Ярослав досадливо пожал плечами, отложил книги.
- А ты возобнови!... Разделайся с институтом. Ведь ты всякое новшество понимаешь в его конкретной механической модели, Так или нет?
Андрей улыбнулся, кивнул. Он много думал о том времени, когда создавали свое детище— станок. Трудно было, очень трудно, и далеко не всегда слышали доброе сло-во, чувствовали поддержку. Тут у самого, как Любаша говорит, «мозги хрустят», да тебе же еще и напоминают: отстаете, дорогие, всех назад тянете! А теперь сплошное «ура». Не сейчас, а раньше бы от некоторых такая поддержка. Как не вспомнить Елену Ивановну: разбег берет завод. В самый нужный момент поняла и — прямо с трибуны... Тогда и сил прибавилось. Сейчас ее голоса в этих «ура» не слышно. Она с самого начала верила в каждого из них, поэтому никакого такого особого удивления и восхищения не проявлясь? Сделали свое дело, завершили, и молодцы.
— Что ж ты молчишь? Я тебе дело говорю,— настаивал Ярослав.
— Так ведь существует у нас моделирование и без меня...
— Имею в виду не то, которое есть, а которое должно быть в современных условиях. Ты же ленишься об этом подумать. Может, начнем с азбуки, с относящегося к механике критерия Ньютона, вспомним о гибели английского броненосца «Кэптен», которому эту гибель даже при небольшом шторме предсказал Рид после своих исследований на модели. Пятьсот моряков осталось бы в живых, если б послушались Рида.
Андрей насмешливо спросил:
— Вы что, товарищ инженер, научно-популярную лекцию мне читаете? Или в школе собираетесь выступать?
Если в школе, то могу добавить к вашим глубоким познаниям, что в Советском Союзе уже создана установка, моделирующая условия жизни на других планетах. Можете записать себе, что под действием смертоносных ультрафиолетовых лучей определенной длины выжили гусеницы... Могу сказать о моделировании океанских течений и рельефа дна океана, чтобы определить...
— Чего ты опять завелся? Договорились ведь: сдали станок — и ссорам конец. А ты опять за свое.
Андрей вскочил со скамьи, прошел к памятнику, вернулся.
— Я ведь только советовал,— заметил Ярослав.
— Вот-вот, советовал! — зло подтвердил Андрей.— Ты конструктор, величина! Советуешь, истины великие открываешь. А я об этих истинах знал, когда ты еще под стол пешком ходил.
— Вы что — места другого не нашли?! — появился Осадчий.— Купите боксерские перчатки и дома выясняйте отношения.
Через полчаса они освободились от покупок — все отвезли в камеру хранения.
— А теперь в театр! — предложил Осадчий.
— В Художественный?! — удивился Ярослав.
— Афиши надо читать, юноша. Художественный на гастролях,— назидательно осадил Осадчий;
— Кажется, наш в Москве. На «Белую акацию» третий раз пойдем? Это было бы занятно! — с серьезным видом предложил Андрей.
— Билеты взяты в Театр на Таганке. Ясно? — уточнил Осадчий.
— Тут уж ты, Ярослав, спорить не станешь — согласишься: наш Иван гений в самом широком смысле слова! — воскликнул Андрей и обернулся к Осадчему: — Разреши, рыбочка, полоть твою щедрую руку.
— На щедрость не рассчитывайте. За билеты все равно вычту.
— Лучше мы тебя потом по-царски угостим. И как тебе, отец ты наш родной, в театр билеты-то удалось раздобыть? — удивился Ярослав.
— Парторгу, воспитывающему молодежь, всегда идут навстречу. Я давно этот сюрприз запланировал.
— А мы думали...
— Знаю, что вы думали... Но не волнуйтесь, в ресторан успеем и после театра.
— Качнем его! — предложил Андрей.
— Эмоции потом. Еще опоздаем...
Никто из них не был в этом театре. Обходя фойе, узнавали артистов; снимавшихся в кино, с нетерпением ждали начала спектакля. Потом с трудом пробирались на свои места.
— Ну и теснота,— ворчал Ярослав.— Что-что, а театры в нашей благословенной провинции шикарные.
Долго усаживались, поудобнее пристраивая колени в узком промежутке между рядами стульев. Когда же поднялся занавес — сразу позабыли о тесноте. На сцене были как бы два салона. В одном — солдаты времен Отечественной войны, в другом — современники.
Андрей пытался уловить какую-то сюжетную связь между этими группами, но что давалось трудно, поэтому
стпл просто следить без всяких раздумий за тем, что происходило. События развивались, казалось, без какого-либо логического предначертания — путем ассоциаций, возникавших то у героев войны, то у современников. Это было необычно, ново.
Искоса взглянув на Осадчего, Андрей прочел на его лице недоумение, а Ярослав, подавшись вперед, с жадностью следил за игрой актеров.
