В этом преходящем мире нужно жить достойно, по-человечески, быть счастливыми, получать удовольствие от жизни.
Подарки были готовы, Насим-джан проводил обеих женщин, попросил свою тетю запомнить все, что увидит и услышит.
В ожидании тети Насим-джан не находил себе места, не знал, что с собой делать, чем занять время... Прилег, чтобы почитать, но тут же вскочил. Сгорал от любопытства — какая она? Неужели правда, что она так хороша! И влюбилась в него?.. Может, она и подослала эту сваху?.. Ну уж если бывшая жена эмира влюбилась, значит, он чего-нибудь да стоит, не так ли? Правда, жениться на жене эмира Алимхана — значит дать лишний повод для сплетен .. Ну и пусть сплетничают! Тут и завистники, и болтуны, и прямые враги. Он не из тех, что боятся пустословия, наслышался! Сначала вся контрреволюционная шайка кричала, что он отрекся от веры, изменил исламу... Когда революция победила, они же издевались над ним: вот, говорили, он боролся за революцию и что за это получил — ни чина, ни материального благополучия!.. Старший над тюремной охраной — разве это чин? Потом пошли слушки, что он близкий друг одного большого человека, потому и в ЧК и в ревком может входить беспрепятственно. Вдруг возникли разговоры, утверждавшие обратное: Насим-джану, мол, не на что жить, и, чтобы как-нибудь прокормиться, он играет на таре и на танбуре.
Наконец, история с этой турчанкой... Последняя сплетня у всех на языке. Его это отнюдь не волновало. Ну а если он женится на этой женщине, снова начнут судачить: вот Насим-джан взял в жены разведенную, потому что девушку из порядочного дома за него не отдадут! Ну и что с того? Посудачат, посудачат и перестанут. Известна ведь поговорка, что городские ворота можно запереть, а людям рот — нельзя. Главное, полюбить всем сердцем, не разочароваться. Он об одном лишь мечтает — чтобы эта женщина оказалась такой, как ее описали...
И он с нетерпением ждал возвращения тети. Наконец через два часа, длившихся как год, он услышал знакомые шаги. Выскочив из комнаты, пошел навстречу тете, уже на ходу спрашивая:
— Ну, видели, какова?
Тетя, женщина спокойного нрава, улыбнулась и не спеша сказала:
— Хороша!
Насим-джан подскочил к тете, взял ее под руки, ввел в комнату.
— Правда? Это правда? Красива, умна? Чем хороша?
— Дай отдышаться,— сказала она, садясь на стул.— Постарела я, два шага пройду и устану...
— Знаю я... Но расскажите поскорее, какова Оим Шо. Тетя стала рассказывать все по порядку.
— Ну хорошо, пришли мы... Дом у нее роскошный... и на внешней половине двор, и на внутренней... Всюду цветники, виноградные дуги.
Насим-джан мысленно проклинал и дворы, и цветники, и виноградные дуги, но терпеливо молчал, боясь, что старуха потеряет нить речи. Она тем временем продолжала:
— Нас встретили мать и дочь. Молодая женщина, видать, хорошо воспитанная, с мягким характером, расторопная хозяйка, а уж красива!.. Такую редко сыщешь. Сразу сердце привлекает. Я женщина, и то, покоренная ее красотой и приятным обращением, никак уйти не хотела... Мать ее мне тоже понравилась: умная, умеет себя держать. Они из хорошей семьи, в их роду—все военные, в больших чинах... Сам аллах, видно, позаботился — и ты будешь счастлив, и я за тебя спокойна.
— Да будьте совершенно спокойны!
Насим-джан быстро подсел к столу, начал писать письмо своей избраннице.
«О прекрасная, нежная Оим Шо, стремлюсь сказать вам, что, наслышавшись о вашей красоте и уме, я, ничтожный, заочно вами очарован и сгораю от нетерпения поскорее вас увидеть! К счастью, мы завоевали свободу, возвестившую новые порядки. Мы можем встретиться друг с другом и до брака. И ваш нижайший раб молит вас вместе с согласием стать моей женой прислать разрешение повидаться с вами... Я тут же помчусь к вам и хоть один раз полюбуюсь несравненной вашей красотой, услышу хоть два слова из ваших прекрасных уст и стану готовиться к свадьбе по вашим указаниям...»
Узнав у тети, где живет Оим Шо, Насим-джан послал со знакомым письмо к ней, поручив дождаться ответа. Затем зашел в комнату тети посоветоваться о приготовлениях к свадьбе.
— Наверное, начнешь с помолвки? — спросила тетя.
— Нет, никаких помолвок! Если получу благоприятный ответ, через день-другой будет свадьба.
— Что?!
Да ты с ума сошел. Где ты видел такую свадьбу? Подумай, пригласи друзей, посоветуйся с ними, с уважаемыми пожилыми людьми нашей махалли, а потом устраивай свадьбу. Неужели ты хочешь скомкать такое торжество?
