Если будешь молчать, подвешу за ребра, а если и это не поможет, вырву твое черное сердце, пусть оно говорит... Уведите его, голова разболелась!
В одно мгновение из передней вбежали два джигита и увели Хайдар-кула. Асад в изнеможении упал в мягкое кресло и прикрыл глаза. Но покой его был очень скоро нарушен — вошел Окилов и, трясясь от страха, доложил:
— Только что сообщили из центра, что этой ночью готовится нападение на нас. Войска ЧК, милиция, гарнизон Бухары.
— Кто дал эти сведения?
— Низамиддин... Надо быть готовыми к бою, говорит...
— Чепуха! Я не сумасшедший, чтобы попасть в эту мышеловку!..
— Что же делать?
— Немедленно отдайте приказ — готовиться к переселению. Даю вам и Исмат-джану два часа сроку, чтобы погрузить на арбы и лошадей все наше имущество. Все оружие, до последнего патрона, должно быть в сохранности. Джигитам скажите, что отправляемся на военные учения, далеко. Пойду подготовлю семью...
— Как быть с арестованными?
— Сайда, Хайдаркула и еще самых вредных расстрелять! Поручаю это вам и Найму. Остальных просто бросим здесь...
— Слушаюсь!
Окилов исчез, а Махсум стал собирать свои бумаги.
Тесный, темный, сырой подвал... Восемь шагов в длину, три шага в ширину... Вот куда слуги Асада привели Хайдаркула. Они развязали ему руки и ушли, заперев тяжелую толстую дверь на замок. В первое мгновение Хайдаркул стоял недвижимо, боясь оступиться в густой тьме, окутавшей (мо. Но постепенно глаза его привыкли к темноте, и он увидел в углу под потолком нечто вроде квадратного окошечка, шириной в пол-аршина, в которое проникал тусклый свет от фонаря, горевшего во дворе. Вздохнув, Хайдаркул огляделся вокруг, и ему показалось, что в углу перед ним лежит человек в черной одежде... Ему стало страшно. Вполне возможно, что они приволокли сюда такого же пленника, как он, расстреляли, бросили и ушли.
Теперь его черед. А завтра унесут сразу два трупа... А может быть, человек просто лежит в беспамятстве после пыток? Или это мешок, набитый соломой?
Хайдаркул все стоял и думал, как вдруг из угла раздался приглушенный голос:
- Вот здесь, поближе, навалена солома... Сядьте, дух переведите...
Человек говорил почти шепотом, но Хайдаркул сразу узнал голос Саида Пахлавана. Он и обрадовался и еще больше огорчился, «Понятно, беднягу схватили, замучили пытками и швырнули сюда... Конечно, чтобы арестовать меня, им нужно иметь основание... Неужели они думали, что Сайд... Нет, нет, Сайд не из тех, кто станет говорить то, что им захочется, он храбрый, честный человек».
Хайдаркул сделал шаг вперед и тихо позвал:
— Сайд Пахлаван, это ты?
— Хайдаркул! — вскочил тот.— Ака Хайдаркул! Это вы! О, это вы... Он обнял Хайдаркула и зарыдал, как дитя. Несколько минут в подвале
были слышны только всхлипывания. Даже смерть отца он оплакивал не так горько, как заточение Хайдаркула в этом темном и мрачном подвале. Все надежды теперь рушились. Хайдаркул был опорой и силой его души, и вот он в таком же бедственном положении, как и сам Сайд Пахлаван! Этот подвал — преддверие смерти!
Силач, богатырь Сайд все плакал и плакал, хороня свои мечты и надежды, пока наконец Хайдаркул не пристыдил его, стиснул плечи, а потом отстранился, говоря:
— Довольно! Хватит! Взрослый бородатый человек плачет, как ребенок. В жизни и не то бывает...
— Да... Нет... И вас тоже! И вас! Что творится?! Да что это?
— Ничего, успокойся... Как говорится, и это пройдет! Как ты сюда попал?.. Почему тебя арестовали? Когда?
— Сегодня вечером... Часа три назад... Я так надеялся, что хоть вы остались...
— Я и остался, не исчез,— нашел в себе силы пошутить Хайдаркул.— Вот пришел к тебе. Хорошо, что повидались, и на том спасибо! Ну, давай посидим потолкуем...
Они сели рядом на солому, покрывавшую сырой кирпичный пол. Волнуясь, еле сдерживая слезы, они не знали, с чего начать разговор. Столько всего накопилось... А поговорить надо было о многом. Хотелось на прощание раскрыть друг перед другом сердца. Ведь они и плену у Асада и вряд ли уйдут от него живыми. Конец, ждущий их, темен, холоден и страшен, как глухая зимняя ночь...
Что их ждет, кто знает?! Может быть, через час выведут и расстреляют где-нибудь на задворках. А может, прямо тут прикончат!
Мучительно тяжелое ожидание! Полная безнадежность! К кому взывать о помощи? Каждый камень этой стены, каждая перекладина на потолке, каждая капля на сыром полу таят беду и несчастье! Сердце больно сжимается от каждого звука в этой опасной тишине. Сам воздух здесь пропитан смертью, каждая минута пребывания в подвале напоена ядом!.. Человек превращен в ничто!
