Голова у Дзиро закружилась, иероглифы поплыли перед глазами. Но увы, он спохватился слишком поздно — время завтрака уже давно прошло.
В шинели, наброшенной прямо на ночное кимоно, Фурукава вышел на привокзальный проспект, размахивая полученной от Икэнобэ бумажкой в десять иен. Выражение лица у него было какое-то отсутствующее, он словно всё еще не мог оторваться от своих мыслей. Он зашел в маленькую закусочную и спросил порцию печеного картофеля.
Фурукава уплетал картошку, причем каждая картофелина казалась ему чуть ли не «плодом эксплуатации».
— Ну как, хозяюшка, порядочно, верно, зарабатываешь?
— Какое порядочно! Разве тут заработаешь, когда продукты так дороги! — отвечала хозяйка, накладывая на тарелку новую порцию картофеля.
— Да, это верно...
Продукты дороги... Значит, капиталисты — просто-напросто спекулянты?.. Что-то получается не то... Но в книге Маркса ничего не сказано о хозяевах закусочных, которые торгуют печеным картофелем...
— Молодой человек, сдачу получите!
Сунув за пазуху оставшиеся на тарелке картофелины, Фурукава вышел на улицу. Так как же оно получается? Все, кого он видит вокруг себя, — это, выходит, или капиталисты, или рабочие? Теперь Фурукава всех людей разделял только на две категории — на эксплуатируемых и эксплуататоров, середины не существовало.
Вот, согнувшись, с мешком за плечами, идет какой-то старичок. Видно, что его занимает только одно — как можно скорее добраться куда-то, и выражение лица у него такое, как будто кроме этого его дела на свете ничего не существует. Мелкими шажками пробегает девушка— рукава ее кимоно развеваются, на лбу пышно взбиты завитые волосы. Двое мужчин с сосредоточенными лицами стоят у входа в лавочку среди наваленных на тротуар ящиков с мандаринами, договариваются о чем-то, кивают головами и ударяют друг друга по рукам. Все эти люди кажутся Дзиро какими-то странными, нелепыми...
Будка полицейского. Здание вокзала, паровозное депо... Убегающие вдаль путаные линии рельсов... И всё это построено на эксплуатации, на обмане!
Дзиро чувствует, какой значительной, какой великой становится истина, которую он только что узнал. Ему кажется, что стоит только объявить во весь голос о существовании этой истины, и весь обман, царящий кругом, рухнет, разлетится вдребезги.
Незаметно для себя Фурукава очутился за станционной оградой; шагая через заржавевшие рельсы, он подошел к угольному складу. Кран нагружал на вагонетки уголь из товарного вагона. Заметив старого рабочего, подгребавшего уголь лопатой, Дзиро неожиданно спросил его:
— Эй, дедушка! Сколько ты зарабатываешь?
Старик, одетый в рабочую куртку со штампом железной дороги на спине, выпрямился и подозрительно взглянул на Дзиро, утирая с лица пот концом обмотанного вокруг шеи полотенца. Должно быть, воспаленные глаза Дзиро произвели на него некоторое впечатление, потому что старик после минутного колебания всё-таки ответил ему:
— Сколько зарабатываю? Да сколько кот наплакал, столько и зарабатываю...
— Ну да, правильно. Так всё и есть...—Дзиро подошел поближе. — Нужно организовать профсоюз и бороться!
— Что?.. Бороться?..
Старик, видимо, не понимал, о чем ему говорят.
— Тебя эксплуатируют капиталисты.
— Ка-пи-та-ли-сты?
—Ну да, капиталисты! Капиталисты, понимаешь ли, выжимают из тебя твою рабочую силу!
— На железной дороге капиталистов нет. Она государственная!— с досадой возразил старик, снова берясь за лопату, словно разговор этот ему уже надоел.
Из дверей склада показался молодой парень-сменщик и, что-то крикнув, быстро оттолкнул Дзиро в сторону. Над самой головой Дзиро с грохотом проплыл железный ковш крана.
Свалившись на груду угля, Дзиро продолжал размышлять:
«Государство? Это что еще за капиталист такой — „государство"»?..
Дзиро прогнали с территории станции, и он озабоченно зашагал дальше по проспекту. В одном из переулков он заметил маленькую вывеску, на которой было написано: «Книжная лавка „Красный колпак"». Дзиро остановился, сунул руку за пазуху. Тетрадь с выписанными непонятными словами — «производственные отношения», «способы производства», «меновая стоимость», «метафизика» — была при нем. Он вошел в крошечную книжную лавочку.
— Э-э... разрешите, мне нужно узнать...
Дзиро достал из кармана тетрадь и протянул ее продавцу, указывая пальцем на загнутую страницу.
Хозяин лавочки, одетый в старенький джемпер, посасывая бамбуковую трубку, некоторое время смотрел то на тетрадь, то на лицо Фурукава, и вдруг в глазах его засветился приветливый огонек.