В антракте вышли покурить. Ярослав дал волю восторгам: только так! Языком плаката! Это посильней любой интриги. Сюжет — движение мысли, страсть познания! И нечего пожимать плечами. Все здорово! Ты, Иван, который призван...
— Нет. МХАТ лучше,— уныло ответил Осадчий.
— Андрей! Ты чего молчишь? Именно теперь нам нужна открытая декларативная публицистичность,— горячился Ярослав.— Все современно. Все ново!
— Не очень-то ново. Такое у нас уже было,— пожал плечом Осадчий.
— Подожди, Иван, я хочу слышать, что скажет наш эстет. Чего, Андрей, отмалчиваешься?!
— Занятно. Но дай разобраться. Нельзя о новом театре так сразу...
— А я сразу, как попал во МХАТ,— так сразу и навсегда!.. — вставил Осадчий.
— Вообще... Не знаю, может, я чего-то не уловил,— негромко заметил Андрей.
— Значит, не дорос! — смеясь, воскликнул Ярослав.
— Подрасту,— уже миролюбиво ответил Андрей.
— А если наоборот? — с усмешкой спросил Осадчий.
— Не страдают ли некоторые из достойнейших мужей манией величия? — поинтересовался Ярослав с невинным видом.
— Может быть,— пожал плечом Осадчий.— Только мне все это дело на сцене напоминает мозаику.
— Мозаика тоже искусство,— горячо произнес Ярослав.
— Даже когда в нее вкраплены инсценировки старых анекдотов?! — стал тоже накаляться Осадчий.— Где же вкус, чувство меры? Разве без них возможно искусство?! В том, что мы смотрели, много интересных, талантливых кусков, тем острее воспринимаются, мягко выражаясь, банальности.
— Ну, знаешь!.. — воскликнул Ярослав.— Твои орто-доксальные высказывания...
— Пусть ортодоксальные! Но без гармонии немыслимо искусство.
— Да бросьте кипятиться! — вмешался Андрей.
Когда спектакль закончился, все дружно аплодировали, но мнениями больше не обменивались, и, только сидя за ужином, Андрей вдруг сказал:
— А знаете, хлопцы, если не уедем, давайте-ка еще раз прорвемся на Таганку. Все-таки занятно: что они еще придумают?
— С меня довольно,— ответил Осадчий.
— Второй спектакль посмотрите — убедитесь: я прав.
— Что за люди! — вздохнул Осадчий.— В театр зову — они в ресторан хотят. В ресторан пришли — о театре говорят.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105
- А ты возобнови!... Разделайся с институтом. Ведь ты всякое новшество понимаешь в его конкретной механической модели, Так или нет?
Андрей улыбнулся, кивнул. Он много думал о том времени, когда создавали свое детище— станок. Трудно было, очень трудно, и далеко не всегда слышали доброе сло-во, чувствовали поддержку. Тут у самого, как Любаша говорит, «мозги хрустят», да тебе же еще и напоминают: отстаете, дорогие, всех назад тянете! А теперь сплошное «ура». Не сейчас, а раньше бы от некоторых такая поддержка. Как не вспомнить Елену Ивановну: разбег берет завод. В самый нужный момент поняла и — прямо с трибуны... Тогда и сил прибавилось. Сейчас ее голоса в этих «ура» не слышно. Она с самого начала верила в каждого из них, поэтому никакого такого особого удивления и восхищения не проявлясь? Сделали свое дело, завершили, и молодцы.
— Что ж ты молчишь? Я тебе дело говорю,— настаивал Ярослав.
— Так ведь существует у нас моделирование и без меня...
— Имею в виду не то, которое есть, а которое должно быть в современных условиях. Ты же ленишься об этом подумать. Может, начнем с азбуки, с относящегося к механике критерия Ньютона, вспомним о гибели английского броненосца «Кэптен», которому эту гибель даже при небольшом шторме предсказал Рид после своих исследований на модели. Пятьсот моряков осталось бы в живых, если б послушались Рида.
Андрей насмешливо спросил:
— Вы что, товарищ инженер, научно-популярную лекцию мне читаете? Или в школе собираетесь выступать?
Если в школе, то могу добавить к вашим глубоким познаниям, что в Советском Союзе уже создана установка, моделирующая условия жизни на других планетах. Можете записать себе, что под действием смертоносных ультрафиолетовых лучей определенной длины выжили гусеницы... Могу сказать о моделировании океанских течений и рельефа дна океана, чтобы определить...
— Чего ты опять завелся? Договорились ведь: сдали станок — и ссорам конец. А ты опять за свое.
Андрей вскочил со скамьи, прошел к памятнику, вернулся.
— Я ведь только советовал,— заметил Ярослав.
— Вот-вот, советовал! — зло подтвердил Андрей.— Ты конструктор, величина! Советуешь, истины великие открываешь. А я об этих истинах знал, когда ты еще под стол пешком ходил.
