Хайдаркул схватил Сайда Пахлавана за руку; она была холодна, как лед, его била мелкая дрожь... В эту же секунду внутрь подвала упал первый кирпич, и в открытый проем ворвалась струя свежего воздуха...
У Ойши в этот вечер все время дергалась левая бровь. «Не к беде ли какой?» — сказала она матери.
— У женщин все приметы действуют наоборот: если дергается левая бровь, значит, суждено тебе радоваться.
— Нет,— возразила Ойша,— у меня тяжело на сердце, беспокоюсь за дядю... Я Махсуму совсем перестала верить. Он сам не дает нам свидеться, а говорит, что дядя проклял меня... Это ложь!
— Повариха мне сказала, что дядя обучает воинов, что-то им рассказывает.., Мог бы, кажется, хоть раз навестить, проведать, как мы живем... Совести у него нет!
— А я думаю, что Махсум его не пускает.
— Он Махсума не боится!
— Господи...— Только Ойша собралась вознести просьбу к богу о ниспослании беды Махсуму, как сверкнула молния и загрохотал гром.
Обе женщины в страхе пробормотали слова молитвы и поплевали, как полагается в таких случаях, на свои воротники.
— Наверное, сейчас ливень пойдет,— сказала Ойша.
— Вот и хорошо! Весной нужен ливень.
Вскоре дождь забарабанил по крыше, застучал в дверь. При свете тридцатилинейной лампы Раджаб-биби что-то шила, Ойша вышивала. Обе женщины грустно молчали, думая о своем.
В последнее время Ойша совсем охладела к Махсуму, минутами он даже внушал ей отвращение; она не могла простить ему лжи о Кариме, и чем дальше шло время, тем больше тосковала она по бывшему своему жениху. Мысленно она каялась перед ним, просила прощения, говорила, что у нее не было выхода. Она слабая, беззащитная женщина, что ей было делать?
Таясь от матери, Ойша потихоньку плакала. Видела она, что и мать страдает. Раджаб-биби уже не верила лживым обещаниям Асада Махсума помириться с Хайдаркулом. Иногда она порывалась попросить кого-нибудь, чтобы привели к ней брата... Или думала пойти к нему, упасть в ноги и просить прощения. Но не решалась ни на то, ни на другое, боялась Махсума, боялась за дочь; если бы он узнал о ее намерениях, несдобровать им обеим.
Дождь прошел. Раджаб-биби клонило ко сну.
— Пойду лягу,— сказала она.—- Видно, и сегодня Махсум поздно придет. Иди и ты спать.
— Да, мамочка,— позевывая, сказала Ойша.
Она встала и проводила мать до ее комнаты. Потом, открыв дверь во двор, глотнула свежего после дождя воздуха и, раздевшись, легла в постель. Но сна не было. Мрачные мысли одолевали ее. Она думала о своей злосчастной судьбе: о потерянном для нее Кариме, о лжи и коварстве Мах-сума... Кто она для него? Живая кукла, ребенок, с которым приятно поиграть. Проведет с ней часок, а в остальное время и не вспомнит... Каждое его слово о тоске по ней, о любви — ложь! Разве настоящая любовь может так быстро остыть? А ведь Ойша хороша по-прежнему, она все еще выглядит молодой девушкой... Да, его любовь — короткое увлечение и самообман!.. Ох, хоть бы Махсума скорее бог прибрал... и она и мать вздохнули бы свободно, вернулись в Гиждуван, в свой дом. Какая бы это была радостная весна! Конечно, Карим не вернет ей свою попранную любовь, он оскорблен и обижен. Но лишь бы он был здоров и счастлив! А она никогда не перестанет любить его, даже разлученная с ним навек!
Ее мысли прервал торопливо вошедший в комнату Махсум.
— Вставай,— сказал он еще у дверей.— Разбуди мать, сложишь все самое необходимое из вещей... Мы уезжаем... Поторопись, через полчаса должны выехать!
