Да и сами рабочие не были достаточно сознательны и достаточно сильны для того, чтобы в такой короткий срок самостоятельно создать профсоюзную организацию без помощи передовой, революционно настроенной технической интеллигенции, то есть, иными словами, —без служащих. Поэтому никто не удивился тому, что председателем собрания оказался Тидзива.
После Тидзива одну из первых скрипок на этом собрании играл Тадаити Такэноути. В начале собрания он огласил «Учредительную декларацию профессионального союза рабочих завода Кавадзои». Такэноути то суетливо бегал по сцене, с многозначительным видом выглядывая из-за занавеса, то спускался в зал, подходил к служащим заводоуправления и что-то нашептывал им, то, сидя на сцене, расточал во все стороны любезные улыбки. Словом, он вел себя так, будто всё это собрание было организовано только благодаря его, Такэноути, трудам...
Сегодняшнее собрание нарушило некоторые традиции, соблюдавшиеся до сих пор в этом зале. Стулья,
стоявшие по обеим сторонам сцены и вдоль стенки, были убраны. Служащие сидели вместе с рабочими на полу, скрестив ноги. На том месте, где раньше красовалось изречение: «Священная страна Япония — первая во вселенной», — теперь висел лозунг: «Создадим рабочий профсоюз!»
Но старые традиции еще давали себя знать. Служащие сидели группой у самой сцены, повернувшись к залу вполоборота. От рабочих-мужчин выбранными в организационный комитет оказались Оноки и Икэнобэ, но представителей работниц не было видно. Все они, в том числе и Хацуэ Яманака, прятались за спинами подруг на правой половине зала, отведенной для женщин. Только две девушки из заводоуправления — цеховая конторщица Хана Токи и Рэн Торидзава — сидели на местах, где должны были находиться выборные от работниц.
И всё-таки начавшееся в полдень собрание в первые же два часа дало блестящие результаты.
После вступительного слова Касавара, говорившего от имени организационного комитета, и оглашения «Учредительной декларации» был зачитан проект требований, которые предполагалось предъявить компании. Разъяснения к проекту давал Араки.
Содержание этого проекта в основном совпадало с теми требованиями, которые уже предъявила компании профсоюзная организация главного завода. Проект состоял из десяти пунктов, в которые входили требование пятикратного увеличения заработной платы, признания профсоюза, признания за рабочими права заключения коллективных договоров, установления семичасового рабочего дня и нечто совсем новое — право на участие профсоюза в управлении делами компании, право на участие в контроле над производством и т. д.
У Араки было бледное, усталое лицо. Ссутулясь, засунув руки в карманы, он говорил охрипшим от простуды голосом:
— Установление реального семичасового рабочего дня... Это требование включено для того, чтобы администрация учитывала, что в восьмичасовой рабочий день входит и время, положенное на обеденный перерыв... Понятно?
— Понятно, понятно!
Взволнованные голоса рабочих свидетельствовали о том, что они не только понимают, но и поддерживают требования этого проекта. Араки тщательно разъяснял пункт за пунктом, время от времени- искоса поглядывая в зал. Справа от сцены в передних рядах сидели Нариёси Сима и еще несколько членов «Общества Тэн-рю». В центре этой группы выделялся офицерский мундир Нобуёси Комацу. Они сидели молча, словно чувствуя свое бессилие, но если были на этом собрании враждебно настроенные люди, способные помешать утверждению проекта — самого важного пункта всей повестки дня, — то этими людьми являлись именно члены «Общества Тэнрю».
— Итак, товарищи, я разъяснил, как сумел, содержание нашего проекта. Конечно, чтобы предъявить компании эти требования, мы должны выказать твердую решимость!.. — взволнованно сказал Араки и поднял голову. До сих пор, как бы для того, чтобы не позволить себе увлечься, Араки старался не смотреть в зал. Но в эту минуту ему уже трудно было сдержать волнение. Мог ли он думать тогда, в горах, когда совещался с На-катани и другими товарищами, что им удастся создать профсоюз с такой широкой программой?
— Конечно, нам, может быть, придется пустить в ход то оружие, которое у нас имеется, — наше право на забастовку. А если компания ответит на это саботажем производства, мы сумеем дать ей отпор. Будем применять новый метод борьбы — метод рабочего контроля над производством...
