Неужели Асад Махсум вместо того, чтобы заботиться о безопасности граждан, сам начал разбойничать и употреблять для своих грязных целей оружие Советской власти и свое положение советского руководителя? Если вовремя не удержать его, потом будет поздно.
«То, чего я боялся, свалилось мне на голову!»— сказал про себя Хайдаркул и вошел в ЧК.
Председателем ЧК в то время был Ходжа Хасанбек Ибрагимов; он и раньше был знаком с Хайдаркулом. Хайдаркул прошел прямо в кабинет председателя. Кабинет Ходжи Хасанбека был невелик, но очень внушителен. Войти в него можно было только через две смежные комнаты, где люди из ЧК внимательно оглядывали входившего, даже если он был известным человеком; если же это был неизвестный, то его обязательно опрашивали и обыскивали. Оба окна кабинета выходили во двор, были закрыты толстыми занавесями и забраны железными решетками. В глубине кабинета была еще дверь — второй выход в коридор. Кабинет был убран коврами, знаменами, уставлен книжными шкафами, посредине стоял стол и много стульев. На стене над головой председателя висел портрет Ленина. Когда Хайдаркул вошел в кабинет, Ходжа Хасанбек разговаривал по телефону. Он кивнул Хайдаркулу, протянул руку и поздоровался, не прерывая разговора. Хасанбек был высокого роста, сухощавый. Давно не бритая голова его покрылась щетиной седых волос, борода тоже была с проседью. Ему очень шла гимнастерка голубого сукна. Усталый и взволнованный, Хайдаркул сел в кресло около стола председателя и слушал его разговор.
— Нет, нет!— говорил в трубку председатель ЧК-— Я не могу освободить этого бекского сынка, нет! Не могу, даже если бы он был своим... Нет, не сейчас. Мы расследуем все, разберемся, потом посмотрим... Да, через месяц или через два... Нет, революционный закон не позволяет. Никак нельзя. Ваш старший брат сам убьет меня... Нет, нельзя... Вот так! Что? Сегодня вечером? Не могу, дело есть. Найдите кого-нибудь другого... При чем тут зазнайство? Мы прах под ногами народа! Да! Вот ко мне пришел Хайдаркул, видимо, с каким-то важным делом... Да, конечно! Руководство партии!.. Без сомнения.
Мы подчинимся... Ну пока!
— Кто это?— спросил Хайдаркул, указывая на телефон.
— Ибодхан!— сказал Хасанбек.— Его дружок, сын каршинского бека, напился и пытался обесчестить сына одного водоноса. Ты сам знаешь, сейчас профсоюз водоносов — самая сильная организация в городе. Они говорят: «Мы пролетарии Бухары»,— и колют орехи у нас на голове. Если я сейчас начну по-приятельски освобождать бекских сыновей, может получиться скандал... Не так ли? Пусть Ибодхан обидится, ничего, а его приятель пусть немного отдохнет в подвале...
— Неужели Файзулла Ходжаев не может заставить своего брата вести себя достойно?— сказал Хайдаркул.— Ведь это ложится пятном на имя большого человека.
— Ишан-джан,— так почтительно называл Хасанбек Файзуллу Ходжаева,— очень занят; возможно, он и не знает, что делает Ибодхан... Ладно! Ибодхан молод, избалован, он еще наберется ума-разума и остепенится... Я сам с ним поговорю.
— Пес с ним,— сказал, вздохнув, Хайдаркул. Вы слышали о происшествии около моста Мехтар Косыма?
— Слышал. Басмачи напали на арбу вашего родственника...
— К сожалению, не басмачи!— прервал его Хайдаркул.— Я это подозревал, а теперь мои подозрения подтвердил Карим, жених моей племянницы... Он был на той арбе. Это Асад Махсум подстроил все, сам подстрелил Карима, а девушку с матерью увез неизвестно куда...
— В самом деле, Махсума нет на месте — в загородном саду Диль-кушо,— сказал удивленно Ходжа Хасанбек.— Неужели это проделка самого Асада? Что, ему не хватает жен в Бухаре?
— Увидел девушку и сразу распустил слюни, назвал ее пери... Такой уж человек — не умеет сдерживать свои поганые страсти, хочет любыми средствами достичь цели.
— Но почему бы ему не обделать это дело в открытую, мирным путем, без кровопролития? Я думаю, что вы не отказались бы от такого зятя?
— Я ведь вам сказал, что Ойша помолвлена с Каримом, и они ехали в Гиждуван справить свадьбу.
— Да, да, верно, верно...— сказал Хасанбек.— А как сейчас состояние Карима?
— Карим в больнице... в плохом состоянии. Врачи обещают вылечить, но бог знает что будет. Ойша с матерью исчезли, никто не знает, где они. Нужно их найти. Вот за этим я и пришел к вам.
Ходжа Хасанбек протянул руку к звонку на столе и дважды позвонил.
Вошел его секретарь.
— Что прикажете?— сказал он.