— Куда? — растерянно спросила Ойша, поднимаясь с постели.
— В Гиждуван,— назвал Махсум первое пришедшее в голову место.— Бери самое необходимое, не перегружайся... Золотые украшения, пару платьев... Все самое ценное.
Ойша догадалась, что Гиждуван придуман с ходу, что Махсум, как всегда, обманывает ее. А по его торопливости и растерянности она поняла, что ему плохо пришлось и он вынужден бежать, что их ждут скитания.
— Мы никуда не поедем,— твердо и спокойно сказала Ойша.— Мы останемся здесь, а вы возвращайтесь сюда!
Махсум посмотрел на нее как безумный, не поверил своим ушам: неужели это сказала его покорная жена!
— Что, что ты болтаешь? — грозно зарычал он.— Что ты без меня делать будешь?
— Ничего особенного... За нас не беспокойтесь.
— Ты что, серьезно говоришь или шутишь?
— Почему шучу, кто я, чтобы шутить так, и с кем?! — сказала Ойша, присев на край кровати.— Я ведь только ничего не стоящая игрушка.
— Сейчас не время кокетничать и ломаться,— прорычал Махсум,— на нас прут басмачи, нужно поскорее смыться.
— Что тут делать басмачам?..
Никуда я не поеду.
— Ойша! — свирепо крикнул Махсум.— Не выводи меня из терпения!.. А, чтоб тебя!..— выругался он.
Крик и ругань Махсума услыхала спавшая в соседней комнате Раджаб-биби. Сон как рукой сняло, она быстро встала с постели, испуганно ожидая, что дальше будет.
Ойша между тем все так же спокойно сказала:
— Зачем кричать — охрипнете!
Махсум был вне себя от ярости. Ойша, покорная ему во всем Ойша,— и вдруг такое упрямство! Да еще в столь трудную, ужасную минуту! Это непостижимо, она безумна! Нет, это хуже, чем безумие, это измена. Да, измена мужу! Это заговор против него! В бешенстве он скрежетал зубами. Глаза налились кровью.
— Хорошо же! Так не хочешь
Он снял с гвоздя нагайку с ручкой черного дерева и шагнул к Ойше.
— Встань, дрянь!
— Нет, нет, нет! — крикнула Ойша, но свист нагайки заглушил ее голос.
Махсум хлестал изо всех сил, приговаривая: «Вставай, вставай, вставай!» Удары падали на спину, плечи, руки плачущей Ойши. Раджаб-биби не выдержала, вбежала в комнату и, бросившись к дочери, приняла на себя удары. Теперь рыдали в голос обе женщины Махсум перестал хлестать.
— Будешь ты собираться или нет? снова крикнул он. За Ойшу ответила мать.
— Будет, дорогой Махсум, вот сейчас она.
— Проклятые, неблагодарные! — Махсум задыхался от ярости.— Знай, что, если ты сейчас же не соберешь свои вещи, я увезу тебя в чем есть, полураздетую, босую... Только твои труп вырвать из моих рук, живой ты от меня не уйдешь!
Вдруг из сада донеслись звуки выстрелов Махсум бросил нагайку и схватил маузер.
— А! Эти негодяи уже тут!
Он стремительно выбежал во двор. Ему навстречу шел вконец растерянный Исмат-джан.
— Заключенные — бормотал он.— Заключенные проломали стену и удрали...
— Хайдаркул? Сайд? А где ваши были, ишаки! Что теперь?
— Окилов с людьми бросились за ними в погоню. Я же пошел доложить вам...
— Займитесь пока этими бабами да соберут свои пожитки, впихните их в фаэтон. На подмогу возьмите джигитов и прямиком, безостановочно гоните по направлению к Гиждувану!
Встретимся в Бустане!
— Хорошо!
Махсум вышел на внешний двор.
Пролом в стене все увеличивался и увеличивался. С замиранием сердца, нетерпеливо вглядывались в него Хайдаркул и Сайд Пахлаван.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103