«Похоже, научились торговаться,— подумал о них Аббас-Кули-хан.— Придется заплатить им подороже, только и всего...»
— Его величество и его светлость шахзаде оба осведомлены, что вы раскаиваетесь в совершенной вами ошибке. Своевременное признание вины — разумный поступок, а исправление ошибки — благоразумие,— продолжал посланец принца.— Знают они оба и то, что причиной подавленной смуты был заклятый враг иранского народа Салар. Изменив своей стране, своему народу и своему шахскому дому, он проникся скверной мыслью: продать гяурам часть Ирана или даже всю страну! Однако, слава милосердному аллаху, Иран незыблем!.. К несчастью, до шаха и до шахзаде лишь совсем недавно дошло известие о том, что вы, текинцы, покинули проклятого Салара, как только узнали о его сговоре с гяурами...
«Ого! Он сам подсказывает нам выигрышный ход. Значит, заготовил ловушку для следующей партии»,— подумал Ораз-хан.
— Теперь и шах и принц узнали то, о чем вы сказали, Аббас-Кули-хан,— обратился к посланцу Сердар.— Значит ли это, что иранская армия теперь отсюда уйдет?
— Уйдет, Сердар-бег. Конечно, уйдет... Что ей здесь делать? Когда северные границы Ирана и без того защищены могучим войском. Вашим... Но обычай требует, чтобы вначале мы составили договор. Только и всего...
— Слава шахиншаху! Слава шахзаде! Они так мудро отделяют виновных от невиновных,— вскричал Шали-бай.
Тангрыназар-бай, сидевший рядом и, постоянно прикрывая веки, будто он дремлет, тем не менее обостренно воспринимавший каждое слово посланцев иранского принца, услышав вопли соседа,, скривился так, словно ему наступили на его больную ногу.
— Послушай, Шали-бай, тебя случайно мать в младенчестве не роняла? — произнес он скрипучим голосом, что выдавало его крайнее раздражение.
— Нет! Я не хромаю,— сейчас же выпалил Шали-бай.
— Ты прав. Я хромаю, Шали-бай. Это неудобно для меня и для имеющих сострадательную душу... Но если кто умом хромает, он вред приносит всем.
— Это я умом хромаю?! Да_я могу подобного тебе вместе с потрохами десять раз купить! И еще десять раз по десять...
— Эй, баи. Тут вам совет, а не мешхедский базар,— грозно сказал Ораз-хан.— Говори, Тангрыназар, дело, раз начал.
— Я и говорю.ТТ Сначала к нам явился один иранский принц, теперь приехал к нам посланец от другого принца... Первый нам золотые горы наобещал. Но, как нам говорят, он вовсе и не думал исправлять положение в стране, а, наоборот, вознамерился продать державу. Для того, наверно, и вблизи мешхедского базара поселился. А там, как ходят слухи, все купить-продать возможно. Не только иранскую державу, но даже Шали-бая сто по сто раз...
От злости противник Тангрыназар^-бая даже дернулся, но под брошенным на него грозным взглядом Ораз-хана сник и вынужден был молча проглотить обиду.
— Теперь нам обещает чуть ли не райские кущи посланец второго принца... Не слишком ли зазнались вы, текинцы? А как же, простые смертные, а с принцами компанию водим!..
— Что ты предлагаешь, Тангрыназар-бай? — спросил Ораз-хан.
— Я предлагаю потерпеть и подумать, прежде чем каждого нового принца возносить до небес... Ведь убедились ныне, что нам и принцам с небес больно падать. Да. Лучше будет, если на земле будем сидеть,— ответил Тангрыназар-бай и сам уселся поудобнее.
— Пуганая ворона куста боится,— насмешливо сказал Шали-бай.
— И правильно делает эта мудрая птица. Ибо в кустах всегда может оказаться некто, хромающий умом... — Баи! — прикрикнул Ораз-хан, и вновь тогда, когда последнее слово осталось за Тангрыназар-баем, к которому правитель Серахса был больше расположен.
— Почтенный Аббас-Кули-хан,— заговорил молла Абду-рахман.— Очевидно, шахзаде вам поручил не только восхвалять нашу доблесть и не только вразумлять нас?..
— Да, это так, достойный молла. Основной целью нашего визита является заключение с вами мира на взаимовыгодных условиях и установление добрых взаимоотношений, отчего окажутся в выигрыше обе стороны...
— Какие это условия? — спросил Ораз-хан.
Аббас-Кули-хан сунул руку за пазуху, извлек бумажный свиток, развернул его и поднес к своим хитроватым глазам.
— Уважаемые, предложения светлейшего шахзаде добры к вам и разумны...
— Стоит ли набивать цену, если товар способен говорить сам за себя? — насмешливо сказал поэт Молланепес.
— Во-первых,— невозмутимо продолжал посол,— туркмены обязуются не пропускать через свои земли ничьи войска на Иран...
