Бунъя и адвокат Обаяси где-то затерялись среди общей суматохи. Отовсюду слышался плач перепуганных детей, молящие голоса женщин, глухой ропот мужчин, крики и брань полицейских...
Высоко... вздымай... знамя красное...
Порыв ветра донес звуки песни, которую пели чьи-то высокие молодые голоса. Араки огляделся по сторонам, но кругом ничего не было видно, кроме белой в инее земли. Ну да, конечно, он уже слыхал когда-то эту песню...
— Господин... хоть это не отбирайте!.. — Полицейские тащили из вагона пожилую женщину в заплатанных штанах, с растрепанными волосами. Рыдая и громко крича, она упала на платформу, не выпуская узла из рук. — Пять человек детей!.. Который день голодные... ждут меня... Прошу вас... Пожалуйста, пожалуйста... оставьте хоть это!.. А-а! — Крик внезапно оборвался, и женщина, приподнявшись, вцепилась зубами в руку по-лицейского, но в ту же секунду выпустила узел, который
держала обеими руками, и повалилась на платформу.— Что вы делаете! Что... вы... делае... а-а!
Высоко... вздымай... знамя красное...
До Араки снова донесся припев. Теперь он увидел поющих — группа молодежи на противоположной платформе, по-видимому ожидавшая электрички. Это была совсем небольшая группа — человек пять или шесть парней и одна девушка в красном свитере. Какой-то юноша в солдатской рубашке размахивал в такт песне бамбуковым шестом, к которому было прикреплено красное полотнище, и все они, одетые кто в солдатские рубашки, кто в рабочие спецовки, дружно пели. Их лица разрумянились, вместе со словами песни изо рта у них вырывались облачка пара.
Араки видел его впервые — это красное, это гордое знамя!
Куда они идут? Их мало, но они сильны своей сплоченностью, они стремятся вперед. У них чистые голоса и ясные лица!
— Эй ты! Давай сюда!
Чья-то рука опустилась на плечо Араки. Он развязал свой рюкзак, и у него забрали лежавшие там два-три сё риса и порцию бобов — «мисо». Ему оставили только несколько рисовых лепешек.
— Всё. Следующий!
Араки был совершенно ошеломлен — это был его первый приезд в Токио после войны.
Надев на плечи пустой рюкзак, Араки пересел на электричку, потом сделал еще одну пересадку на станции Синагава и наконец добрался до квартала Саку-раки-мати. Токио, видневшийся из окна вагона, представлял собой гигантское пепелище. От огромных заводов, тянувшихся вдоль железнодорожной линии Токио — Иокогама, остались только исковерканные железные остовы, горы черепичных обломков и ржавого железа да высокие трубы, похожие на надгробные памятники.
Кругом царили голод и разруха...
Кто возродит, кто вернет всё это к жизни?..
Главный завод компании со своими многочисленными цехами занимал огромную территорию вдоль железнодорожного полотна и имел специальную проходную со станции.
— Я хотел бы видеть Тиба-кун из первого лампового цеха...
— А ты кто такой будешь?
Когда Араки вошел в проходную, к нему приблизилось несколько человек. Они ощупали Араки, повертели в руках его удостоверение служащего компании «Токио-Электро», потом один с некоторым замешательством сказал:
— Ладно, пусть пройдет.
Всё это показалось Араки странным. Он шагнул за ворота и остановился, оглядывая заводский двор. Араки чувствовал, что на заводе что-то неладно, но еще не понимал, в чем дело.
«Завод не работает!» — сообразил Араки, осматривая разрушенные заводские строения, находившиеся в глубине двора. Бетонные стены почернели и треснули от прямого попадания фугасок, некоторые здания сгорели от зажигательных бомб, сохранились только их наружные стены.
Араки прошел через внутренние ворота, ведущие в цехи. И в вакуумном цехе, и в цехе радиоприемников было удивительно тихо. Несколько человек в черных нарукавниках, по-видимому мастера или начальники цехов, о чем-то перешептывались между собой, сложив на груди руки с таким видом, как будто не знали, куда себя девать.
Араки было хорошо известно расположение цехов на этом главном заводе компании, где работало пять тысяч человек.
Он пробежал через темный, похожий на пещеру первый ламповый цех и поднялся по лестнице. В нос ударил едкий, щиплющий горло запах. Араки вошел в помещение, где находилась огромная машина, автоматически изготовляющая стеклянные баллоны для электроламп.
— Тиба-кун!
«Ку-у-уи», — откликнулось эхо под высоким застекленным потолком.
