Просматривая брошюру, он убедился, что там изложены мысли, полные глубокого значения, и на секунду даже забыл о своих врагах. «Рабочий класс», «Потсдамская декларация», «Капиталисты, начавшие войну...» Его отвлекло дребезжанье телефона. Звонят директору, не иначе... — Ах так! Ладно! — крикнул Дзиро в окошко проходной, обращаясь к охраннику. — Раз вы собираетесь звонить директору, так уж позвоните заодно и тем, кто составлял Потсдамскую декларацию... Спросите у них, можно срывать это воззвание или нельзя. На следующий день после полудня в кабинете директора происходило внеочередное совещание руководящих работников завода. Собралось около десяти человек: начальник производственного отдела, управляющий делами, начальник отдела личного состава... Разговор не клеился.
— Ну что ж, во всяком случае, следует позвать их... Взглянув на директора, управляющий делами нажал кнопку звонка.
Дверь отворилась, и на пороге с поклоном появилась Рэн Торидзава в красном жакете и темносиней юбке.
Она теперь красила губы и, может быть, потому казалась очень яркой. Но вид у Рэн был деловой.
— Вызовите Араки-кун из токарного цеха, Каса-вара-кун из второго сборочного и Накатани из экспериментального. Понятно? Передайте, чтобы немедленно явились в кабинет директора.
Рэн повернулась, чтобы идти, но сердитый голос директора остановил ее:
— И Тадаити Такэноути... Ему тоже скажите, чтобы пришел.
Сагара встал и, подойдя к окну, задернул шторы.
Рабочий день заканчивался. За окном виднелся заводский двор, освещенный лучами заходящего солнца.
Директор не мог понять, почему начальники отделов так сдержанны, словно боятся чего-то. Конечно, обстановка несколько изменилась и на какие-то уступки приходилось идти... Но каково! В некоторых цехах преспокойно оставались висеть эти воззвания вплоть до сегодняшнего утра. Мало того — среди мастеров нашлись субъекты, которые присутствовали на собрании в столовой, где, как говорят, было около тридцати человек! А теперь начальники отделов, отвечающие за порядок на заводе, ведут себя так, словно их даже и не возмущает всё это. Может быть, управляющий делами, да и другие считают, что их это не касается? Сагара бесило равнодушие подчиненных.
— Но, господин директор... э-э... как бы это выразить... э-э... если рабочие заявят, что намерены создать профсоюз, то компания не имеет права препятствовать этому... — взволнованно произнес Тидзива, снова возвращаясь к тому, о чем он говорил уже в течение нескольких минут.
Остальные продолжали молчать. Директор тоже не придал значения словам Тидзива. Болтун! Разве об этом речь? Раз от оккупационных властей не поступал приказ объединять рабочих в профсоюзы, значит, задача теперь состоит в том, чтобы не дать им объединиться!
Но директор Сагара недооценивал создавшуюся обстановку. Ему было известно, что на главном заводе компании еще в конце минувшего года был создан профсоюз. Рабочие требовали увеличения заработной платы, и несколько дней назад там началась забастовка, которую компания всеми силами стремилась подавить. Он также знал через Такэноути, что Араки побывал в Токио и, вероятно, наладил связь с «заправилами» рабочих. Сагара уже подумывал о том, как найти удобный повод и выгнать Араки с завода. Однако он был твердо убежден, что здешний отдаленный горный район — это совсем не то, что Токио или Иокогама. Поэтому директор и не мог правильно оценить впечатление, которое произвело на работников завода воззвание, провисевшее всего один вечер.
— ...потому что Япония приняла Потсдамскую декларацию как одно из условий капитуляции... — всё более воодушевляясь, разглагольствовал Тидзива, но вдруг испуганно умолк, заметив устремленный на него холодный, непроницаемый взгляд Нобуёси Комацу, который по приказанию директора тоже присутствовал на этом совещании.
— Следовательно, вы солидаризируетесь с компартией?— спросил Комацу.
— Нет, нет, что вы... компартия — это совсем другое.—Тидзива испуганно замахал руками.—Вы меня не поняли... как можно!.. Это совсем не то!.. Профсоюз—это демократия...
Управляющий делами громко рассмеялся.