— У нас будет новая, красная свадьба; для нее никаких совещаний не нужно. Извещу друзей, приглашу повара, он сделает плов, шашлык... Позовем музыкантов, певцов, и довольно...
— А как же быть с людьми из махалли, с друзьями и знакомыми твоего отца, с нашими родственниками? Нет, с тобой что-то происходит странное!
— Ничего, их пригласим потом... Свадьба ведь несколько дней будет продолжаться.
— Ты с ума сошел! Наконец, что это за жена, за которую не дали калыма?! А вещи, одежда! Сваты должны пойти к ним со списком, потом вернуться, и по списку все будет сшито и сделано... Тогда отправятся снова, понесут подносы с подарками, приданое...
— Ничего, обойдется!
Пока они так препирались, пришло ответное письмо. Оно было написано на старинной, шелковой, тонко пахнущей бумаге. Еще не прочитав его, Насим-джан опьянел от одного аромата. Вот что писала Оим Шо:
«Милый мой, душа моя Насим-джан! Когда мне принесли ваше письмо, у меня сильно забилось сердце, и я вспомнила одну газель.
Спеши, гонец любви, неси мне весточку с пути, Чтоб душу милому могла я в жертву принести!
Влюбленный просит попугай: о дай мне сахар губ! Миндалинки блестящих глаз мне принеси в горсти!
Ах, кудри у него — силок, приманка — блеск очей! Увы... В силок попалась я: на волю не уйти!
Поймите меня правильно: вы хотите, следуя новым обычаям, хоть раз увидеть мое лицо, услышать мой голос... Это, конечно, ваше право. Но я должна вам сказать — напрасно. Я не достойна вас. Кто вы и кто я? Одинокая слабая женщина, так и не достигшая желанного счастья, невезучая... Судьба была щедра ко мне, позволив увидеть ваше прекрасное лицо... Я тут же подумала: кто та счастливица, на которую вы обратите внимание? Каждый волосок этого красивого юноши достоин того, чтобы за него отдали жизнь сотни девушек! А потому прошу вас надо мной не смеяться, предлагая стать вашей женой... Так я и проживу остаток моих дней, вспоминая ваше лицо.
Преданная ваша рабыня Хамро».
— Что она пишет? — полюбопытствовала тетка.
— Кокетничает, скромничает...
Насим-джан был в восторге и, не медля ни минуты, написал ответ.
«Милая моя красавица, дитя пери Хамрохон.
Я получил и прочитал ваше чудесное письмо. Моя пылкая страсть к вам усилилась в тысячу раз. Мне показалось, что я вижу вас, беседую с вами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103
Подарки были готовы, Насим-джан проводил обеих женщин, попросил свою тетю запомнить все, что увидит и услышит.
В ожидании тети Насим-джан не находил себе места, не знал, что с собой делать, чем занять время... Прилег, чтобы почитать, но тут же вскочил. Сгорал от любопытства — какая она? Неужели правда, что она так хороша! И влюбилась в него?.. Может, она и подослала эту сваху?.. Ну уж если бывшая жена эмира влюбилась, значит, он чего-нибудь да стоит, не так ли? Правда, жениться на жене эмира Алимхана — значит дать лишний повод для сплетен .. Ну и пусть сплетничают! Тут и завистники, и болтуны, и прямые враги. Он не из тех, что боятся пустословия, наслышался! Сначала вся контрреволюционная шайка кричала, что он отрекся от веры, изменил исламу... Когда революция победила, они же издевались над ним: вот, говорили, он боролся за революцию и что за это получил — ни чина, ни материального благополучия!.. Старший над тюремной охраной — разве это чин? Потом пошли слушки, что он близкий друг одного большого человека, потому и в ЧК и в ревком может входить беспрепятственно. Вдруг возникли разговоры, утверждавшие обратное: Насим-джану, мол, не на что жить, и, чтобы как-нибудь прокормиться, он играет на таре и на танбуре.
Наконец, история с этой турчанкой... Последняя сплетня у всех на языке. Его это отнюдь не волновало. Ну а если он женится на этой женщине, снова начнут судачить: вот Насим-джан взял в жены разведенную, потому что девушку из порядочного дома за него не отдадут! Ну и что с того? Посудачат, посудачат и перестанут. Известна ведь поговорка, что городские ворота можно запереть, а людям рот — нельзя. Главное, полюбить всем сердцем, не разочароваться. Он об одном лишь мечтает — чтобы эта женщина оказалась такой, как ее описали...
И он с нетерпением ждал возвращения тети. Наконец через два часа, длившихся как год, он услышал знакомые шаги. Выскочив из комнаты, пошел навстречу тете, уже на ходу спрашивая:
— Ну, видели, какова?
Тетя, женщина спокойного нрава, улыбнулась и не спеша сказала:
— Хороша!
Насим-джан подскочил к тете, взял ее под руки, ввел в комнату.
— Правда? Это правда? Красива, умна? Чем хороша?
— Дай отдышаться,— сказала она, садясь на стул.— Постарела я, два шага пройду и устану...
