Вы ведь питали надежду?
— Эх, по согласию! — сказала со вздохом старуха.— Насильно он взял мою дочь. Сперва обещал, что возвратит нам все отнятое добро, потом прислал человека сказать, что если мы не согласимся, то он нас арестует, силой возьмет... Кому пожалуешься? Мы смирились, дали согласие. А он ни добра нашего не вернул, ни дочери моей радости не дал. Верно ведь говорят, что счастья нет в доме, где муж многоженец...
— Неужели Хамрохон не сумела смягчить сердце мужа?
— У него нет сердца, чтобы ему пропасть! — сказала старуха.— Хорошо, что вы пришли, бог вас послал! Придумайте что-нибудь, посоветуйте!
—- Ну что вы говорите! — пыталась утешить ее Анбари Ашк.— Хамрохон такая разумная, все понимает. Не станет она губить себя из-за какого-то старикашки!
— Не из-за него, подлеца,— сказала старуха,— а от тоски, с отчаяния, от безнадежности судьбы своей она может что угодно сделать! Она даже намекнула мне, а я, глупая, потом уж догадалась и вот теперь как на сковороде поджариваюсь...
Анбар поняла, что старуха не напрасно волнуется. Хамрохон и в самом деле могла решиться на самое страшное; поэтому, подумав, добавила:
— Не надо отчаиваться! Сейчас я пойду к Хамрохон, поговорю с ней, что-нибудь придумаем.
— Дай бог вам успеха, дорогая! Да поможет вам бог! Но будьте осторожны, как бы и вас там плохо не встретили.
Анбари Ашк улыбнулась.
— А мне не нужен их ласковый прием! Пусть этот распутный старик постарается, чтобы я его хорошо встретила. Последние его волосы вырву и засуну ему за пазуху. Я не боюсь его ЧК! Будьте спокойны! Так все устрою, что сами скажете: «Вот молодец!»
Эти слова сильной и властной женщины немного утешили старуху. Она поверила, что Анбари Ашк может стать избавительницей ее дочери.
— Да поможет вам господь! — сказала она.— Не уходите, я сейчас чай приготовлю... Совсем разум потеряла...
— Много я вашего чаю выпила, госпожа! — сказала, выходя в прихожую, Анбар.— Лучше поспешу к вашей дочке, узнаю, что с ней... Дай бог, чтобы не было удачи старому псу!
Анбар вышла на улицу.
Был веселый, солнечный, праздничный день. Народ радостно, толпами шел к Регистану. Мальчишки скакали вприпрыжку, со всех сторон слышались музыка, песни. На воротах, на порталах мечетей и медресе развевались красные флаги. Необычайное оживление царило на улицах, Анбар вышла на большую дорогу к Регистану и удивилась еще больше. Мимо нее проходили школьники в новых одеждах, с флагами, с барабанами и карнаями, весело распевая песни. Это зрелище вызвало у нее слезы. Она спрашивала себя: что это за праздник сегодня?
К Регистану безостановочно шли люди. За школьниками — взрослые, тоже с флагами и лозунгами на шестах. Анбари Ашк постояла немного, посмотрела, как прошли строевым шагом войска, с ружьями, с барабанами, карнаями и сурнаями. Потом не вытерпела и спросила водоноса, который только что полил дорогу, а теперь стоял с пустым бурдюком и смотрел на проходящие войска:
— Скажите, куда они все идут?
— Сегодня праздник Октября,— сказал водонос.— На Регистане демонстрация! Там с высокого помоста большие люди будут говорить с народом. Давайте пойдем вон за отрядом Асада Махсума.
— Женщин, наверное, не пустят?
— Почему же? Если это праздник свободы, почему же не пустят женщин? Я видел: женщины тоже туда шли. Пойдемте!
Ладно, я потом приду. Сейчас у меня спешное дело есть,— сказала Анбар и, пройдя мимо минарета, между сгоревшими, в развалинах, торговыми рядами, мимо канцелярии казия, спустилась к кварталу Хаузи Атолик. В этом квартале, возле бани Кафтоляк, в большой усадьбе, представлявшей собой обширный двор с множеством строений, теперь помещался Бухарский женский клуб. Ворота вели сначала в небольшой дворик, где находились канцелярия клуба, склад и другие хозяйственные помещения, тут же был и один из классов школы. А на женской половине, где было просторно, размещались главные комнаты клуба: зал для собраний, швейные, вышивальные и другие мастерские, столовая и жилые комнаты.
Анбари Ашк до нынешнего дня раза два побывала в этом доме и поняла, что такое клуб и все его значение. Ее дриводила сюда Фируза: они познакомились еще во дворце матери эмира до революции, постепенно сблизились и сдружились. Тетушка Анбар верила в Фирузу, она считала, что эта молодая, энергичная и чистосердечная женщина может сделать все, что захочет. Фируза казалась ей первой революционеркой, одной из представительниц новой власти. Поэтому всегда, когда она нуждалась в добром слове или в помощи, она приходила к Фирузе и советовалась с ней. И теперь, когда она собиралась освободить Оим Шо, ей нужно было посоветоваться с Фирузой.
