ТВОРЧЕСТВО

ПОЗНАНИЕ

А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  AZ

 

ведь девушкам впервые в жизни приходилось участвовать в организации вместе с мужчинами.
— Да выходите же! Выходите! Теперь уже шумело всё собрание:
— Выходи на сцену! Давай!
После некоторого препирательства между Оноки из токарного и Икэнобэ из экспериментального цеха на сцену, наконец, поднялся Икэнобэ.
— Всего подан 721 голос, воздержавшихся 163...— громко и торопливо читал Икэнобэ по бумажке. Стоя на сцене в своей синей вылинявшей спецовке, он против ожидания не чувствовал робости.
После каждого требования рабочих, которое он зачитывал, по залу словно вздох пробегал.
— Параграф первый. Сделать печи в женском общежитии, поставить в комнаты хибати. За это предложение подано 258 голосов. Параграф второй. Наладить водопровод, чтобы трубы не замерзали, — 208 голосов.
В зале загремели аплодисменты. Всех, даже смущавшихся работниц, охватило радостное оживление, когда со сцены зачитывались их предложения.
— Параграф третий. Устроить сушилку—137 голосов,— торопливо читал Икэнобэ. — Параграф четвертый. Разрешить пользоваться казенными велосипедами в нерабочее время — 91 голос.
Последнее предложение, по-видимому, было выдвинуто рабочими из окрестных деревень, и внезапно чей-то голос из зала крикнул: «Правильно!»
Дальше шли параграфы, также касавшиеся насущных, повседневных нужд рабочих. В действительности, предложений было подано гораздо больше, чем выдвинутые семь параграфов, — попадались и записки такого рода, как «Цены чересчур высоки!», или вдруг такие, уже совсем неофициальные строчки, как «Сил моих больше нет!»
Араки и Касавара не знали, как сформулировать и обобщить подобные записки. Но и те семь пунктов, которые зачитал Икэнобэ, повлекли за собой непредвиденное осложнение. Поводом к этому неожиданно явилась заключительная фраза выступления Икэнобэ.
— Итак, изложенные семь параграфов — это и есть наши требования, — сказал Икэнобэ, заканчивая свое сообщение. Он хотел уже было спуститься со сцены, но тут—странное дело — аплодисменты вдруг стихли.
— У меня вопрос, у меня вопрос! — размахивая рукой, кричал какой-то человек из группы служащих.
Икэнобэ, растерявшись и не зная, что ему отвечать, молча стоял на сцене. Поощряемый несколькими голосами, старший мастер гранильного цеха Тидзива, в пиджаке из домотканной материи, с аккуратно расчесанным пробором на голове, уже поднимался на сцену.
— Я ни в коем случае не собираюсь выступать
против пожеланий наших рабочих... — Тидзива славился своим красноречием даже среди работников заводоуправления. Жестикулируя, он слегка улыбался, но лицо его побледнело от скрытого волнения. — Однако я хочу заметить, что такое слово, как «требования», звучит не очень-то мирно. Это слово звучит враждебно, провокационно...
Араки вскочил с места и крикнул, что если слово «требования» в данном случае не подходит, то его можно заменить словом «предложения», но было поздно. Красноречие Тидзива уже нашло себе поддержку. Послышались реплики:
— Какие могут быть требования, когда Япония переживает позор капитуляции!
Женщины, составлявшие больше половины всех рабочих завода, молчали. Из рядов, где сидели мужчины, оттуда, где находились демобилизованные, доносились возгласы:
— Выдержка и терпение!
— Держись, Икэнобэ! — внезапно раздался, перекрывая шум, чей-то голос.
Все оглянулись. Это кричал из задних рядов Фуру-кава. Всё это время он, казалось, не видел и не слышал ничего, что происходило вокруг. Согнувшись, обхватив колени руками и спрятав в них лицо, он сидел в самом конце зала, изо всех сил стараясь не разрыдаться громко.
Но теперь он встал во весь рост. Глаза у него были еще красны от слез.
— Так тоже сойдет, держись!
Дружный смех прокатился по залу. Забавными показались и этот неожиданный возглас, и весь облик Фурукава — он грозно повернулся в сторону Тидзива, как бы спрашивая: «Ты еще откуда тут взялся?»
Среди общего шума и неразберихи громко прозвучал гудок, призывавший к началу работы.
Утром следующего дня директор Сагара обошел завод и, вернувшись в свой кабинет, закурил, рассматривая лежавшие на столе бумаги.
— Фурукава?.. Дзиро Фурукава?..
Вчера он разрешил принять его на работу и сейчас, увидев рапорт начальника отдела личного состава, припомнил этого рабочего. Энергичный, сообразительный парень, посещал вечернюю школу и занимался очень усердно... Солнечные лучи падали прямо на плешивую голову Сагара. Он встал, опустил штору и снова уселся в кресло, уже не думая о Фурукага. С того времени как завод возобновил работу, внешний вид Сагара изменился до неузнаваемости. Его лицо с коротким носом, широкими ноздрями и толстой, поросшей седоватыми усами верхней губой приобрело выражение уверенности и твердой решимости.
Нечего и говорить, что теперь, когда начался процесс перехода промышленности на мирные рельсы, даже ответственным членам правления будущее казалось не совсем ясным. Завод еле-еле налаживал выпуск электрочасов, ограничителей, небольших электросчетчиков. Сразу же после 15 августа финансовые органы были парализованы и до сих пор еще не оправились, сырья тоже не хватало и приходилось ломать себе голову, изыскивая, откуда бы его получить. Но Сагара теперь был до некоторой степени спокоен за будущее, и нужно сказать, что у него имелись к тому кое-какие основания.
Утешительным было прежде всего то, что император находился в безопасности. Это Сагара знал от членов правления, теперь об этом можно было уже говорить с уверенностью. Вторым благоприятным обстоятельством было то, что формирование кабинета поручено Сидэха-ра, а Сидэхара — это всё равно что поверенный в делах концерна Мицуи. Правда, в заявлении Трумэна говорилось о том, что японское правительство будет толь-.ко проводником политики оккупационных властей, но уже один тот факт, что во главе кабинета поставлен Сидэхара, внушал чувство спокойствия. И, наконец, последнее утешительное обстоятельство — одна треть капиталовложений компании принадлежала американским капиталистам.
Директор Сагара окончил среднее техническое училище ценой больших лишений, а высшее образование получил благодаря стипендии, которую ему платил концерн Мицуи. Сагара был убежден в том, что каждый может сделать карьеру. Дослужившись до звания советника второго ранга, он имел право присутствовать на заседаниях правления, но по существу роль его во
время этих заседаний сводилась только к тому, что он отвечал на вопросы, которые ему задавали. Однако его раздражала детская растерянность и нерасторопность ответственных членов правления, не умевших ничего предпринять против рабочего движения, которое активизировалось и крепло после войны и уже явственно давало себя знать на главном заводе компании.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94