— Быстро по телефону разыщите Асада Махсума, у меня к нему дело.
— Слушаюсь!
Человек вышел из кабинета. Хасанбек закурил папиросу и задумался.
— Асада Махсума не следовало назначать на эту должность! — сказал Хайдаркул, как бы продолжая свою мысль.
— Ишан-джан тоже так думает,— сказал председатель ЧК.— Это ошибка. Ничего хорошего нельзя ждать от этого человека. Но у него много сторонников в ревкоме. Даже в Центральном Комитсме партии и у вас в аппарате есть люди, которые поддерживают его.. Идет разговор о том, чтобы ввести его в руководящий состав...
— За какие заслуги?
— Не знаю. Оказывается, он храбр, бесстрашен, огонь-революционер. А этот революционер такое сейчас вытворяет! Его должность — комиссар округа, а он вмешивается и в дела города, арестовывает людей, кое-кому неугодных... Как-то в Гала Ошё разграбили кооперативный магазин... Свидетели говорят, что там были люди Асада. К нему на службу идут воры, разбойники, всякая нечисть...
— А вы что ж смотрите? На основании всех этих сведений вы можете его обезоружить и арестовать.
Ходжа Хасанбек улыбнулся и сказал:
— Мне это не под силу. Да, да, я правду говорю, мне это не по силам!
С какими людьми я сделаю это? Сколько у ЧК людей? И четверти того, что есть у Асада Махсума, не наберется. А если мы бросим на него наши войска, красноармейцев, у нас не будет сил на все другое. Где у меня войска, где оружие? Нет их у меня! А с другой стороны — он ведь лицо официальное, можно сказать, государственное лицо, глава организации... Его без разрешения ревкома и ЦК я не имею права взять. Вошел секретарь.
— Я не нашел Асада Махсума, на месте его нет. Его заместитель Исмат-джан говорит, что он с Окиловым уехал в Шофиркамский тумен — в погоню за басмачами.
— Значит, басмачи поехали в Шофиркам?
— Не знаю.
— Из Шофиркама есть какие-нибудь известия?
— Нет, ничего не поступало.
— Хорошо. Скажите, как только Махсум приедет, пусть немедленно мне позвонит. Урунбаю скажите, чтобы взял трех-четырех людей и под каким-нибудь предлогом, будто мимо ехал, пусть заедет в загородный сад Дилькушо и проверит, там Махсум или нет. Пусть разузнает, не привозили ли туда двух женщин.
— Слушаюсь.— Секретарь вышел.
— А что, если я сам поеду и узнаю все?— спросил Хайдаркул.
— Ни под каким видом!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103
«То, чего я боялся, свалилось мне на голову!»— сказал про себя Хайдаркул и вошел в ЧК.
Председателем ЧК в то время был Ходжа Хасанбек Ибрагимов; он и раньше был знаком с Хайдаркулом. Хайдаркул прошел прямо в кабинет председателя. Кабинет Ходжи Хасанбека был невелик, но очень внушителен. Войти в него можно было только через две смежные комнаты, где люди из ЧК внимательно оглядывали входившего, даже если он был известным человеком; если же это был неизвестный, то его обязательно опрашивали и обыскивали. Оба окна кабинета выходили во двор, были закрыты толстыми занавесями и забраны железными решетками. В глубине кабинета была еще дверь — второй выход в коридор. Кабинет был убран коврами, знаменами, уставлен книжными шкафами, посредине стоял стол и много стульев. На стене над головой председателя висел портрет Ленина. Когда Хайдаркул вошел в кабинет, Ходжа Хасанбек разговаривал по телефону. Он кивнул Хайдаркулу, протянул руку и поздоровался, не прерывая разговора. Хасанбек был высокого роста, сухощавый. Давно не бритая голова его покрылась щетиной седых волос, борода тоже была с проседью. Ему очень шла гимнастерка голубого сукна. Усталый и взволнованный, Хайдаркул сел в кресло около стола председателя и слушал его разговор.
— Нет, нет!— говорил в трубку председатель ЧК-— Я не могу освободить этого бекского сынка, нет! Не могу, даже если бы он был своим... Нет, не сейчас. Мы расследуем все, разберемся, потом посмотрим... Да, через месяц или через два... Нет, революционный закон не позволяет. Никак нельзя. Ваш старший брат сам убьет меня... Нет, нельзя... Вот так! Что? Сегодня вечером? Не могу, дело есть. Найдите кого-нибудь другого... При чем тут зазнайство? Мы прах под ногами народа! Да! Вот ко мне пришел Хайдаркул, видимо, с каким-то важным делом... Да, конечно! Руководство партии!.. Без сомнения.
Мы подчинимся... Ну пока!
— Кто это?— спросил Хайдаркул, указывая на телефон.