Но сегодня, придя в клуб, тетушка Анбар едва узнала его Вход с улицы был украшен кумачовыми полотнищами, на которых белой краской были написаны слова: «Да здравствует Октябрьская революция!», «Да здравствует партия большевиков и Советское правительство!» Всюду висели гирлянды из разноцветной бумаги, красные флаги, портреты Маркса, Энгельса, Ленина. Весь крытый проход был увешан гирляндами из цветных бумажных флажков. Большой двор клуба был переполнен, шли какие-то приготовления, гремели бубны, слышалось пение. Женщины были разодеты во все новое. Учительницы — в сапогах или в лаковых ичигах и каушах, в бархатных платьях, в суконных жилетках, на головах шелковые платки.
Анбари Ашк, не найдя в этой сутолоке Фирузу, обрадовалась, увидев знакомую учительницу Отунчу, поздоровалась с ней, спросила, где Фируза.
— Фируза, наверное, в комнате девушек,— сказала Отунча.— Она пошла поторопить их, чтобы не опоздать на демонстрацию.
— На какую демонстрацию? — спросила Анбари Ашк, желая проверить слова водоноса.
Отунча сказала:
— Это демонстрация в честь праздника Октября.
— А!..— сказала Анбари Ашк, и по лицу ее было видно, что она ничего не поняла.
Отунча улыбнулась и объяснила ей:
— Три года назад в России произошла революция. Скинули власть царя-деспота и установили Советскую власть. Вот сегодняшняя демонстрация в честь этого. День освобождения трудящихся — наш большой праздник. Сегодня в Ташкенте, в Казани, в Москве, в Фитирбурге — везде праздник...
— Очень хорошо! — сказала Анбар.— Пусть побольше будет таких праздников, чтобы несчастные женщины вздохнули свободнее. Хорошо у вас, как на настоящем тое! Вот так праздник! Скажите, а эти женщины тоже пойдут на Регистан?
— Да, мы все пойдем на Регистан, послушаем речи, потом вернемся и будем веселиться.
—- И вы пойдете? Без паранджи?
— Нет, почему без паранджи? Мы и в паранджах примем участие в демонстрации.
— Если бы вы пошли без паранджи, мужчины, увидев красоту вашу, с ума бы посходили!
— Вы шутите, тетушка! — засмеялась Отунча.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103
— Эх, по согласию! — сказала со вздохом старуха.— Насильно он взял мою дочь. Сперва обещал, что возвратит нам все отнятое добро, потом прислал человека сказать, что если мы не согласимся, то он нас арестует, силой возьмет... Кому пожалуешься? Мы смирились, дали согласие. А он ни добра нашего не вернул, ни дочери моей радости не дал. Верно ведь говорят, что счастья нет в доме, где муж многоженец...
— Неужели Хамрохон не сумела смягчить сердце мужа?
— У него нет сердца, чтобы ему пропасть! — сказала старуха.— Хорошо, что вы пришли, бог вас послал! Придумайте что-нибудь, посоветуйте!
—- Ну что вы говорите! — пыталась утешить ее Анбари Ашк.— Хамрохон такая разумная, все понимает. Не станет она губить себя из-за какого-то старикашки!
— Не из-за него, подлеца,— сказала старуха,— а от тоски, с отчаяния, от безнадежности судьбы своей она может что угодно сделать! Она даже намекнула мне, а я, глупая, потом уж догадалась и вот теперь как на сковороде поджариваюсь...
Анбар поняла, что старуха не напрасно волнуется. Хамрохон и в самом деле могла решиться на самое страшное; поэтому, подумав, добавила:
— Не надо отчаиваться! Сейчас я пойду к Хамрохон, поговорю с ней, что-нибудь придумаем.
— Дай бог вам успеха, дорогая! Да поможет вам бог! Но будьте осторожны, как бы и вас там плохо не встретили.
Анбари Ашк улыбнулась.
— А мне не нужен их ласковый прием! Пусть этот распутный старик постарается, чтобы я его хорошо встретила. Последние его волосы вырву и засуну ему за пазуху. Я не боюсь его ЧК! Будьте спокойны! Так все устрою, что сами скажете: «Вот молодец!»
Эти слова сильной и властной женщины немного утешили старуху. Она поверила, что Анбари Ашк может стать избавительницей ее дочери.
— Да поможет вам господь! — сказала она.— Не уходите, я сейчас чай приготовлю... Совсем разум потеряла...
— Много я вашего чаю выпила, госпожа! — сказала, выходя в прихожую, Анбар.— Лучше поспешу к вашей дочке, узнаю, что с ней... Дай бог, чтобы не было удачи старому псу!
Анбар вышла на улицу.