Это был человек лет тридцати двух — тридцати трех, в свое время он окончил финансово-экономический факультет университета Кэйо. После войны он одним из первых сменил полувоенный костюм на гражданское платье и начал отращивать волосы. Управляющий часто помещал статьи по финансовым вопросам в местной газете и пользовался гораздо большей популярностью в районе, чем сам директор.
— Комацу-сан высказывается в очень недемократическом духе. — Смех управляющего делами придал храбрости Тидзива и несколько успокоил его.— Вы как будто считаете, что профсоюз и компартия — это одно и то же...
— Вот именно. Профсоюз — это тот же коммунизм.
Я убежден, что в конечном итоге всё это направлено против императора, на погибель нашей страны, — стис: нув зубы и выпрямившись, проговорил Комацу.
Все засмеялись. Улыбнулся даже начальник производственного отдела — когда-то он был чертежником, поступил на службу в компанию раньше директора и был старше его по возрасту. Этот смех свидетельствовал о явном несогласии присутствующих с позицией Комацу. В то же время — сознавали они это или нет — события, происходившие на главном заводе, и волнение, которое началось в цехах со вчерашнего вечера, тоже оказали на служащих некоторое воздействие.
— Предоставить каждому — и рабочему и капиталисту— полную свободу и признать основные права человека— это и есть демократия... — откидывая со лба волосы, сыпал словами Тидзива.
Нобуёси Комацу, не обращая внимания на смех окружающих, сохранял невозмутимый вид и продолжал смотреть на Тидзива холодным, враждебным взглядом.
За один вечер Тидзива просмотрел несколько книг, в том числе и книгу «Развитие социализма от утопии к науке», которую ему достала Рэн. Запомнив оттуда несколько фраз, он воображал уже, что постиг решительно всё. И сейчас Тидзива был убежден, что на этом собрании он представляет самые прогрессивные элементы.
— Пришли!
Первой в кабинет вошла Рэн и, поклонившись, придержала распахнутую дверь.
— А где Такэноути? — спросил директор, глядя поверх голов входивших в кабинет Араки, Касавара и На-катани. За ними с несколько смущенным видом появился Такэноути. Он поклонился, приветствуя собравшихся. Директор следил за ним угрюмо-настороженным взглядом.
Такэноути со вчерашнего вечера не показывался на глаза директору и, как стало известно Сагара из донесения члена «Общества Тэнрю», присутствовал на собрании в столовой.
— Прошу садиться, — сказал директор, стараясь говорить ровным, спокойным голосом. Ой повернулся к вошедшим и указал на стулья, которые Рэн Торидзава принесла из комнаты общего отдела.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94
— Ну что ж, во всяком случае, следует позвать их... Взглянув на директора, управляющий делами нажал кнопку звонка.
Дверь отворилась, и на пороге с поклоном появилась Рэн Торидзава в красном жакете и темносиней юбке.
Она теперь красила губы и, может быть, потому казалась очень яркой. Но вид у Рэн был деловой.
— Вызовите Араки-кун из токарного цеха, Каса-вара-кун из второго сборочного и Накатани из экспериментального. Понятно? Передайте, чтобы немедленно явились в кабинет директора.
Рэн повернулась, чтобы идти, но сердитый голос директора остановил ее:
— И Тадаити Такэноути... Ему тоже скажите, чтобы пришел.
Сагара встал и, подойдя к окну, задернул шторы.
Рабочий день заканчивался. За окном виднелся заводский двор, освещенный лучами заходящего солнца.
Директор не мог понять, почему начальники отделов так сдержанны, словно боятся чего-то. Конечно, обстановка несколько изменилась и на какие-то уступки приходилось идти... Но каково! В некоторых цехах преспокойно оставались висеть эти воззвания вплоть до сегодняшнего утра. Мало того — среди мастеров нашлись субъекты, которые присутствовали на собрании в столовой, где, как говорят, было около тридцати человек! А теперь начальники отделов, отвечающие за порядок на заводе, ведут себя так, словно их даже и не возмущает всё это. Может быть, управляющий делами, да и другие считают, что их это не касается? Сагара бесило равнодушие подчиненных.
— Но, господин директор... э-э... как бы это выразить... э-э... если рабочие заявят, что намерены создать профсоюз, то компания не имеет права препятствовать этому... — взволнованно произнес Тидзива, снова возвращаясь к тому, о чем он говорил уже в течение нескольких минут.