— Вы где работаете?
Название этой книжной лавки «Красный колпак» звучало несколько оригинально, да и сам хозяин выглядел тоже не совсем обычно — он был еще не стар, лет около сорока, но уже совершенно лысый. Черные корешки зубов торчали у него во рту; когда он улыбался, маленькие глазки превращались в щелочки.
— На заводе Кавадзои компании «Токио-Электро».
— А, «Токио-Электро». Так, так... Ну, хорошо. Пожалуйста, закуривайте...
Он пододвинул Дзиро фарфоровый хибати, а сам, просматривая тетрадь, усмехался с понимающим видом. Потом снял с полки старую книгу в красном переплете.
— Видите ли, книга такая есть, но это не совсем то, что нужно...
Он протянул Дзиро толстую переплетенную книгу, на которой было вытеснено золотом «Словарь общественно-политической терминологии».
— Может быть, вы могли бы немного подождать? Как раз сегодня я видел новые проспекты и оформил заказ... Недели через две я получу книгу, из которой вы сможете почерпнуть нужные вам сведения.
— Две недели?—Дзиро почти с испугом взглянул на хозяина лавочки. Дзиро не знал, что человек этот был старый коммунист, которого не раз сажали в тюрьму.
«Вот чудак старикашка! — думал Фурукава. —Разве мыслимо ждать так долго! Целых две недели!» Дзиро казалось, что это равняется доброй сотне лет, что он до того времени успеет умереть.
— Сколько стоит этот словарь?
Делая вид, что не замечает нетерпения Дзиро, хозяин долго и подробно рассказывал ему об авторе книги, разъяснял, что статьи, помещенные в ней, несколько туманно освещают вопросы, и потом уже официальным тоном добавил:
— И цена высокая — 25 иен. Дело в том, что я дорого заплатил за нее букинисту...
Дзиро торопливо поднялся.
— Хорошо, сейчас я принесу деньги. Хозяин встревоженно поспешил за ним.
- Постойте, постойте. Деньги можно внести в конце месяца.
Но Дзиро не слышал его — он был уже далеко.
Час спустя Дзиро снова появился в книжной лавке и вскоре вышел оттуда, держа под мышкой облюбованный им «Словарь общественно-политической терминологии». Чтобы купить его, он вытащил из рюкзака свое единственное имущество — летнюю рубашку, полученную при демобилизации, и отнес ее в маленькую лавочку за паровозным депо к тому самому ростовщику, куда Еодила его напудренная женщина.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94
В шинели, наброшенной прямо на ночное кимоно, Фурукава вышел на привокзальный проспект, размахивая полученной от Икэнобэ бумажкой в десять иен. Выражение лица у него было какое-то отсутствующее, он словно всё еще не мог оторваться от своих мыслей. Он зашел в маленькую закусочную и спросил порцию печеного картофеля.
Фурукава уплетал картошку, причем каждая картофелина казалась ему чуть ли не «плодом эксплуатации».
— Ну как, хозяюшка, порядочно, верно, зарабатываешь?
— Какое порядочно! Разве тут заработаешь, когда продукты так дороги! — отвечала хозяйка, накладывая на тарелку новую порцию картофеля.
— Да, это верно...
Продукты дороги... Значит, капиталисты — просто-напросто спекулянты?.. Что-то получается не то... Но в книге Маркса ничего не сказано о хозяевах закусочных, которые торгуют печеным картофелем...
— Молодой человек, сдачу получите!
Сунув за пазуху оставшиеся на тарелке картофелины, Фурукава вышел на улицу. Так как же оно получается? Все, кого он видит вокруг себя, — это, выходит, или капиталисты, или рабочие? Теперь Фурукава всех людей разделял только на две категории — на эксплуатируемых и эксплуататоров, середины не существовало.
Вот, согнувшись, с мешком за плечами, идет какой-то старичок. Видно, что его занимает только одно — как можно скорее добраться куда-то, и выражение лица у него такое, как будто кроме этого его дела на свете ничего не существует. Мелкими шажками пробегает девушка— рукава ее кимоно развеваются, на лбу пышно взбиты завитые волосы. Двое мужчин с сосредоточенными лицами стоят у входа в лавочку среди наваленных на тротуар ящиков с мандаринами, договариваются о чем-то, кивают головами и ударяют друг друга по рукам. Все эти люди кажутся Дзиро какими-то странными, нелепыми...
Будка полицейского. Здание вокзала, паровозное депо... Убегающие вдаль путаные линии рельсов... И всё это построено на эксплуатации, на обмане!
Дзиро чувствует, какой значительной, какой великой становится истина, которую он только что узнал. Ему кажется, что стоит только объявить во весь голос о существовании этой истины, и весь обман, царящий кругом, рухнет, разлетится вдребезги.
