— Мы едим, а она к нам не подбегает.
— Ха! Евбасар не подойдет, даже если вы его позовете,— рассмеявшись, сказал Сапарак.
— А если ты его кликнешь?
— И тогда не приблизится. Довлет ему приказал стеречь отару. И Евбасар не удалится от овец, даже если теперь его позовет сам Довлет.
— Не может такого быть!
— Евбасар! Евбасар, ко мне! — кликнул Довлет.
Пес только голову повернул на голос мальчика, но тут же отвернулся и умчался заворачивать отбившихся^от отары одиночек...
— Может быть, он не очень слушается своего хозяина?
— Ха! Евбасар в огонь костра прыгнет, если ему Довлет прикажет. Но от стада не отойдет, пока его не заменит Довлет или я.
— В огонь не надо,— усмехнулся Молланепес.— Но мой конь отошел от нас слишком далеко. Не смог бы пес его завернуть к нам?
Сапарак вскочил на ноги и побежал к овцам. К костру вскоре примчалась собака. Радостно подпрыгнув, Евбасар боднул своим большим лбом в грудь сидевшего на земле рядом с поэтом Довлета. Толчок хотя и был ласков, но получился таким сильным, что Довлет опрокинулся на локоть.
— Коня заверни,— тихо приказал мальчик собаке.
Евбасар вмиг напрягся, окинул взглядом окрестность, увидев лошадь, умчался. Вскоре, забегая то с правой стороны, то с левой, но избегая оказаться сзади, Евбасар подогнал коня хозяину.
— Ешь,— положил Довлет перед собакой оставшиеся после трапезы кости, и Евбасар с достоинством принялся поедать угощение.
— Как тебе удалось так обучить свою собаку? — спросил у Довлета Молланепес.
— Я не учил, шахир Молланепес. Я только всегда любил Евбасара. А он меня уже и щенком хорошо понимал. Когда, бывало, доставались мне за что-то шлепки, он старался втиснуться между мной и мамой...
— Да, такая собака способна иных людей научить настоящей дружбе.
— Только не вас,— сказал поэту Довлет.
— Ты-то откуда можешь знать, какой я в дружбе?
— Знаю... Но тайна эта не моя — говорить об этом не буду. А вы правда приехали, чтобы учить Сапарака?
— Правда. Было время, другие учили меня, а теперь я плачу свой долг...
Довлет не понял, кому и за что может быть должен знаменитый поэт. Ему никогда не приходило в голову, что сам он становится должником, перенимая знания от своего учителя, моллы Абдурахмана. Еще не пришло время для него уразуметь такое. Сейчас он обрадовался, что не только он будет продолжать учебу, но и его друга станут учить. И кто? Знаменитый поэт!
— Евбасар уже поел,— сказал он Молланепесу.— Можно я пошлю его заменить Сапарака?
— Попробуй,— улыбнулся поэт.
— Евбасар, овцы,— сказал мальчик.
Пес вскочил и умчался к отаре. Через какое-то время к костру прибежал веселый Сапарак.
— Эх вы, костер у вас совсем прогорел.— Сапарак принялся подбрасывать топливо и раздувать из углей пламя.— Ну что, шахир Молланепес, выдержал Евбасар испытание? Завернул вашего коня?
— Он-то выдержал. А вот ты, Сапарак, ответь мне: какой ты видишь нашу землю?
— Всю землю, учитель? Все поля нашего селения?
— Нет, мальчик. Землю, на которой обитают все народы?
— Большая юрта, в которой есть место всем людям и всем тварям,— так я вижу всю землю.
Поэт расхохотался так громко, что на него удивленно посмотрел даже его конь, пасшийся поблизости от костра.
— Я сказал глупость, учитель? — насупившись, спросил Сапарак.
— Нет-нет, мой мальчик. Ты не сердись за мой смех,— извинился знаменитый поэт.— Это горький смех. Ответил ты мудро. Мудро для человека, который до всего доходит своим умом. А чтобы твой ум трудился еще лучше, он должен вобрать в себя множество знаний... Мой друг, молла Абдурахман, обучал вас всего один год, он еще не успел дойти с вами до науки о нашей земле, ибо ему приходилось освобождать ваши головы от того мусора, которым их целых пять лет заполнял до моллы Абдурахмана его отец, Велназар-ишан, человек злой и невежественный...