— Это разумно,— сказал Заман-ага.
— Во-вторых, вы навсегда отказываетесь принимать участие в бунтарских выступлениях против престола шаха...
— И это принято,— сказал Ораз-хан.
— В-третьих,— пристально взглянул Аббас-Кули-хан на двух хивинских нукеров,— с Хивой, а равно с Бухарой вам следует прервать всякие отношения окончательно...
— Но разрыв отношений — это объявление войны,— сказал молла Абдурахман.
— Не прогадайте вы, текинцы, сменив войну с уже измотанным иранским войском на войну со свежей армией хивинской,— прохрипел Тангрыназар-бай.
— Но светлый шахзаде ведь не настаивает на открытом разрыве,— смягчил немного этот пункт Аббас-Кули-хан.— Не допускайте только на свои земли хивинских войск и не вступайте с Хивой и Бухарой в союзы...
— Принято,— сказал Ораз-хан.
— В-четвертых, туркменам надо с подобающим почтением относиться к святым местам Ирана...
296
— Мы не дикари, чтоб попирать святыни других народов,— воскликнул Молланепес.
— Следует ли мне считать, что и этот пункт вами принят? — спросил посол.
— Да, принят,— ответил Ораз-хан.
— Есть еще и пятое условие,— сказал посланец иранского принца и умолк, пристально всматриваясь в лица всех собравшихся на совет.
— Что мы так быстро принимаем все условия,— заговорил в этот момент Говшут-хан,— это показывает наши чистые намерения... Но всякий договор должен иметь и другую сторону. Не так ли, Аббас-Кули-хан?
— Ну разумеется,— ответил посол.— И я теперь же вам освещу ее, эту другую сторону... Во-первых, их светлость шах-заде со своей стороны окончательно прощает текинцев за их участие в мятеже Салара... Во-вторых, он, что для вас немаловажно, отводит свою армию в Иран... В-третьих, иранцы тоже обязуются чтить ваши святыни... В-четвертых, светлый шахза-де, если убедится в вашей верности, обещает защищать ваши интересы перед троном. Иными словами, шахзаде вам предлагает свою дружбу...
— Опять мы дружим с принцем,— проворчал Тангры-назар-бай.
— В-пятых, если ваши земли подвергнутся нападению, то шахзаде выступит на вашей стороне со своей армией против любых иноземных захватчиков,— не обратив внимания на слова Тангрыназар-бая, напыщенно закончил Аббас-Кули-хан.
Присутствующие удивленно переглянулись.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111
— Его величество и его светлость шахзаде оба осведомлены, что вы раскаиваетесь в совершенной вами ошибке. Своевременное признание вины — разумный поступок, а исправление ошибки — благоразумие,— продолжал посланец принца.— Знают они оба и то, что причиной подавленной смуты был заклятый враг иранского народа Салар. Изменив своей стране, своему народу и своему шахскому дому, он проникся скверной мыслью: продать гяурам часть Ирана или даже всю страну! Однако, слава милосердному аллаху, Иран незыблем!.. К несчастью, до шаха и до шахзаде лишь совсем недавно дошло известие о том, что вы, текинцы, покинули проклятого Салара, как только узнали о его сговоре с гяурами...
«Ого! Он сам подсказывает нам выигрышный ход. Значит, заготовил ловушку для следующей партии»,— подумал Ораз-хан.
— Теперь и шах и принц узнали то, о чем вы сказали, Аббас-Кули-хан,— обратился к посланцу Сердар.— Значит ли это, что иранская армия теперь отсюда уйдет?
— Уйдет, Сердар-бег. Конечно, уйдет... Что ей здесь делать? Когда северные границы Ирана и без того защищены могучим войском. Вашим... Но обычай требует, чтобы вначале мы составили договор. Только и всего...
— Слава шахиншаху! Слава шахзаде! Они так мудро отделяют виновных от невиновных,— вскричал Шали-бай.
Тангрыназар-бай, сидевший рядом и, постоянно прикрывая веки, будто он дремлет, тем не менее обостренно воспринимавший каждое слово посланцев иранского принца, услышав вопли соседа,, скривился так, словно ему наступили на его больную ногу.
— Послушай, Шали-бай, тебя случайно мать в младенчестве не роняла? — произнес он скрипучим голосом, что выдавало его крайнее раздражение.
— Нет! Я не хромаю,— сейчас же выпалил Шали-бай.
— Ты прав. Я хромаю, Шали-бай. Это неудобно для меня и для имеющих сострадательную душу... Но если кто умом хромает, он вред приносит всем.
— Это я умом хромаю?! Да_я могу подобного тебе вместе с потрохами десять раз купить! И еще десять раз по десять...
— Эй, баи. Тут вам совет, а не мешхедский базар,— грозно сказал Ораз-хан.— Говори, Тангрыназар, дело, раз начал.