Тидзива, приподнявшись, что-то сказал, но за грохотом аплодисментов никто не расслышал его. Многие из тех, что так неистово аплодировали, не понимали, что означает «рабочий контроль над производством». Но все верили, что автор проекта безусловно выберет самый лучший, самый действенный метод борьбы. Люди сами не понимали, что с ними творилось, — какое-то чувство поднималось горячей волной из самих глубин их существа и искало себе выхода в возгласах, в аплодисментах.
Араки заметил, что Нобуёси Комацу сидел неподвижно, скрестив на груди руки, словно захлестнутый волнами аплодисментов. Резолюцию приняли и решили, что сразу же после собрания требования будут вручены
директору делегацией в составе пяти человек — постоянных членов комитета профсоюза. В комитет вошли Араки, Тидзива, Такэноути, Накатани и Касавара.
— Слово для приветствия от рабочих предоставляется Кумао Оноки-кун, работнику токарного цеха, — объявил председатель.
Однако речь Оноки, которая должна была еще больше поднять энтузиазм собравшихся, неожиданно привела к совсем непредвиденным результатам.
Когда маленькая фигурка Оноки появилась на сцене, волнение рабочих постепенно сменилось веселым оживлением.
— Товарищи! — закинув голову, громко выкрикнул Оноки и вдруг запнулся. Не то чтобы он забыл, о чем должен был говорить, — конспект речи лежал перед ним на пюпитре, да он и так помнил всюее наизусть, — Оноки замолчал потому, что едва он поднялся на сцену, как весь зал показался ему океаном, окутанным туманной пеленой. А самое главное, он вдруг почувствовал, что речь его, которую он составлял всю ночь напролет, никак не подходит к данному моменту. За первым словом «Товарищи!» в конспекте следовала фраза: «Итак, ответим же на вопрос: действительно ли наша страна — Япония — может считаться страной богов?» Когда Оноки готовился к своей речи, он не думал, что ему придется выступать в такой атмосфере, в такой обстановке. И сейчас он молча стоял на сцене.
— Ну, и что же дальше? — спросил вдруг кто-то, и с мест, где сидели женщины, послышалось громкое хихиканье.
— Итак, ответим на вопрос: действительно ли Япония может считаться страной богов?.. — зажмурив глаза, прокричал Оноки резким, пронзительным голосом.— Разве агрессивная война, которая велась за счет жертв, приносимых пролетариатом, не убедила нас в том, что легенда о «священном ветре» развеялась в прах?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94
После Тидзива одну из первых скрипок на этом собрании играл Тадаити Такэноути. В начале собрания он огласил «Учредительную декларацию профессионального союза рабочих завода Кавадзои». Такэноути то суетливо бегал по сцене, с многозначительным видом выглядывая из-за занавеса, то спускался в зал, подходил к служащим заводоуправления и что-то нашептывал им, то, сидя на сцене, расточал во все стороны любезные улыбки. Словом, он вел себя так, будто всё это собрание было организовано только благодаря его, Такэноути, трудам...
Сегодняшнее собрание нарушило некоторые традиции, соблюдавшиеся до сих пор в этом зале. Стулья,
стоявшие по обеим сторонам сцены и вдоль стенки, были убраны. Служащие сидели вместе с рабочими на полу, скрестив ноги. На том месте, где раньше красовалось изречение: «Священная страна Япония — первая во вселенной», — теперь висел лозунг: «Создадим рабочий профсоюз!»
Но старые традиции еще давали себя знать. Служащие сидели группой у самой сцены, повернувшись к залу вполоборота. От рабочих-мужчин выбранными в организационный комитет оказались Оноки и Икэнобэ, но представителей работниц не было видно. Все они, в том числе и Хацуэ Яманака, прятались за спинами подруг на правой половине зала, отведенной для женщин. Только две девушки из заводоуправления — цеховая конторщица Хана Токи и Рэн Торидзава — сидели на местах, где должны были находиться выборные от работниц.
И всё-таки начавшееся в полдень собрание в первые же два часа дало блестящие результаты.
После вступительного слова Касавара, говорившего от имени организационного комитета, и оглашения «Учредительной декларации» был зачитан проект требований, которые предполагалось предъявить компании. Разъяснения к проекту давал Араки.
Содержание этого проекта в основном совпадало с теми требованиями, которые уже предъявила компании профсоюзная организация главного завода. Проект состоял из десяти пунктов, в которые входили требование пятикратного увеличения заработной платы, признания профсоюза, признания за рабочими права заключения коллективных договоров, установления семичасового рабочего дня и нечто совсем новое — право на участие профсоюза в управлении делами компании, право на участие в контроле над производством и т. д.