— Ибодхан!— сказал Хасанбек.— Его дружок, сын каршинского бека, напился и пытался обесчестить сына одного водоноса. Ты сам знаешь, сейчас профсоюз водоносов — самая сильная организация в городе. Они говорят: «Мы пролетарии Бухары»,— и колют орехи у нас на голове. Если я сейчас начну по-приятельски освобождать бекских сыновей, может получиться скандал... Не так ли? Пусть Ибодхан обидится, ничего, а его приятель пусть немного отдохнет в подвале...
— Неужели Файзулла Ходжаев не может заставить своего брата вести себя достойно?— сказал Хайдаркул.— Ведь это ложится пятном на имя большого человека.
— Ишан-джан,— так почтительно называл Хасанбек Файзуллу Ходжаева,— очень занят; возможно, он и не знает, что делает Ибодхан... Ладно! Ибодхан молод, избалован, он еще наберется ума-разума и остепенится... Я сам с ним поговорю.
— Пес с ним,— сказал, вздохнув, Хайдаркул. Вы слышали о происшествии около моста Мехтар Косыма?
— Слышал. Басмачи напали на арбу вашего родственника...
— К сожалению, не басмачи!— прервал его Хайдаркул.— Я это подозревал, а теперь мои подозрения подтвердил Карим, жених моей племянницы... Он был на той арбе. Это Асад Махсум подстроил все, сам подстрелил Карима, а девушку с матерью увез неизвестно куда...
— В самом деле, Махсума нет на месте — в загородном саду Диль-кушо,— сказал удивленно Ходжа Хасанбек.— Неужели это проделка самого Асада? Что, ему не хватает жен в Бухаре?
— Увидел девушку и сразу распустил слюни, назвал ее пери... Такой уж человек — не умеет сдерживать свои поганые страсти, хочет любыми средствами достичь цели.
— Но почему бы ему не обделать это дело в открытую, мирным путем, без кровопролития? Я думаю, что вы не отказались бы от такого зятя?
— Я ведь вам сказал, что Ойша помолвлена с Каримом, и они ехали в Гиждуван справить свадьбу.
— Да, да, верно, верно...— сказал Хасанбек.— А как сейчас состояние Карима?
— Карим в больнице... в плохом состоянии. Врачи обещают вылечить, но бог знает что будет. Ойша с матерью исчезли, никто не знает, где они. Нужно их найти. Вот за этим я и пришел к вам.
Ходжа Хасанбек протянул руку к звонку на столе и дважды позвонил.
Вошел его секретарь.
— Что прикажете?— сказал он.
— Быстро по телефону разыщите Асада Махсума, у меня к нему дело.
— Слушаюсь!
Человек вышел из кабинета. Хасанбек закурил папиросу и задумался.
— Асада Махсума не следовало назначать на эту должность! — сказал Хайдаркул, как бы продолжая свою мысль.
— Ишан-джан тоже так думает,— сказал председатель ЧК.— Это ошибка. Ничего хорошего нельзя ждать от этого человека. Но у него много сторонников в ревкоме. Даже в Центральном Комитсме партии и у вас в аппарате есть люди, которые поддерживают его.. Идет разговор о том, чтобы ввести его в руководящий состав...
— За какие заслуги?
— Не знаю. Оказывается, он храбр, бесстрашен, огонь-революционер. А этот революционер такое сейчас вытворяет! Его должность — комиссар округа, а он вмешивается и в дела города, арестовывает людей, кое-кому неугодных... Как-то в Гала Ошё разграбили кооперативный магазин... Свидетели говорят, что там были люди Асада. К нему на службу идут воры, разбойники, всякая нечисть...
— А вы что ж смотрите? На основании всех этих сведений вы можете его обезоружить и арестовать.
Ходжа Хасанбек улыбнулся и сказал:
— Мне это не под силу. Да, да, я правду говорю, мне это не по силам!
С какими людьми я сделаю это? Сколько у ЧК людей? И четверти того, что есть у Асада Махсума, не наберется. А если мы бросим на него наши войска, красноармейцев, у нас не будет сил на все другое. Где у меня войска, где оружие? Нет их у меня! А с другой стороны — он ведь лицо официальное, можно сказать, государственное лицо, глава организации... Его без разрешения ревкома и ЦК я не имею права взять. Вошел секретарь.
— Я не нашел Асада Махсума, на месте его нет. Его заместитель Исмат-джан говорит, что он с Окиловым уехал в Шофиркамский тумен — в погоню за басмачами.
— Значит, басмачи поехали в Шофиркам?
— Не знаю.
— Из Шофиркама есть какие-нибудь известия?
— Нет, ничего не поступало.
— Хорошо. Скажите, как только Махсум приедет, пусть немедленно мне позвонит. Урунбаю скажите, чтобы взял трех-четырех людей и под каким-нибудь предлогом, будто мимо ехал, пусть заедет в загородный сад Дилькушо и проверит, там Махсум или нет. Пусть разузнает, не привозили ли туда двух женщин.
— Слушаюсь.— Секретарь вышел.
— А что, если я сам поеду и узнаю все?— спросил Хайдаркул.
— Ни под каким видом!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103