— Ну, говори,— прервал наконец настороженное молчание Хайдаркул.— К чему придрались? Почему тебя арестовали?
Сайд Пахлаван рассказал всю историю с Козим-заде и закончил такими словами:
— С Асадом я работал долго и, казалось, знал его неплохо... И все же не подозревал, что он может быть так хитер и коварен! Отправил мне вслед Найма, тут же послал ему в помощь Окилова с подручными. Был бы только Наим, я бы с ним справился... и двинул в город...
— Мне теперь ясно, они все это подстроили, чтобы тебя проверить и, если что не так, поймать с поличным! Чем ты мог вызвать их недоверие?
— Не знаю. Этот Махсум настоящая змея!..
— Да-да! — протянул, задумавшись, Хайдаркул.— Узбеки верно говорят: «Если себя ты считаешь мужем, то врага своего считай львом!» Мудрые слова. Никогда не думай, что враг слабее и глупее тебя. Враг силен и коварен. Чуть зазевался, пеняй на себя, попадешь в ловушку, как и я...
Тут Хайдаркул рассказал свою историю и добавил:
— Верны слова поэта, сказавшего: «На всех я мог подумать, только не на себя». Я, видно, был самоуверен. Увлекшись мыслью о будущем, всякими планами и проектами, а особенно сегодняшней ночной операцией, был легкомыслен и беспечен... И вот я здесь.
— Да, Хайдаркул-ака, я должен сказать нечто очень для меня важное: не подумайте, ради бога, что по моей вине вы попали в ловушку! Что я выболтал что-то лишнее... Палачи от меня ни единого слова не услышали... И не услышат! — воскликнул Сайд.
— Будь спокоен, я не сомневаюсь в тебе. Да и к чему бы ты меня в ловушку завлек? Причина нашего ареста в том, что Асад Махсум видит свой близкий конец. Он мечется, как бешеный, в отчаянии бросается из стороны в сторону... Цепляется за жизнь. Напрасно! Наша гибель не принесет ему спасения, он ответит за свое предательство, не избежать ему кары! Сверкает меч народного возмездия над его головой!
— Да!
Уже и его люди отрываются от него. Дня не проходит, чтобы кто-нибудь из отряда не сбежал.
— Близок, близок его конец! Может, считанные часы остались. И какая жалость, что мы с тобой не увидим этого! Умереть на пороге весны... бессмысленно...
Сайд Пахлаван молчал. То ли он не хотел перебивать Хайдаркула, то ли был поглощен мыслями о близком конце.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103
В одно мгновение из передней вбежали два джигита и увели Хайдар-кула. Асад в изнеможении упал в мягкое кресло и прикрыл глаза. Но покой его был очень скоро нарушен — вошел Окилов и, трясясь от страха, доложил:
— Только что сообщили из центра, что этой ночью готовится нападение на нас. Войска ЧК, милиция, гарнизон Бухары.
— Кто дал эти сведения?
— Низамиддин... Надо быть готовыми к бою, говорит...
— Чепуха! Я не сумасшедший, чтобы попасть в эту мышеловку!..
— Что же делать?
— Немедленно отдайте приказ — готовиться к переселению. Даю вам и Исмат-джану два часа сроку, чтобы погрузить на арбы и лошадей все наше имущество. Все оружие, до последнего патрона, должно быть в сохранности. Джигитам скажите, что отправляемся на военные учения, далеко. Пойду подготовлю семью...
— Как быть с арестованными?
— Сайда, Хайдаркула и еще самых вредных расстрелять! Поручаю это вам и Найму. Остальных просто бросим здесь...
— Слушаюсь!
Окилов исчез, а Махсум стал собирать свои бумаги.
Тесный, темный, сырой подвал... Восемь шагов в длину, три шага в ширину... Вот куда слуги Асада привели Хайдаркула. Они развязали ему руки и ушли, заперев тяжелую толстую дверь на замок. В первое мгновение Хайдаркул стоял недвижимо, боясь оступиться в густой тьме, окутавшей (мо. Но постепенно глаза его привыкли к темноте, и он увидел в углу под потолком нечто вроде квадратного окошечка, шириной в пол-аршина, в которое проникал тусклый свет от фонаря, горевшего во дворе. Вздохнув, Хайдаркул огляделся вокруг, и ему показалось, что в углу перед ним лежит человек в черной одежде... Ему стало страшно. Вполне возможно, что они приволокли сюда такого же пленника, как он, расстреляли, бросили и ушли.
Теперь его черед. А завтра унесут сразу два трупа... А может быть, человек просто лежит в беспамятстве после пыток? Или это мешок, набитый соломой?
Хайдаркул все стоял и думал, как вдруг из угла раздался приглушенный голос:
- Вот здесь, поближе, навалена солома... Сядьте, дух переведите...
