Работницы жили по десять человек в комнате и старались подбирать себе соседок из своей деревни. Впрочем, после того как в общежитиях поселились девушки, пришедшие на завод по мобилизации, эта традиция была нарушена, так же как и все старые порядки на фабрике. Обычно на шелкомотальных фабриках рабочих нанимали по географическому принципу — так, на фабрике Кадокура преобладали работницы родом из Верхней и Нижней Инатани, из Кисотани и других окрестных деревень и поселков; однако немало было и таких, которые приехали из дальних районов — из Сарасина, из Ацутанака и даже из префектур Фукусима и Ниигата.
Сейчас всех работниц занимало только одно — получить от компании хотя бы часть заработанных денег и как можно скорее сесть в поезд. Они были убеждены в том, что завтра же здесь появятся американские солдаты и перебьют всех.
Даже старосты комнат поддались панике — образумить их было уже невозможно. Внезапно из одиннадцатой комнаты донеслись громкие крики:
— Что же теперь делать? Что же делать? Староста одиннадцатой комнаты Сигэ Кобаяси,ухватившись за дребезжащие сёдзи, крикнула на весь коридор пронзительным голосом:
— Девушки-и-и! Уже нет билетов! Теперь нам до завтрашнего вечера, говорят, не уехать!
И те, кто еще оставались в комнатах, и те, кто уже увязывали свои вещи в коридоре, услышав крики Сигэ, окончательно потеряли голову. Работницы из Инатани объявили, что пойдут пешком; девушки из поселка Ко-гата, находившегося за перевалом, решили пробираться напрямик через горы. А Сигэ Кобаяси, с растрепанными волосами, одетая в легкое летнее кимоно, подпоясанное одним шнурком и распахивающееся на груди, бегала по коридору, всхлипывала и кричала:
— Ой, что же мне делать! Что же делать? Мне ведь поездом — и то девять часов езды до дому!
И, словно по команде, со всех сторон послышались рыдания, крики, истерические вопли... Внезапно кто-то высоко поднял узел с вещами и швырнул его за забор.
— К черту всё это!
За первым узлом на улицу полетели другие. Работницы, не раздумывая, бросали за ограду узлы, гэта, корзины, шкатулки с рукодельем, словно это могло спасти их от угрожающей опасности.
Араки в сопровождении девушки поднялся на второй этаж, но никто не обратил на него внимания.
— Перестань, слышишь? Дура! Что ты делаешь? — Араки перехватил один из узлов. Девушка, у которой он вырвал узел, повисла на его руке. Араки пытался объяснить, что Сагара лжет, но работницы были настолько возбуждены, что ничего не хотели слушать; они уже не помнили, почему пришли в такое волнение. Араки успокоил какую-то совсем обезумевшую девушку, кое-как привел в чувство рыдавшую Сигэ Кобаяси, и в общежитии стало немного тише.
— Старосты, сюда! Старосты! Старосты!
Но растерявшиеся старосты прятались за спины товарок и испуганно поглядывали на Араки. Он топнул ногой.
— Старосты, выходи! Есть здесь старосты?
В пятнадцатой комнате вокруг старосты Хацуэ Яма-нака сидело несколько девушек. Здесь с самого начала переполоха царила полная тишина. Работницы, расположившись возле своих упакованных корзин, настороженно прислушивались. Хацуэ Яманака, высокая девушка, одетая в легкое кимоно и штаны из пестрой ткани, сидела, широко раскрыв глаза и плотно сжав губы. Хацуэ и всегда-то была скупой на слова, мо'лчала она и сейчас, но по всему ее виду заметно было, что она пытается побороть свой страх. Конечно, она, как и все работницы, не знала об истинном положении вещей, но одно было ей ясно: плачь — не плачь, криком делу не поможешь.
Хацуэ не отозвалась на голос Араки. Девушки из пятнадцатой комнаты, старавшиеся держать себя в руках, посмотрели на старосту, но у Хацуэ лицо словно окаменело, а глаза еще больше округлились.
— Зовут! — прошептал кто-то, и Хацуэ поднялась. Вместе с другими девушками она вышла в коридор.
Наконец кое-кто из старост комнат решился подойти к Араки, но ответы расстроенных, испуганных девушек были настолько сбивчивы и бестолковы, что Араки только раздражался.
— Так, ну хорошо. Сагара сказал, это понятно. Кому он это сказал? Где? — допытывался Араки.
— Сигэ-тян стала спрашивать, как будет с зарплатой... Ну и вот... — вытягивая губы, проговорила Фуми Ямамото.
Сигэ, самая старшая среди работниц, прямая, но не слишком сообразительная девушка, перебила ее:
— Кто это спросил «как будет с зарплатой»? Я? Странно от тебя, старосты, это слышать... Когда я пошла навестить нашу учительницу кройки и шитья и спросила у тебя, что же нам теперь делать, ты что сказала? А теперь сваливаешь на меня... — быстро заговорила Сигэ, блестя глазами и жестикулируя.
Араки в сердцах топнул ногой:
— Да я не о том спрашиваю. Что у вас тут вышло с зарплатой? Кто спрашивал о деньгах и у кого — вот о чем речь...
Фуми Ямамото, разинув рот, молча смотрела на Араки. Вдруг заговорила Хацуэ:
— Я спрашивала, в конторе. Араки повернулся к Хацуэ:
— Зачем ты ходила в контору?
— Узнать насчет зарплаты. Все беспокоились: заплатят, как положено, или нет... Ну, и назначили выборных. Мы и пошли впятером...
— Впятером? Кто же из вас ходил?
Работницы снова зашумели. Кто-то перечислял имена выборных, кто-то напоминал, что спрашивали не только о зарплате, но и о том, возьмут ли их обратно, если завод опять начнет работать, — все говорили наперебой, и Хацуэ, замолчав, предоставила рассказывать подругам. Всё с тем же сосредоточенным видом она переводила глаза с одной говорившей на другую. Вся превратившись в слух, Хацуэ, с опущенными руками и полуоткрытым ртом, хмурилась и время от времени шевелила губами, утвердительно кивая головой: «Правильно, верно. Так и было». Когда в рассказе возникала какая-нибудь заминка или подруга что-нибудь путала, она поправляла: «Нет, это сказал не Такэноути-сэнсэй. Такэноути-сэнсэй только смеялся». И тогда все остальные, в свою очередь, смотрели на нее, а Хацуэ говорила.
Хацуэ Яманака была статной, рослой девушкой. Всё в ней было хорошо — и большие светящиеся умом глаза,и белые, ровные зубы, и полные щеки, и черные, хотя и не очень густые, волосы.
В конце концов Араки удалось выяснить следующее.В общежитии жили девушки, работавшие еще на шелкомотальной фабрике. Когда стало известно, что завод закрывается, они приняли это безропотно, считая, что раз война проиграна, другого выхода нет. Но были среди них девушки, работавшие здесь уже более десяти лет. Выходное пособие и сбережения, скопленные за это время, являлись для них не просто приданым — на это ушла чуть ли не половина их жизни.
Они готовы были примириться с тем, что компания со временем вышлет им причитающуюся заработную плату, но всё же сомневались, будут ли деньги высланы полностью. И вот, сговорившись, работницы выбрали пять человек:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94