— У тебя голова всё еще набита этими твоими извращенными понятиями о демократии? Ты всё еще думаешь о коммунизме? — кричал директор.
— У меня представления обо всем правильные! — Фурукава тоже повысил голос и в свою очередь ударил кулаком по столу.
— А я тебе говорю, что извращенные! — от удара
директорского кулака подпрыгнули настольный телефон и ваза с цветами. — Америка — родина демократии!
— Ничего подобного! Родина демократии — Советский Союз!
Оба вскочили со своих мест и стояли теперь друг против друга, разделенные газовой печкой.
— Вон! Убирайся вон!
Управляющий делами бросился успокаивать директора, и тот, стараясь сохранить достоинство, с усилием овладел собой. Тяжело дыша, он вытер пот со лба.
— Хватит... Довольно! Вон!.. Возвращайся обратно в цех!
Глава седьмая
ОТДАТЬ СЕБЯ БЕЗ ОСТАТКА ОБЩЕМУ ДЕЛУ
Из-за нехватки электроэнергии опять предстоял нерабочий день, первый в этом месяце. Накануне вечером, после занятий на рабочих курсах, Рэн, Хацуэ и другие девушки, шумно переговариваясь, возвращались в одиннадцатую комнату третьего общежития.
— Добрый вечер! Пожалуйте домой! — по старому обычаю низко поклонилась Сигэ Тоёда. Она сидела одйа в комнате за своим излюбленным занятием — шитьем.
— Добрый вечер!
Хацуэ, Мицу, Синобу и Кику тоже поклонились ей. Одна только Рэн не стала кланяться. Во-первйх, она считала, что подобные поклоны — пережиток феодализма, а во-вторых, Рэн была недовольна, что Сигэ единственная из их комнаты не посещает занятий рабочих
курсов.
— Ну, Оикава-сан, давай я объясню т.ебе этот отрывок. Иди сюда! — предложила Рэн Мицу Оикава, усаживаясь на свое место. За спиной у нее стоял кожаный чемодан, ящик с книгами и единственный в этой комнате небольшой туалет с зеркалом.
— Сейчас иду, подождите минутку... — Вечно голодная девушка с косичкой подошла к ведру, стоявшему в
нише под окном, и, зачерпнув ковшиком воды, стала пить.
— Касуга-саи, а ты?
Синобу и Кику уселись на подоконник и, болтая ногами, барабанили пятками о дощатую стенку. Они ничего не ответили
— Кино посмотреть бы, что ли! — сказала Синобу. За окном сгущались сумерки.
— Зачаточная форма — иначе сказать, такое состояние, когда только начинают набухать почки... То есть, иными словами, самое начало какого-либо явления...
Подсев к ним, Хацуэ тоже что-то записывала и исправляла в своей тетради. Рэн, развернув на коленях блокнот и книгу, с раздражением прислушивалась к приглушенному смеху и перешептываниям Синобу и Кику.
— Стихийный подъем... Стихийный — то есть такой, который происходит не в силу сознания, а как нечто противоположное сознательному, нечто непроизвольное...
Они изучали сейчас ту главу из книги Ленина «Что делать?», в которой говорилось о тред-юнионах.
— Сознательный элемент... Преподаватель сказал, что это очень важно... Важно понять, что социалистическое сознание не возникает само по себе из стихийной борьбы, которую ведут рабочие. Без научной основы, без учебы и твердой целеустремленности...
Вдруг Рэн выпрямилась и резко повернулась к окну. Ее ровные, точно нарисованные брови поднялись.
— Потише вы там!
При этих словах Синобу и Кику съежились и втянули головы в плечи, но тотчас же снова донесся их приглушенный смех.
— Сознательный рост... Скажи, пожалуйста!
— Что это она командует! — вполголоса сказала Кику, обращаясь к Синобу.
С тех пор как Рэн поселилась здесь, девушкам начало казаться, будто комната вдруг стала тесной. Почему-то с первого же дня получилось так, что Рэн стала верховодить в этой комнате. Нельзя сказать, чтобы староста Хацуэ выделяла Рэн среди других девушек, но всегда выходило как-то так, словно Рэн была на особом положении. И хотя Рэн почти никогда не брала в руки щетку или тряпку и никогда не мыла уборную, которую
девушки, обязаны были убирать по очереди, никто ничего не говорил по этому поводу.
Даже Кику — и та не решалась прямо сказать что-нибудь самой Рэн. И Кику, лучше чем кто бы то ни было, знала, отчего это происходит. Помимо того, что ее семья арендовала землю у Торидзава, работа отца в лесу, все поделки в усадьбе и другие перепадавшие время от времени мелкие заработки — всё целиком зависело от милостей семейства Торидзава. В таком же положении находились и семьи Хацуэ и Сигэ, и потому у девушек были некоторые основания по-особому относиться к Рэн.
— Ух, до чего же жрать охота! — дурачась, громко сказала Синобу, нарочно употребляя грубые выражения, и все девушки — и Сигэ, продолжавшая шить, и Мицу, и даже Хацуэ — рассмеялись.