— Знаю я... Но расскажите поскорее, какова Оим Шо. Тетя стала рассказывать все по порядку.
— Ну хорошо, пришли мы... Дом у нее роскошный... и на внешней половине двор, и на внутренней... Всюду цветники, виноградные дуги.
Насим-джан мысленно проклинал и дворы, и цветники, и виноградные дуги, но терпеливо молчал, боясь, что старуха потеряет нить речи. Она тем временем продолжала:
— Нас встретили мать и дочь. Молодая женщина, видать, хорошо воспитанная, с мягким характером, расторопная хозяйка, а уж красива!.. Такую редко сыщешь. Сразу сердце привлекает. Я женщина, и то, покоренная ее красотой и приятным обращением, никак уйти не хотела... Мать ее мне тоже понравилась: умная, умеет себя держать. Они из хорошей семьи, в их роду—все военные, в больших чинах... Сам аллах, видно, позаботился — и ты будешь счастлив, и я за тебя спокойна.
— Да будьте совершенно спокойны!
Насим-джан быстро подсел к столу, начал писать письмо своей избраннице.
«О прекрасная, нежная Оим Шо, стремлюсь сказать вам, что, наслышавшись о вашей красоте и уме, я, ничтожный, заочно вами очарован и сгораю от нетерпения поскорее вас увидеть! К счастью, мы завоевали свободу, возвестившую новые порядки. Мы можем встретиться друг с другом и до брака. И ваш нижайший раб молит вас вместе с согласием стать моей женой прислать разрешение повидаться с вами... Я тут же помчусь к вам и хоть один раз полюбуюсь несравненной вашей красотой, услышу хоть два слова из ваших прекрасных уст и стану готовиться к свадьбе по вашим указаниям...»
Узнав у тети, где живет Оим Шо, Насим-джан послал со знакомым письмо к ней, поручив дождаться ответа. Затем зашел в комнату тети посоветоваться о приготовлениях к свадьбе.
— Наверное, начнешь с помолвки? — спросила тетя.
— Нет, никаких помолвок! Если получу благоприятный ответ, через день-другой будет свадьба.
— Что?!
Да ты с ума сошел. Где ты видел такую свадьбу? Подумай, пригласи друзей, посоветуйся с ними, с уважаемыми пожилыми людьми нашей махалли, а потом устраивай свадьбу. Неужели ты хочешь скомкать такое торжество?
— У нас будет новая, красная свадьба; для нее никаких совещаний не нужно. Извещу друзей, приглашу повара, он сделает плов, шашлык... Позовем музыкантов, певцов, и довольно...
— А как же быть с людьми из махалли, с друзьями и знакомыми твоего отца, с нашими родственниками? Нет, с тобой что-то происходит странное!
— Ничего, их пригласим потом... Свадьба ведь несколько дней будет продолжаться.
— Ты с ума сошел! Наконец, что это за жена, за которую не дали калыма?! А вещи, одежда! Сваты должны пойти к ним со списком, потом вернуться, и по списку все будет сшито и сделано... Тогда отправятся снова, понесут подносы с подарками, приданое...
— Ничего, обойдется!
Пока они так препирались, пришло ответное письмо. Оно было написано на старинной, шелковой, тонко пахнущей бумаге. Еще не прочитав его, Насим-джан опьянел от одного аромата. Вот что писала Оим Шо:
«Милый мой, душа моя Насим-джан! Когда мне принесли ваше письмо, у меня сильно забилось сердце, и я вспомнила одну газель.
Спеши, гонец любви, неси мне весточку с пути, Чтоб душу милому могла я в жертву принести!
Влюбленный просит попугай: о дай мне сахар губ! Миндалинки блестящих глаз мне принеси в горсти!
Ах, кудри у него — силок, приманка — блеск очей! Увы... В силок попалась я: на волю не уйти!
Поймите меня правильно: вы хотите, следуя новым обычаям, хоть раз увидеть мое лицо, услышать мой голос... Это, конечно, ваше право. Но я должна вам сказать — напрасно. Я не достойна вас. Кто вы и кто я? Одинокая слабая женщина, так и не достигшая желанного счастья, невезучая... Судьба была щедра ко мне, позволив увидеть ваше прекрасное лицо... Я тут же подумала: кто та счастливица, на которую вы обратите внимание? Каждый волосок этого красивого юноши достоин того, чтобы за него отдали жизнь сотни девушек! А потому прошу вас надо мной не смеяться, предлагая стать вашей женой... Так я и проживу остаток моих дней, вспоминая ваше лицо.
Преданная ваша рабыня Хамро».
— Что она пишет? — полюбопытствовала тетка.
— Кокетничает, скромничает...
Насим-джан был в восторге и, не медля ни минуты, написал ответ.
«Милая моя красавица, дитя пери Хамрохон.
Я получил и прочитал ваше чудесное письмо. Моя пылкая страсть к вам усилилась в тысячу раз. Мне показалось, что я вижу вас, беседую с вами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103