Человек говорил почти шепотом, но Хайдаркул сразу узнал голос Саида Пахлавана. Он и обрадовался и еще больше огорчился, «Понятно, беднягу схватили, замучили пытками и швырнули сюда... Конечно, чтобы арестовать меня, им нужно иметь основание... Неужели они думали, что Сайд... Нет, нет, Сайд не из тех, кто станет говорить то, что им захочется, он храбрый, честный человек».
Хайдаркул сделал шаг вперед и тихо позвал:
— Сайд Пахлаван, это ты?
— Хайдаркул! — вскочил тот.— Ака Хайдаркул! Это вы! О, это вы... Он обнял Хайдаркула и зарыдал, как дитя. Несколько минут в подвале
были слышны только всхлипывания. Даже смерть отца он оплакивал не так горько, как заточение Хайдаркула в этом темном и мрачном подвале. Все надежды теперь рушились. Хайдаркул был опорой и силой его души, и вот он в таком же бедственном положении, как и сам Сайд Пахлаван! Этот подвал — преддверие смерти!
Силач, богатырь Сайд все плакал и плакал, хороня свои мечты и надежды, пока наконец Хайдаркул не пристыдил его, стиснул плечи, а потом отстранился, говоря:
— Довольно! Хватит! Взрослый бородатый человек плачет, как ребенок. В жизни и не то бывает...
— Да... Нет... И вас тоже! И вас! Что творится?! Да что это?
— Ничего, успокойся... Как говорится, и это пройдет! Как ты сюда попал?.. Почему тебя арестовали? Когда?
— Сегодня вечером... Часа три назад... Я так надеялся, что хоть вы остались...
— Я и остался, не исчез,— нашел в себе силы пошутить Хайдаркул.— Вот пришел к тебе. Хорошо, что повидались, и на том спасибо! Ну, давай посидим потолкуем...
Они сели рядом на солому, покрывавшую сырой кирпичный пол. Волнуясь, еле сдерживая слезы, они не знали, с чего начать разговор. Столько всего накопилось... А поговорить надо было о многом. Хотелось на прощание раскрыть друг перед другом сердца. Ведь они и плену у Асада и вряд ли уйдут от него живыми. Конец, ждущий их, темен, холоден и страшен, как глухая зимняя ночь...
Что их ждет, кто знает?! Может быть, через час выведут и расстреляют где-нибудь на задворках. А может, прямо тут прикончат!
Мучительно тяжелое ожидание! Полная безнадежность! К кому взывать о помощи? Каждый камень этой стены, каждая перекладина на потолке, каждая капля на сыром полу таят беду и несчастье! Сердце больно сжимается от каждого звука в этой опасной тишине. Сам воздух здесь пропитан смертью, каждая минута пребывания в подвале напоена ядом!.. Человек превращен в ничто!
— Ну, говори,— прервал наконец настороженное молчание Хайдаркул.— К чему придрались? Почему тебя арестовали?
Сайд Пахлаван рассказал всю историю с Козим-заде и закончил такими словами:
— С Асадом я работал долго и, казалось, знал его неплохо... И все же не подозревал, что он может быть так хитер и коварен! Отправил мне вслед Найма, тут же послал ему в помощь Окилова с подручными. Был бы только Наим, я бы с ним справился... и двинул в город...
— Мне теперь ясно, они все это подстроили, чтобы тебя проверить и, если что не так, поймать с поличным! Чем ты мог вызвать их недоверие?
— Не знаю. Этот Махсум настоящая змея!..
— Да-да! — протянул, задумавшись, Хайдаркул.— Узбеки верно говорят: «Если себя ты считаешь мужем, то врага своего считай львом!» Мудрые слова. Никогда не думай, что враг слабее и глупее тебя. Враг силен и коварен. Чуть зазевался, пеняй на себя, попадешь в ловушку, как и я...
Тут Хайдаркул рассказал свою историю и добавил:
— Верны слова поэта, сказавшего: «На всех я мог подумать, только не на себя». Я, видно, был самоуверен. Увлекшись мыслью о будущем, всякими планами и проектами, а особенно сегодняшней ночной операцией, был легкомыслен и беспечен... И вот я здесь.
— Да, Хайдаркул-ака, я должен сказать нечто очень для меня важное: не подумайте, ради бога, что по моей вине вы попали в ловушку! Что я выболтал что-то лишнее... Палачи от меня ни единого слова не услышали... И не услышат! — воскликнул Сайд.
— Будь спокоен, я не сомневаюсь в тебе. Да и к чему бы ты меня в ловушку завлек? Причина нашего ареста в том, что Асад Махсум видит свой близкий конец. Он мечется, как бешеный, в отчаянии бросается из стороны в сторону... Цепляется за жизнь. Напрасно! Наша гибель не принесет ему спасения, он ответит за свое предательство, не избежать ему кары! Сверкает меч народного возмездия над его головой!
— Да!
Уже и его люди отрываются от него. Дня не проходит, чтобы кто-нибудь из отряда не сбежал.
— Близок, близок его конец! Может, считанные часы остались. И какая жалость, что мы с тобой не увидим этого! Умереть на пороге весны... бессмысленно...
Сайд Пахлаван молчал. То ли он не хотел перебивать Хайдаркула, то ли был поглощен мыслями о близком конце.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103