— Спать! Спать! Давайте скорее ложиться! Пользуясь свободным днем, девушки собирались
завтра с утра отправиться в Торидзава менять полученный паек табака и кое-какие вещи на рис и муку. Путь предстоял далекий, и они должны были завтра встать
пораньше.
Синобу Касуга раздвинула сёдзи и принесла из коридора щетку.
— А ну-ка, пустите! Отойдите. Дайте подмести, —
начала она разгонять девушек.
Она не видела в Рэн Торидзава ничего особенного, разве лишь то, что та окончила колледж да была, пожалуй, красивее ее.
Касуга начала подметать пол, да так энергично, что пыль летела прямо на девушек. Хацуэ и Мицу со смехом отскочили в сторону. Хацуэ — самая рослая, самая крепкая из девушек, двигалась легко и проворно. Девушки с веселым визгом бросились в противоположный угол комнаты. Но Рэн продолжала сидеть не двигаясь.
— О чем это вы там сейчас говорили?
Несмотря на хрупкое сложение Рэн, во всем ее облике, когда она сидела вот так, выпрямившись, чувствовалась властность, какой не было у Хацуэ.
— Мы?.. Ни о чем!.. Право ни о чем... — спрятавшись за спину Синобу, прошептала Кику.
— Нет, я слышала! Ты сказала: что это она командует! Вот что ты сказала! — проговорила Рэн, не повышая
голоса. Но тем более внушительно прозвучали эти слова.
Синобу Касуга несколько секунд пристально смотрела на Рэн, держа щетку на весу, затем взмахнула щеткой и обдала Рэн пылью с головы до ног. — Ворчанье да кляузы будем слушать потом! Нечего из-за пустяков кипятиться. Ну, вставай, вставай, я подмету.
На лице Рэн медленно проступала краска.
— Что ты сказала? Повтори!
Она слегка повернулась к Синобу Касуга, но продолжала сидеть всё так же прямо.
— Да ну тебя, надоело! Что без конца повторять. Сказала, что нечего из-за пустяков кипятиться... Вставай-ка лучше, я подмету! — огрызнулась Синобу Касуга. Касуга была девушка нервная, с наклонностью к истерии. — Что это ты, в самом деле, какую барышню из себя корчишь! Уж если так тебя зло разбирает, пошла бы лучше да попробовала хоть разок уборную вымыть!
Рэн побледнела, руки ее судорожно вцепились в юбку. Еще никогда в жизни ей не наносили такого оскорбления.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94
— У меня представления обо всем правильные! — Фурукава тоже повысил голос и в свою очередь ударил кулаком по столу.
— А я тебе говорю, что извращенные! — от удара
директорского кулака подпрыгнули настольный телефон и ваза с цветами. — Америка — родина демократии!
— Ничего подобного! Родина демократии — Советский Союз!
Оба вскочили со своих мест и стояли теперь друг против друга, разделенные газовой печкой.
— Вон! Убирайся вон!
Управляющий делами бросился успокаивать директора, и тот, стараясь сохранить достоинство, с усилием овладел собой. Тяжело дыша, он вытер пот со лба.
— Хватит... Довольно! Вон!.. Возвращайся обратно в цех!
Глава седьмая
ОТДАТЬ СЕБЯ БЕЗ ОСТАТКА ОБЩЕМУ ДЕЛУ
Из-за нехватки электроэнергии опять предстоял нерабочий день, первый в этом месяце. Накануне вечером, после занятий на рабочих курсах, Рэн, Хацуэ и другие девушки, шумно переговариваясь, возвращались в одиннадцатую комнату третьего общежития.
— Добрый вечер! Пожалуйте домой! — по старому обычаю низко поклонилась Сигэ Тоёда. Она сидела одйа в комнате за своим излюбленным занятием — шитьем.
— Добрый вечер!
Хацуэ, Мицу, Синобу и Кику тоже поклонились ей. Одна только Рэн не стала кланяться. Во-первйх, она считала, что подобные поклоны — пережиток феодализма, а во-вторых, Рэн была недовольна, что Сигэ единственная из их комнаты не посещает занятий рабочих
курсов.
— Ну, Оикава-сан, давай я объясню т.ебе этот отрывок. Иди сюда! — предложила Рэн Мицу Оикава, усаживаясь на свое место. За спиной у нее стоял кожаный чемодан, ящик с книгами и единственный в этой комнате небольшой туалет с зеркалом.
— Сейчас иду, подождите минутку... — Вечно голодная девушка с косичкой подошла к ведру, стоявшему в
нише под окном, и, зачерпнув ковшиком воды, стала пить.
— Касуга-саи, а ты?
Синобу и Кику уселись на подоконник и, болтая ногами, барабанили пятками о дощатую стенку. Они ничего не ответили
— Кино посмотреть бы, что ли! — сказала Синобу. За окном сгущались сумерки.