— Я и говорю.ТТ Сначала к нам явился один иранский принц, теперь приехал к нам посланец от другого принца... Первый нам золотые горы наобещал. Но, как нам говорят, он вовсе и не думал исправлять положение в стране, а, наоборот, вознамерился продать державу. Для того, наверно, и вблизи мешхедского базара поселился. А там, как ходят слухи, все купить-продать возможно. Не только иранскую державу, но даже Шали-бая сто по сто раз...
От злости противник Тангрыназар^-бая даже дернулся, но под брошенным на него грозным взглядом Ораз-хана сник и вынужден был молча проглотить обиду.
— Теперь нам обещает чуть ли не райские кущи посланец второго принца... Не слишком ли зазнались вы, текинцы? А как же, простые смертные, а с принцами компанию водим!..
— Что ты предлагаешь, Тангрыназар-бай? — спросил Ораз-хан.
— Я предлагаю потерпеть и подумать, прежде чем каждого нового принца возносить до небес... Ведь убедились ныне, что нам и принцам с небес больно падать. Да. Лучше будет, если на земле будем сидеть,— ответил Тангрыназар-бай и сам уселся поудобнее.
— Пуганая ворона куста боится,— насмешливо сказал Шали-бай.
— И правильно делает эта мудрая птица. Ибо в кустах всегда может оказаться некто, хромающий умом... — Баи! — прикрикнул Ораз-хан, и вновь тогда, когда последнее слово осталось за Тангрыназар-баем, к которому правитель Серахса был больше расположен.
— Почтенный Аббас-Кули-хан,— заговорил молла Абду-рахман.— Очевидно, шахзаде вам поручил не только восхвалять нашу доблесть и не только вразумлять нас?..
— Да, это так, достойный молла. Основной целью нашего визита является заключение с вами мира на взаимовыгодных условиях и установление добрых взаимоотношений, отчего окажутся в выигрыше обе стороны...
— Какие это условия? — спросил Ораз-хан.
Аббас-Кули-хан сунул руку за пазуху, извлек бумажный свиток, развернул его и поднес к своим хитроватым глазам.
— Уважаемые, предложения светлейшего шахзаде добры к вам и разумны...
— Стоит ли набивать цену, если товар способен говорить сам за себя? — насмешливо сказал поэт Молланепес.
— Во-первых,— невозмутимо продолжал посол,— туркмены обязуются не пропускать через свои земли ничьи войска на Иран...
— Это разумно,— сказал Заман-ага.
— Во-вторых, вы навсегда отказываетесь принимать участие в бунтарских выступлениях против престола шаха...
— И это принято,— сказал Ораз-хан.
— В-третьих,— пристально взглянул Аббас-Кули-хан на двух хивинских нукеров,— с Хивой, а равно с Бухарой вам следует прервать всякие отношения окончательно...
— Но разрыв отношений — это объявление войны,— сказал молла Абдурахман.
— Не прогадайте вы, текинцы, сменив войну с уже измотанным иранским войском на войну со свежей армией хивинской,— прохрипел Тангрыназар-бай.
— Но светлый шахзаде ведь не настаивает на открытом разрыве,— смягчил немного этот пункт Аббас-Кули-хан.— Не допускайте только на свои земли хивинских войск и не вступайте с Хивой и Бухарой в союзы...
— Принято,— сказал Ораз-хан.
— В-четвертых, туркменам надо с подобающим почтением относиться к святым местам Ирана...
296
— Мы не дикари, чтоб попирать святыни других народов,— воскликнул Молланепес.
— Следует ли мне считать, что и этот пункт вами принят? — спросил посол.
— Да, принят,— ответил Ораз-хан.
— Есть еще и пятое условие,— сказал посланец иранского принца и умолк, пристально всматриваясь в лица всех собравшихся на совет.
— Что мы так быстро принимаем все условия,— заговорил в этот момент Говшут-хан,— это показывает наши чистые намерения... Но всякий договор должен иметь и другую сторону. Не так ли, Аббас-Кули-хан?
— Ну разумеется,— ответил посол.— И я теперь же вам освещу ее, эту другую сторону... Во-первых, их светлость шах-заде со своей стороны окончательно прощает текинцев за их участие в мятеже Салара... Во-вторых, он, что для вас немаловажно, отводит свою армию в Иран... В-третьих, иранцы тоже обязуются чтить ваши святыни... В-четвертых, светлый шахза-де, если убедится в вашей верности, обещает защищать ваши интересы перед троном. Иными словами, шахзаде вам предлагает свою дружбу...
— Опять мы дружим с принцем,— проворчал Тангры-назар-бай.
— В-пятых, если ваши земли подвергнутся нападению, то шахзаде выступит на вашей стороне со своей армией против любых иноземных захватчиков,— не обратив внимания на слова Тангрыназар-бая, напыщенно закончил Аббас-Кули-хан.
Присутствующие удивленно переглянулись.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111