Приятель Араки работал здесь начальником цеха, но за перегородкой, отделявшей конторку начальника, видны были только два-три пустых стола. Араки круто по-
вернулся и направился к лестнице. У выхода он оглянулся и невольно вздрогнул. Завод без рабочих!
Прямо перед ним, в отверстии огромной кирпичной печи для плавки стекла, мелькали гигантские багровые языки пламени. На протяжении десятков лет ни днем, ни ночью не угасало пламя в этой печи, выплавлявшей стекло для доброй половины всех электроламп, выпускаемых в Японии.
С высокого потолка, волоча за собой похожий на пульсирующую вену пневматический шланг, спускалась гигантская лапа крана с огромными когтями и ритмично погружалась в отверстие печи. Когда у печи стояли рабочие, эта лапа вытаскивала сразу несколько десятков стеклянных баллонов, сперва ярко-красных, а потом, по мере того как они остывали, прозрачных и сверкающих. Но сейчас через каждый строго отмеренный десяток секунд машина с угрюмым грохотом вытягивала пустую лапу и наклоняла ее над лентой конвейера, снова и снова повторяя эти движения.
Несколько конвейерных лент, снабженных многочисленными приспособлениями, которые автоматически вставляли в баллоны вольфрамовую нить, выкачивали воздух, надевали металлический патрон и, наконец, поставив на готовые лампочки штамп «Мацуда», сразу десятками упаковывали их в картонные ящики, с грохотом двигались в бетонных углублениях, работая теперь вхолостую.
Ненужное, бесполезное движение среди насыщенного едким запахом воздуха, в холоде, в полумраке...
Завод без рабочих! Это было так страшно, что у Араки мороз пробежал по коже. Никогда еще не видел он подобного зрелища. Потрясенный, Араки вышел во двор. Он снова огляделся кругом, до пего донесся неясный гул людских голосов. Затем вместе с порывом ветра долетел гром аплодисментов, как будто рукоплескало несколько тысяч человек. Араки побежал к воротам.
Он обогнул заводскую ограду. Позади завода тянулся большой, покрытый инеем пустырь, там виднелись развалины складов, разрушенных бомбами, упавшие заборы... Низко нависли тучи, завывал ветер, и, точно согнанная им в плотную массу, вдали чернела
огромная толпа. Она двигалась, колыхалась, устремляясь к какому-то центру.
Араки пошел вдоль тесно сомкнутых рядов. Впереди, над колеблющимся морем голов, виднелся плакат: «Создадим профессиональный союз рабочих района Хори-кава!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94
Высоко... вздымай... знамя красное...
Порыв ветра донес звуки песни, которую пели чьи-то высокие молодые голоса. Араки огляделся по сторонам, но кругом ничего не было видно, кроме белой в инее земли. Ну да, конечно, он уже слыхал когда-то эту песню...
— Господин... хоть это не отбирайте!.. — Полицейские тащили из вагона пожилую женщину в заплатанных штанах, с растрепанными волосами. Рыдая и громко крича, она упала на платформу, не выпуская узла из рук. — Пять человек детей!.. Который день голодные... ждут меня... Прошу вас... Пожалуйста, пожалуйста... оставьте хоть это!.. А-а! — Крик внезапно оборвался, и женщина, приподнявшись, вцепилась зубами в руку по-лицейского, но в ту же секунду выпустила узел, который
держала обеими руками, и повалилась на платформу.— Что вы делаете! Что... вы... делае... а-а!
Высоко... вздымай... знамя красное...
До Араки снова донесся припев. Теперь он увидел поющих — группа молодежи на противоположной платформе, по-видимому ожидавшая электрички. Это была совсем небольшая группа — человек пять или шесть парней и одна девушка в красном свитере. Какой-то юноша в солдатской рубашке размахивал в такт песне бамбуковым шестом, к которому было прикреплено красное полотнище, и все они, одетые кто в солдатские рубашки, кто в рабочие спецовки, дружно пели. Их лица разрумянились, вместе со словами песни изо рта у них вырывались облачка пара.
Араки видел его впервые — это красное, это гордое знамя!
Куда они идут? Их мало, но они сильны своей сплоченностью, они стремятся вперед. У них чистые голоса и ясные лица!
— Эй ты! Давай сюда!
Чья-то рука опустилась на плечо Араки. Он развязал свой рюкзак, и у него забрали лежавшие там два-три сё риса и порцию бобов — «мисо». Ему оставили только несколько рисовых лепешек.
— Всё. Следующий!
Араки был совершенно ошеломлен — это был его первый приезд в Токио после войны.
