресторан?
— Нет, лучше дома.
— «Это было недавно, это было давно»,— мурлыкал Николай Степанович, вальсируя с женой по комнате.
Она почти не изменилась, его Леля. Такие же живые карие глаза, такая же смуглая кожа и улыбка радостная, даже чуточку озорная. Никогда не скажешь, что ей уже...
— Ты и через двадцать лет будешь красивая.
— Еще бы! Только посмей в этом усомниться! Медленный вальс сменился современным ритмом. Николай Степанович удивленно уставился на жену. Она перешла на твист.
— Это еще что такое? Кто тебе давал уроки?
— Вася и его дружок Эраст! Разве плохо? Тебе не нравится? — Елена Ивановна упала в кресло и расхохоталась.
— Да, кстати, где наш дорогой сын?
— В самом деле, где? — беззаботно отозвалась Елена Ивановна.
Но беззаботный тон дался ей нелегко. Она пыталась выяснить у Васи, куда дел свой свитер и шарф отца, но так ничего и не добилась. Придумал какие-то нелепые отговорки, поверить в которые она не могла. Сейчас, вспомнив все это, Елена Ивановна решила поскорее напоить мужа чаем и увести из столовой. Зачем портить вечер?
— Как там насчет Монреаля? — спросила, отвлекая мужа от расспросов.
— Пока изменений нет. Но ты, Леля, знаешь, переиграть могут в любую минуту. Вот если завтра начнем погрузку — тогда уже точно... Не приходилось мне еще бывать в Канаде.
Кто-то на лестнице дергал ручку двери,
— Налить тебе еще чаю? — намеренно громко спросила Елена Ивановна, чтобы муж не услышал возни с ключом. Они успеют уйти в спальню, если Николай откажется.
Но он пододвинул стакан.
— Налей, пусть остынет.
Очевидно, Васе удалось наконец справиться с замком, и дверь с шумом распахнулась.
— Явился, не запылился! — удивленно глядя на него, проговорил Николай Степанович.
— Иди на кухню — поужинай,— поспешно сказала Елена Ивановна.
— А я ужинал.— Пошатываясь, сын вошел в комнату. Лицо его было бледно, глаза покраснели.
— Прелестно! Набрался высшего образования по самую завязку. — Николай Степанович старался говорить спокойно, но голос срывался от гнева.— Это по какому такому случаю?
— По случаю твоего возвращения.— Вася нетвердым шагом направился к дивану.
— Ложись спать, Вася! Сейчас же ложись. Завтра поговорим. Пойдем, Коля.
— По случаю моего приезда,— не слушая жену, сказал Николай Степанович,— я просил тебя постричься.
Елена Ивановна стиснула правой рукой вдруг занывшую левую. Боль отдавалась под лопаткой, подбиралась к сердцу.
— Я, между прочим, в твои года даже пива не пил,— в сердцах сказал Николай Степанович.
— Пива не было или денег? — вяло парировал Вася.
— Считал это недостойным комсомольца.
— Понятно. Вы оба люди серьезные — ты и мама. А вот с сыном не повезло,— усмехнулся Вася.
Елена Ивановна боялась заговорить, боялась вмешаться.
— Сейчас я с тобой объясняться не намерен.— Николай Степанович остановился.— Завтра покажешь мне свою зачетку.
Вася вызывающе бросил:
— Между прочим, иная двойка честнее пятерки!
— Ты свои афоризмы для дружков прибереги. Их удивляй.— Николай Степанович мягко отстранил жену, которая, взяв его под руку, пыталась увести из столовой.— Для тебя созданы все условия.— Считая разговор оконченным, он взялсо стола остывший чай и добавил уже совсем спокойно: — У меня таких условий не было, но я троек не хватал.
— Как же,— насмешливо пробормотал Вася,— мне ведь курсовых по политэкономии мама не пишет.
Николай Степанович резко поставил стакан, и чай выплеснулся на скатерть.
— Как ты смеешь?! Отец тогда полгода в рейсе был,— крикнула Елена Ивановна.
Николай Степанович бросился к сыну, размахнулся. Елена Ивановна стала между ними.
— Ради бога, Коля, не слушай этот бред! — и оттащила мужа от Васи.
— Нет, пусть ударит! — Голос сына дрожал от негодования. Вскочив с дивана, он сделал шаг вперед и вдруг расхохотался: — Воспитатель...
— Пойдем, Коля. Пойдем! — Елена Ивановна закрыла дверь в спальню.
Николай Степанович опустился в кресло.
— Ломаного гроша еще не заработал, а как разговаривает!
— Это не он, это водка! — тихо заговорила Елена Ива-новна и заплакала. Заплакала потому, что догадалась: нет больше прежнего Васи — нескладного, доверчивого мальчишки а есть грубый, нечуткий человек, который
называется ее сыном.
Если б отец Васи был жив. Если б... Но Тарас погиб, даже не узнав, что стал отцом.
— Перестань, Леля! Разве я в чем-либо тебя виню? — сказал Николай Степанович.— Знаю, о чем сейчас думаешь: если б он был моим сыном, до этого не дошло бы. С меня отец только за такой тон три шкуры спустил бы. Раз так отходил, что утром еле поднялся. А теперь эти, с позволения сказать, детки на голову влезут,— возмущался Терехов.
Жена молчала.
— Ну, хватит тебе, Леля, переживать всю эту историю.
ГЛАВА 4
Туман навалился сразу. Такой густой, что, кажется, сожми его рукой — потечет вода, как из мокрой губки. Ни звезд, ни огней. Протяжные гудки «Иртыша» задыхаются, не могут пробиться сквозь тугую завесу. Ломаются лучи прожектора, словно упираются в непроницаемую стену. Суда идут навстречу. Чудом удается разойтись, и снова до рези в глазах вглядывайся в коварную
темноту. В такой туман и до аварии недалеко. Рулевой держит «Иртыш» строго на курсе. Надо учесть течение с абсолютной точностью. А оно тут изменчиво. В лоциях лишь приблизительная скорость его. От нескольких метров зависит жизнь судна, жизнь людей. И за все только ты, один только ты в ответе.
Напряжен каждый мускул, каждый нерв. Впереди узкий пролив Между скал. Придется отстаиваться, если не улучшится видимость.
Можно и сейчас бросить якорь, но это мало что даст. Опасность столкновения уменьшится ненамного. Малый ход. Самый малый. «Иртыш» не один идет к проливу. Виктор не покидает радиорубки/ вызывает попутчиков. Удалось связаться с «Белоруссией». Идут на расстоянии десяти-двенадцати миль.
Не раз Николай Степанович попадал в такой туман. Но тогда не он был капитаном, не он вел судно. А сейчас... Решительно отогнал от себя тревожные мысли.
Вдруг опять гудки. Отрывистые. Может, слуховые галлюцинации? Но Николай Степанович не представлял, что с ним может произойти подобное. — Веником бы этот туман разогнать! — ворчал стояв-
ший на руле матрос. Любезнов, здоровенный парень с густыми черными бачками и смоляной шевелюрой. Пал Палыч доложил: на экране локатора появился какой-то предмет.
«Иртыш» надсадно гудел. А светлая махина стремительно приближалась к центру экрана локатора. Корабль. Слышит ли он гудки, почему не отвечает?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105