У Араки было бледное, усталое лицо. Ссутулясь, засунув руки в карманы, он говорил охрипшим от простуды голосом:
— Установление реального семичасового рабочего дня... Это требование включено для того, чтобы администрация учитывала, что в восьмичасовой рабочий день входит и время, положенное на обеденный перерыв... Понятно?
— Понятно, понятно!
Взволнованные голоса рабочих свидетельствовали о том, что они не только понимают, но и поддерживают требования этого проекта. Араки тщательно разъяснял пункт за пунктом, время от времени- искоса поглядывая в зал. Справа от сцены в передних рядах сидели Нариёси Сима и еще несколько членов «Общества Тэн-рю». В центре этой группы выделялся офицерский мундир Нобуёси Комацу. Они сидели молча, словно чувствуя свое бессилие, но если были на этом собрании враждебно настроенные люди, способные помешать утверждению проекта — самого важного пункта всей повестки дня, — то этими людьми являлись именно члены «Общества Тэнрю».
— Итак, товарищи, я разъяснил, как сумел, содержание нашего проекта. Конечно, чтобы предъявить компании эти требования, мы должны выказать твердую решимость!.. — взволнованно сказал Араки и поднял голову. До сих пор, как бы для того, чтобы не позволить себе увлечься, Араки старался не смотреть в зал. Но в эту минуту ему уже трудно было сдержать волнение. Мог ли он думать тогда, в горах, когда совещался с На-катани и другими товарищами, что им удастся создать профсоюз с такой широкой программой?
— Конечно, нам, может быть, придется пустить в ход то оружие, которое у нас имеется, — наше право на забастовку. А если компания ответит на это саботажем производства, мы сумеем дать ей отпор. Будем применять новый метод борьбы — метод рабочего контроля над производством...
Тидзива, приподнявшись, что-то сказал, но за грохотом аплодисментов никто не расслышал его. Многие из тех, что так неистово аплодировали, не понимали, что означает «рабочий контроль над производством». Но все верили, что автор проекта безусловно выберет самый лучший, самый действенный метод борьбы. Люди сами не понимали, что с ними творилось, — какое-то чувство поднималось горячей волной из самих глубин их существа и искало себе выхода в возгласах, в аплодисментах.
Араки заметил, что Нобуёси Комацу сидел неподвижно, скрестив на груди руки, словно захлестнутый волнами аплодисментов. Резолюцию приняли и решили, что сразу же после собрания требования будут вручены
директору делегацией в составе пяти человек — постоянных членов комитета профсоюза. В комитет вошли Араки, Тидзива, Такэноути, Накатани и Касавара.
— Слово для приветствия от рабочих предоставляется Кумао Оноки-кун, работнику токарного цеха, — объявил председатель.
Однако речь Оноки, которая должна была еще больше поднять энтузиазм собравшихся, неожиданно привела к совсем непредвиденным результатам.
Когда маленькая фигурка Оноки появилась на сцене, волнение рабочих постепенно сменилось веселым оживлением.
— Товарищи! — закинув голову, громко выкрикнул Оноки и вдруг запнулся. Не то чтобы он забыл, о чем должен был говорить, — конспект речи лежал перед ним на пюпитре, да он и так помнил всюее наизусть, — Оноки замолчал потому, что едва он поднялся на сцену, как весь зал показался ему океаном, окутанным туманной пеленой. А самое главное, он вдруг почувствовал, что речь его, которую он составлял всю ночь напролет, никак не подходит к данному моменту. За первым словом «Товарищи!» в конспекте следовала фраза: «Итак, ответим же на вопрос: действительно ли наша страна — Япония — может считаться страной богов?» Когда Оноки готовился к своей речи, он не думал, что ему придется выступать в такой атмосфере, в такой обстановке. И сейчас он молча стоял на сцене.
— Ну, и что же дальше? — спросил вдруг кто-то, и с мест, где сидели женщины, послышалось громкое хихиканье.
— Итак, ответим на вопрос: действительно ли Япония может считаться страной богов?.. — зажмурив глаза, прокричал Оноки резким, пронзительным голосом.— Разве агрессивная война, которая велась за счет жертв, приносимых пролетариатом, не убедила нас в том, что легенда о «священном ветре» развеялась в прах?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94