Остальные продолжали молчать. Директор тоже не придал значения словам Тидзива. Болтун! Разве об этом речь? Раз от оккупационных властей не поступал приказ объединять рабочих в профсоюзы, значит, задача теперь состоит в том, чтобы не дать им объединиться!
Но директор Сагара недооценивал создавшуюся обстановку. Ему было известно, что на главном заводе компании еще в конце минувшего года был создан профсоюз. Рабочие требовали увеличения заработной платы, и несколько дней назад там началась забастовка, которую компания всеми силами стремилась подавить. Он также знал через Такэноути, что Араки побывал в Токио и, вероятно, наладил связь с «заправилами» рабочих. Сагара уже подумывал о том, как найти удобный повод и выгнать Араки с завода. Однако он был твердо убежден, что здешний отдаленный горный район — это совсем не то, что Токио или Иокогама. Поэтому директор и не мог правильно оценить впечатление, которое произвело на работников завода воззвание, провисевшее всего один вечер.
— ...потому что Япония приняла Потсдамскую декларацию как одно из условий капитуляции... — всё более воодушевляясь, разглагольствовал Тидзива, но вдруг испуганно умолк, заметив устремленный на него холодный, непроницаемый взгляд Нобуёси Комацу, который по приказанию директора тоже присутствовал на этом совещании.
— Следовательно, вы солидаризируетесь с компартией?— спросил Комацу.
— Нет, нет, что вы... компартия — это совсем другое.—Тидзива испуганно замахал руками.—Вы меня не поняли... как можно!.. Это совсем не то!.. Профсоюз—это демократия...
Управляющий делами громко рассмеялся.
Это был человек лет тридцати двух — тридцати трех, в свое время он окончил финансово-экономический факультет университета Кэйо. После войны он одним из первых сменил полувоенный костюм на гражданское платье и начал отращивать волосы. Управляющий часто помещал статьи по финансовым вопросам в местной газете и пользовался гораздо большей популярностью в районе, чем сам директор.
— Комацу-сан высказывается в очень недемократическом духе. — Смех управляющего делами придал храбрости Тидзива и несколько успокоил его.— Вы как будто считаете, что профсоюз и компартия — это одно и то же...
— Вот именно. Профсоюз — это тот же коммунизм.
Я убежден, что в конечном итоге всё это направлено против императора, на погибель нашей страны, — стис: нув зубы и выпрямившись, проговорил Комацу.
Все засмеялись. Улыбнулся даже начальник производственного отдела — когда-то он был чертежником, поступил на службу в компанию раньше директора и был старше его по возрасту. Этот смех свидетельствовал о явном несогласии присутствующих с позицией Комацу. В то же время — сознавали они это или нет — события, происходившие на главном заводе, и волнение, которое началось в цехах со вчерашнего вечера, тоже оказали на служащих некоторое воздействие.
— Предоставить каждому — и рабочему и капиталисту— полную свободу и признать основные права человека— это и есть демократия... — откидывая со лба волосы, сыпал словами Тидзива.
Нобуёси Комацу, не обращая внимания на смех окружающих, сохранял невозмутимый вид и продолжал смотреть на Тидзива холодным, враждебным взглядом.
За один вечер Тидзива просмотрел несколько книг, в том числе и книгу «Развитие социализма от утопии к науке», которую ему достала Рэн. Запомнив оттуда несколько фраз, он воображал уже, что постиг решительно всё. И сейчас Тидзива был убежден, что на этом собрании он представляет самые прогрессивные элементы.
— Пришли!
Первой в кабинет вошла Рэн и, поклонившись, придержала распахнутую дверь.
— А где Такэноути? — спросил директор, глядя поверх голов входивших в кабинет Араки, Касавара и На-катани. За ними с несколько смущенным видом появился Такэноути. Он поклонился, приветствуя собравшихся. Директор следил за ним угрюмо-настороженным взглядом.
Такэноути со вчерашнего вечера не показывался на глаза директору и, как стало известно Сагара из донесения члена «Общества Тэнрю», присутствовал на собрании в столовой.
— Прошу садиться, — сказал директор, стараясь говорить ровным, спокойным голосом. Ой повернулся к вошедшим и указал на стулья, которые Рэн Торидзава принесла из комнаты общего отдела.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94