— Вы что — места другого не нашли?! — появился Осадчий.— Купите боксерские перчатки и дома выясняйте отношения.
Через полчаса они освободились от покупок — все отвезли в камеру хранения.
— А теперь в театр! — предложил Осадчий.
— В Художественный?! — удивился Ярослав.
— Афиши надо читать, юноша. Художественный на гастролях,— назидательно осадил Осадчий;
— Кажется, наш в Москве. На «Белую акацию» третий раз пойдем? Это было бы занятно! — с серьезным видом предложил Андрей.
— Билеты взяты в Театр на Таганке. Ясно? — уточнил Осадчий.
— Тут уж ты, Ярослав, спорить не станешь — согласишься: наш Иван гений в самом широком смысле слова! — воскликнул Андрей и обернулся к Осадчему: — Разреши, рыбочка, полоть твою щедрую руку.
— На щедрость не рассчитывайте. За билеты все равно вычту.
— Лучше мы тебя потом по-царски угостим. И как тебе, отец ты наш родной, в театр билеты-то удалось раздобыть? — удивился Ярослав.
— Парторгу, воспитывающему молодежь, всегда идут навстречу. Я давно этот сюрприз запланировал.
— А мы думали...
— Знаю, что вы думали... Но не волнуйтесь, в ресторан успеем и после театра.
— Качнем его! — предложил Андрей.
— Эмоции потом. Еще опоздаем...
Никто из них не был в этом театре. Обходя фойе, узнавали артистов; снимавшихся в кино, с нетерпением ждали начала спектакля. Потом с трудом пробирались на свои места.
— Ну и теснота,— ворчал Ярослав.— Что-что, а театры в нашей благословенной провинции шикарные.
Долго усаживались, поудобнее пристраивая колени в узком промежутке между рядами стульев. Когда же поднялся занавес — сразу позабыли о тесноте. На сцене были как бы два салона. В одном — солдаты времен Отечественной войны, в другом — современники.
Андрей пытался уловить какую-то сюжетную связь между этими группами, но что давалось трудно, поэтому
стпл просто следить без всяких раздумий за тем, что происходило. События развивались, казалось, без какого-либо логического предначертания — путем ассоциаций, возникавших то у героев войны, то у современников. Это было необычно, ново.
Искоса взглянув на Осадчего, Андрей прочел на его лице недоумение, а Ярослав, подавшись вперед, с жадностью следил за игрой актеров.
В антракте вышли покурить. Ярослав дал волю восторгам: только так! Языком плаката! Это посильней любой интриги. Сюжет — движение мысли, страсть познания! И нечего пожимать плечами. Все здорово! Ты, Иван, который призван...
— Нет. МХАТ лучше,— уныло ответил Осадчий.
— Андрей! Ты чего молчишь? Именно теперь нам нужна открытая декларативная публицистичность,— горячился Ярослав.— Все современно. Все ново!
— Не очень-то ново. Такое у нас уже было,— пожал плечом Осадчий.
— Подожди, Иван, я хочу слышать, что скажет наш эстет. Чего, Андрей, отмалчиваешься?!
— Занятно. Но дай разобраться. Нельзя о новом театре так сразу...
— А я сразу, как попал во МХАТ,— так сразу и навсегда!.. — вставил Осадчий.
— Вообще... Не знаю, может, я чего-то не уловил,— негромко заметил Андрей.
— Значит, не дорос! — смеясь, воскликнул Ярослав.
— Подрасту,— уже миролюбиво ответил Андрей.
— А если наоборот? — с усмешкой спросил Осадчий.
— Не страдают ли некоторые из достойнейших мужей манией величия? — поинтересовался Ярослав с невинным видом.
— Может быть,— пожал плечом Осадчий.— Только мне все это дело на сцене напоминает мозаику.
— Мозаика тоже искусство,— горячо произнес Ярослав.
— Даже когда в нее вкраплены инсценировки старых анекдотов?! — стал тоже накаляться Осадчий.— Где же вкус, чувство меры? Разве без них возможно искусство?! В том, что мы смотрели, много интересных, талантливых кусков, тем острее воспринимаются, мягко выражаясь, банальности.
— Ну, знаешь!.. — воскликнул Ярослав.— Твои орто-доксальные высказывания...
— Пусть ортодоксальные! Но без гармонии немыслимо искусство.
— Да бросьте кипятиться! — вмешался Андрей.
Когда спектакль закончился, все дружно аплодировали, но мнениями больше не обменивались, и, только сидя за ужином, Андрей вдруг сказал:
— А знаете, хлопцы, если не уедем, давайте-ка еще раз прорвемся на Таганку. Все-таки занятно: что они еще придумают?
— С меня довольно,— ответил Осадчий.
— Второй спектакль посмотрите — убедитесь: я прав.
— Что за люди! — вздохнул Осадчий.— В театр зову — они в ресторан хотят. В ресторан пришли — о театре говорят.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105