— Зачаточная форма — иначе сказать, такое состояние, когда только начинают набухать почки... То есть, иными словами, самое начало какого-либо явления...
Подсев к ним, Хацуэ тоже что-то записывала и исправляла в своей тетради. Рэн, развернув на коленях блокнот и книгу, с раздражением прислушивалась к приглушенному смеху и перешептываниям Синобу и Кику.
— Стихийный подъем... Стихийный — то есть такой, который происходит не в силу сознания, а как нечто противоположное сознательному, нечто непроизвольное...
Они изучали сейчас ту главу из книги Ленина «Что делать?», в которой говорилось о тред-юнионах.
— Сознательный элемент... Преподаватель сказал, что это очень важно... Важно понять, что социалистическое сознание не возникает само по себе из стихийной борьбы, которую ведут рабочие. Без научной основы, без учебы и твердой целеустремленности...
Вдруг Рэн выпрямилась и резко повернулась к окну. Ее ровные, точно нарисованные брови поднялись.
— Потише вы там!
При этих словах Синобу и Кику съежились и втянули головы в плечи, но тотчас же снова донесся их приглушенный смех.
— Сознательный рост... Скажи, пожалуйста!
— Что это она командует! — вполголоса сказала Кику, обращаясь к Синобу.
С тех пор как Рэн поселилась здесь, девушкам начало казаться, будто комната вдруг стала тесной. Почему-то с первого же дня получилось так, что Рэн стала верховодить в этой комнате. Нельзя сказать, чтобы староста Хацуэ выделяла Рэн среди других девушек, но всегда выходило как-то так, словно Рэн была на особом положении. И хотя Рэн почти никогда не брала в руки щетку или тряпку и никогда не мыла уборную, которую
девушки, обязаны были убирать по очереди, никто ничего не говорил по этому поводу.
Даже Кику — и та не решалась прямо сказать что-нибудь самой Рэн. И Кику, лучше чем кто бы то ни было, знала, отчего это происходит. Помимо того, что ее семья арендовала землю у Торидзава, работа отца в лесу, все поделки в усадьбе и другие перепадавшие время от времени мелкие заработки — всё целиком зависело от милостей семейства Торидзава. В таком же положении находились и семьи Хацуэ и Сигэ, и потому у девушек были некоторые основания по-особому относиться к Рэн.
— Ух, до чего же жрать охота! — дурачась, громко сказала Синобу, нарочно употребляя грубые выражения, и все девушки — и Сигэ, продолжавшая шить, и Мицу, и даже Хацуэ — рассмеялись.
— Спать! Спать! Давайте скорее ложиться! Пользуясь свободным днем, девушки собирались
завтра с утра отправиться в Торидзава менять полученный паек табака и кое-какие вещи на рис и муку. Путь предстоял далекий, и они должны были завтра встать
пораньше.
Синобу Касуга раздвинула сёдзи и принесла из коридора щетку.
— А ну-ка, пустите! Отойдите. Дайте подмести, —
начала она разгонять девушек.
Она не видела в Рэн Торидзава ничего особенного, разве лишь то, что та окончила колледж да была, пожалуй, красивее ее.
Касуга начала подметать пол, да так энергично, что пыль летела прямо на девушек. Хацуэ и Мицу со смехом отскочили в сторону. Хацуэ — самая рослая, самая крепкая из девушек, двигалась легко и проворно. Девушки с веселым визгом бросились в противоположный угол комнаты. Но Рэн продолжала сидеть не двигаясь.
— О чем это вы там сейчас говорили?
Несмотря на хрупкое сложение Рэн, во всем ее облике, когда она сидела вот так, выпрямившись, чувствовалась властность, какой не было у Хацуэ.
— Мы?.. Ни о чем!.. Право ни о чем... — спрятавшись за спину Синобу, прошептала Кику.
— Нет, я слышала! Ты сказала: что это она командует! Вот что ты сказала! — проговорила Рэн, не повышая
голоса. Но тем более внушительно прозвучали эти слова.
Синобу Касуга несколько секунд пристально смотрела на Рэн, держа щетку на весу, затем взмахнула щеткой и обдала Рэн пылью с головы до ног. — Ворчанье да кляузы будем слушать потом! Нечего из-за пустяков кипятиться. Ну, вставай, вставай, я подмету.
На лице Рэн медленно проступала краска.
— Что ты сказала? Повтори!
Она слегка повернулась к Синобу Касуга, но продолжала сидеть всё так же прямо.
— Да ну тебя, надоело! Что без конца повторять. Сказала, что нечего из-за пустяков кипятиться... Вставай-ка лучше, я подмету! — огрызнулась Синобу Касуга. Касуга была девушка нервная, с наклонностью к истерии. — Что это ты, в самом деле, какую барышню из себя корчишь! Уж если так тебя зло разбирает, пошла бы лучше да попробовала хоть разок уборную вымыть!
Рэн побледнела, руки ее судорожно вцепились в юбку. Еще никогда в жизни ей не наносили такого оскорбления.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94