Незаметно для себя Фурукава очутился за станционной оградой; шагая через заржавевшие рельсы, он подошел к угольному складу. Кран нагружал на вагонетки уголь из товарного вагона. Заметив старого рабочего, подгребавшего уголь лопатой, Дзиро неожиданно спросил его:
— Эй, дедушка! Сколько ты зарабатываешь?
Старик, одетый в рабочую куртку со штампом железной дороги на спине, выпрямился и подозрительно взглянул на Дзиро, утирая с лица пот концом обмотанного вокруг шеи полотенца. Должно быть, воспаленные глаза Дзиро произвели на него некоторое впечатление, потому что старик после минутного колебания всё-таки ответил ему:
— Сколько зарабатываю? Да сколько кот наплакал, столько и зарабатываю...
— Ну да, правильно. Так всё и есть...—Дзиро подошел поближе. — Нужно организовать профсоюз и бороться!
— Что?.. Бороться?..
Старик, видимо, не понимал, о чем ему говорят.
— Тебя эксплуатируют капиталисты.
— Ка-пи-та-ли-сты?
—Ну да, капиталисты! Капиталисты, понимаешь ли, выжимают из тебя твою рабочую силу!
— На железной дороге капиталистов нет. Она государственная!— с досадой возразил старик, снова берясь за лопату, словно разговор этот ему уже надоел.
Из дверей склада показался молодой парень-сменщик и, что-то крикнув, быстро оттолкнул Дзиро в сторону. Над самой головой Дзиро с грохотом проплыл железный ковш крана.
Свалившись на груду угля, Дзиро продолжал размышлять:
«Государство? Это что еще за капиталист такой — „государство"»?..
Дзиро прогнали с территории станции, и он озабоченно зашагал дальше по проспекту. В одном из переулков он заметил маленькую вывеску, на которой было написано: «Книжная лавка „Красный колпак"». Дзиро остановился, сунул руку за пазуху. Тетрадь с выписанными непонятными словами — «производственные отношения», «способы производства», «меновая стоимость», «метафизика» — была при нем. Он вошел в крошечную книжную лавочку.
— Э-э... разрешите, мне нужно узнать...
Дзиро достал из кармана тетрадь и протянул ее продавцу, указывая пальцем на загнутую страницу.
Хозяин лавочки, одетый в старенький джемпер, посасывая бамбуковую трубку, некоторое время смотрел то на тетрадь, то на лицо Фурукава, и вдруг в глазах его засветился приветливый огонек.
— Вы где работаете?
Название этой книжной лавки «Красный колпак» звучало несколько оригинально, да и сам хозяин выглядел тоже не совсем обычно — он был еще не стар, лет около сорока, но уже совершенно лысый. Черные корешки зубов торчали у него во рту; когда он улыбался, маленькие глазки превращались в щелочки.
— На заводе Кавадзои компании «Токио-Электро».
— А, «Токио-Электро». Так, так... Ну, хорошо. Пожалуйста, закуривайте...
Он пододвинул Дзиро фарфоровый хибати, а сам, просматривая тетрадь, усмехался с понимающим видом. Потом снял с полки старую книгу в красном переплете.
— Видите ли, книга такая есть, но это не совсем то, что нужно...
Он протянул Дзиро толстую переплетенную книгу, на которой было вытеснено золотом «Словарь общественно-политической терминологии».
— Может быть, вы могли бы немного подождать? Как раз сегодня я видел новые проспекты и оформил заказ... Недели через две я получу книгу, из которой вы сможете почерпнуть нужные вам сведения.
— Две недели?—Дзиро почти с испугом взглянул на хозяина лавочки. Дзиро не знал, что человек этот был старый коммунист, которого не раз сажали в тюрьму.
«Вот чудак старикашка! — думал Фурукава. —Разве мыслимо ждать так долго! Целых две недели!» Дзиро казалось, что это равняется доброй сотне лет, что он до того времени успеет умереть.
— Сколько стоит этот словарь?
Делая вид, что не замечает нетерпения Дзиро, хозяин долго и подробно рассказывал ему об авторе книги, разъяснял, что статьи, помещенные в ней, несколько туманно освещают вопросы, и потом уже официальным тоном добавил:
— И цена высокая — 25 иен. Дело в том, что я дорого заплатил за нее букинисту...
Дзиро торопливо поднялся.
— Хорошо, сейчас я принесу деньги. Хозяин встревоженно поспешил за ним.
- Постойте, постойте. Деньги можно внести в конце месяца.
Но Дзиро не слышал его — он был уже далеко.
Час спустя Дзиро снова появился в книжной лавке и вскоре вышел оттуда, держа под мышкой облюбованный им «Словарь общественно-политической терминологии». Чтобы купить его, он вытащил из рюкзака свое единственное имущество — летнюю рубашку, полученную при демобилизации, и отнес ее в маленькую лавочку за паровозным депо к тому самому ростовщику, куда Еодила его напудренная женщина.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94