Надев на плечи пустой рюкзак, Араки пересел на электричку, потом сделал еще одну пересадку на станции Синагава и наконец добрался до квартала Саку-раки-мати. Токио, видневшийся из окна вагона, представлял собой гигантское пепелище. От огромных заводов, тянувшихся вдоль железнодорожной линии Токио — Иокогама, остались только исковерканные железные остовы, горы черепичных обломков и ржавого железа да высокие трубы, похожие на надгробные памятники.
Кругом царили голод и разруха...
Кто возродит, кто вернет всё это к жизни?..
Главный завод компании со своими многочисленными цехами занимал огромную территорию вдоль железнодорожного полотна и имел специальную проходную со станции.
— Я хотел бы видеть Тиба-кун из первого лампового цеха...
— А ты кто такой будешь?
Когда Араки вошел в проходную, к нему приблизилось несколько человек. Они ощупали Араки, повертели в руках его удостоверение служащего компании «Токио-Электро», потом один с некоторым замешательством сказал:
— Ладно, пусть пройдет.
Всё это показалось Араки странным. Он шагнул за ворота и остановился, оглядывая заводский двор. Араки чувствовал, что на заводе что-то неладно, но еще не понимал, в чем дело.
«Завод не работает!» — сообразил Араки, осматривая разрушенные заводские строения, находившиеся в глубине двора. Бетонные стены почернели и треснули от прямого попадания фугасок, некоторые здания сгорели от зажигательных бомб, сохранились только их наружные стены.
Араки прошел через внутренние ворота, ведущие в цехи. И в вакуумном цехе, и в цехе радиоприемников было удивительно тихо. Несколько человек в черных нарукавниках, по-видимому мастера или начальники цехов, о чем-то перешептывались между собой, сложив на груди руки с таким видом, как будто не знали, куда себя девать.
Араки было хорошо известно расположение цехов на этом главном заводе компании, где работало пять тысяч человек.
Он пробежал через темный, похожий на пещеру первый ламповый цех и поднялся по лестнице. В нос ударил едкий, щиплющий горло запах. Араки вошел в помещение, где находилась огромная машина, автоматически изготовляющая стеклянные баллоны для электроламп.
— Тиба-кун!
«Ку-у-уи», — откликнулось эхо под высоким застекленным потолком.
Приятель Араки работал здесь начальником цеха, но за перегородкой, отделявшей конторку начальника, видны были только два-три пустых стола. Араки круто по-
вернулся и направился к лестнице. У выхода он оглянулся и невольно вздрогнул. Завод без рабочих!
Прямо перед ним, в отверстии огромной кирпичной печи для плавки стекла, мелькали гигантские багровые языки пламени. На протяжении десятков лет ни днем, ни ночью не угасало пламя в этой печи, выплавлявшей стекло для доброй половины всех электроламп, выпускаемых в Японии.
С высокого потолка, волоча за собой похожий на пульсирующую вену пневматический шланг, спускалась гигантская лапа крана с огромными когтями и ритмично погружалась в отверстие печи. Когда у печи стояли рабочие, эта лапа вытаскивала сразу несколько десятков стеклянных баллонов, сперва ярко-красных, а потом, по мере того как они остывали, прозрачных и сверкающих. Но сейчас через каждый строго отмеренный десяток секунд машина с угрюмым грохотом вытягивала пустую лапу и наклоняла ее над лентой конвейера, снова и снова повторяя эти движения.
Несколько конвейерных лент, снабженных многочисленными приспособлениями, которые автоматически вставляли в баллоны вольфрамовую нить, выкачивали воздух, надевали металлический патрон и, наконец, поставив на готовые лампочки штамп «Мацуда», сразу десятками упаковывали их в картонные ящики, с грохотом двигались в бетонных углублениях, работая теперь вхолостую.
Ненужное, бесполезное движение среди насыщенного едким запахом воздуха, в холоде, в полумраке...
Завод без рабочих! Это было так страшно, что у Араки мороз пробежал по коже. Никогда еще не видел он подобного зрелища. Потрясенный, Араки вышел во двор. Он снова огляделся кругом, до пего донесся неясный гул людских голосов. Затем вместе с порывом ветра долетел гром аплодисментов, как будто рукоплескало несколько тысяч человек. Араки побежал к воротам.
Он обогнул заводскую ограду. Позади завода тянулся большой, покрытый инеем пустырь, там виднелись развалины складов, разрушенных бомбами, упавшие заборы... Низко нависли тучи, завывал ветер, и, точно согнанная им в плотную массу, вдали чернела
огромная толпа. Она двигалась, колыхалась, устремляясь к какому-то центру.
Араки пошел вдоль тесно сомкнутых рядов. Впереди, над колеблющимся морем голов, виднелся плакат: «Создадим профессиональный союз рабочих района Хори-кава!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94