Был веселый, солнечный, праздничный день. Народ радостно, толпами шел к Регистану. Мальчишки скакали вприпрыжку, со всех сторон слышались музыка, песни. На воротах, на порталах мечетей и медресе развевались красные флаги. Необычайное оживление царило на улицах, Анбар вышла на большую дорогу к Регистану и удивилась еще больше. Мимо нее проходили школьники в новых одеждах, с флагами, с барабанами и карнаями, весело распевая песни. Это зрелище вызвало у нее слезы. Она спрашивала себя: что это за праздник сегодня?
К Регистану безостановочно шли люди. За школьниками — взрослые, тоже с флагами и лозунгами на шестах. Анбари Ашк постояла немного, посмотрела, как прошли строевым шагом войска, с ружьями, с барабанами, карнаями и сурнаями. Потом не вытерпела и спросила водоноса, который только что полил дорогу, а теперь стоял с пустым бурдюком и смотрел на проходящие войска:
— Скажите, куда они все идут?
— Сегодня праздник Октября,— сказал водонос.— На Регистане демонстрация! Там с высокого помоста большие люди будут говорить с народом. Давайте пойдем вон за отрядом Асада Махсума.
— Женщин, наверное, не пустят?
— Почему же? Если это праздник свободы, почему же не пустят женщин? Я видел: женщины тоже туда шли. Пойдемте!
Ладно, я потом приду. Сейчас у меня спешное дело есть,— сказала Анбар и, пройдя мимо минарета, между сгоревшими, в развалинах, торговыми рядами, мимо канцелярии казия, спустилась к кварталу Хаузи Атолик. В этом квартале, возле бани Кафтоляк, в большой усадьбе, представлявшей собой обширный двор с множеством строений, теперь помещался Бухарский женский клуб. Ворота вели сначала в небольшой дворик, где находились канцелярия клуба, склад и другие хозяйственные помещения, тут же был и один из классов школы. А на женской половине, где было просторно, размещались главные комнаты клуба: зал для собраний, швейные, вышивальные и другие мастерские, столовая и жилые комнаты.
Анбари Ашк до нынешнего дня раза два побывала в этом доме и поняла, что такое клуб и все его значение. Ее дриводила сюда Фируза: они познакомились еще во дворце матери эмира до революции, постепенно сблизились и сдружились. Тетушка Анбар верила в Фирузу, она считала, что эта молодая, энергичная и чистосердечная женщина может сделать все, что захочет. Фируза казалась ей первой революционеркой, одной из представительниц новой власти. Поэтому всегда, когда она нуждалась в добром слове или в помощи, она приходила к Фирузе и советовалась с ней. И теперь, когда она собиралась освободить Оим Шо, ей нужно было посоветоваться с Фирузой.
Но сегодня, придя в клуб, тетушка Анбар едва узнала его Вход с улицы был украшен кумачовыми полотнищами, на которых белой краской были написаны слова: «Да здравствует Октябрьская революция!», «Да здравствует партия большевиков и Советское правительство!» Всюду висели гирлянды из разноцветной бумаги, красные флаги, портреты Маркса, Энгельса, Ленина. Весь крытый проход был увешан гирляндами из цветных бумажных флажков. Большой двор клуба был переполнен, шли какие-то приготовления, гремели бубны, слышалось пение. Женщины были разодеты во все новое. Учительницы — в сапогах или в лаковых ичигах и каушах, в бархатных платьях, в суконных жилетках, на головах шелковые платки.
Анбари Ашк, не найдя в этой сутолоке Фирузу, обрадовалась, увидев знакомую учительницу Отунчу, поздоровалась с ней, спросила, где Фируза.
— Фируза, наверное, в комнате девушек,— сказала Отунча.— Она пошла поторопить их, чтобы не опоздать на демонстрацию.
— На какую демонстрацию? — спросила Анбари Ашк, желая проверить слова водоноса.
Отунча сказала:
— Это демонстрация в честь праздника Октября.
— А!..— сказала Анбари Ашк, и по лицу ее было видно, что она ничего не поняла.
Отунча улыбнулась и объяснила ей:
— Три года назад в России произошла революция. Скинули власть царя-деспота и установили Советскую власть. Вот сегодняшняя демонстрация в честь этого. День освобождения трудящихся — наш большой праздник. Сегодня в Ташкенте, в Казани, в Москве, в Фитирбурге — везде праздник...
— Очень хорошо! — сказала Анбар.— Пусть побольше будет таких праздников, чтобы несчастные женщины вздохнули свободнее. Хорошо у вас, как на настоящем тое! Вот так праздник! Скажите, а эти женщины тоже пойдут на Регистан?
— Да, мы все пойдем на Регистан, послушаем речи, потом вернемся и будем веселиться.
—- И вы пойдете? Без паранджи?
— Нет, почему без паранджи? Мы и в паранджах примем участие в демонстрации.
— Если бы вы пошли без паранджи, мужчины, увидев красоту вашу, с ума бы посходили!
— Вы шутите, тетушка! — засмеялась Отунча.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103