Довлет очень удивился. Странные вещи говорил лучший друг учителя. «Разве можно так сказать об отце своего друга? — изумился мальчик.— Это против обычая». И тут Довлет вспомнил, что молла Абдурахман сам бывал не очень рад, когда во время уроков в класс заходил его отец. Велназар-ишан начинал говорить такое, над чем посмеивались лучшие ученики, в том числе и Сапарак. Но Довлет не позволял себе потешаться над старым ишаном. Когда проводил уроки Велназар-ишан, Довлет почти всегда думал о чем-либо своем. За что нередко его самого осмеивали и наказывали розгами, когда Велназар-ишан вдруг обращался прямо к нему, а он, застигнутый врасплох, не мог ответить на самый простой вопрос...
— О чем ты так глубоко задумался, сын Сердара? — обратился к Довлету поэт Молланепес.— Уж не осуждаешь ли ты меня за малопочтительные слова о Велназар-ишане?
— Осуждать вас? Мне?.. Просто ваши слова для меня неожиданны, шахир.
— А что здесь осуждать! Ведь вы сказали правду, шахир Молланепес,— горячо вступился за поэта Сапарак.— Сын нам говорит одно, его отец — совсем другое. Даже я могу понять, что был бы глупей последнего барана в своей отаре, если бы к нам не пришел учителем молла Абдурахман...
— И все же мне понравились твои слова, достойный сын Сердара,— сказал Довлету поэт.— В них я ощутил глубокое почтение к старикам. Старейшины прожили долгую жизнь, много повидали, их опыт драгоценен для молодых. Но надо знать, что далеко не каждому яшули удается сберечь ясный ум и чистую совесть... Но хватит об этом. Пора начать урок.
Мальчики переглянулись. Неужто правда знаменитый поэт будет учить их, двух пастушков, прямо на пастбище?
— Вот катит свои воды мимо нас река. Как она называется? — спросил у мальчиков новый учитель.
— Теджен,— ответил Довлет.
— Это мы ее называем Теджен. Иранцы и афганцы ей дали имя Герируд,— сказал Сапарак.
— Верно. А что вы еще знаете о своей реке?
— В той стороне,— указал Сапарак рукой на восток,— есть еще одна река. Ее имя Мургаб. Обе эти реки берут начало в Гиндукушских горах. Растаявшие в этих горах снега превращаются в воды Теджена и Мургаба...
— А куда текут воды этих рек?
— Обе эти реки... устремляются на север,— стал Довлет припоминать слова моллы Абдурахмана.— Там они текут через огромную пустыню, на которой могли бы разместиться сотни таких стран, как Серахс...
— Эта пустыня — настоящая прорва! — вступил в беседу Сапарак.— Словно под землей там сидят сотни драконов, мучимых жаждой,— они-то и поглощают всю воду рек Теджена и Мургаба, не оставляя пиалушки воды усталым путникам...
— Это мы узнали на последнем уроке моллы Абдурахмана, а потом он ушел на войну,— сказал Довлет.
— Он еще возвратится к вам, ребята. А пока придется довольствоваться таким учителем, как я. Согласны?
— Конечно, шахир! — вскричал Сапарак.— А еще лучше, если у нас будет два учителя.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111
— Ха! Евбасар не подойдет, даже если вы его позовете,— рассмеявшись, сказал Сапарак.
— А если ты его кликнешь?
— И тогда не приблизится. Довлет ему приказал стеречь отару. И Евбасар не удалится от овец, даже если теперь его позовет сам Довлет.
— Не может такого быть!
— Евбасар! Евбасар, ко мне! — кликнул Довлет.
Пес только голову повернул на голос мальчика, но тут же отвернулся и умчался заворачивать отбившихся^от отары одиночек...
— Может быть, он не очень слушается своего хозяина?
— Ха! Евбасар в огонь костра прыгнет, если ему Довлет прикажет. Но от стада не отойдет, пока его не заменит Довлет или я.
— В огонь не надо,— усмехнулся Молланепес.— Но мой конь отошел от нас слишком далеко. Не смог бы пес его завернуть к нам?
Сапарак вскочил на ноги и побежал к овцам. К костру вскоре примчалась собака. Радостно подпрыгнув, Евбасар боднул своим большим лбом в грудь сидевшего на земле рядом с поэтом Довлета. Толчок хотя и был ласков, но получился таким сильным, что Довлет опрокинулся на локоть.
— Коня заверни,— тихо приказал мальчик собаке.
Евбасар вмиг напрягся, окинул взглядом окрестность, увидев лошадь, умчался. Вскоре, забегая то с правой стороны, то с левой, но избегая оказаться сзади, Евбасар подогнал коня хозяину.
— Ешь,— положил Довлет перед собакой оставшиеся после трапезы кости, и Евбасар с достоинством принялся поедать угощение.
— Как тебе удалось так обучить свою собаку? — спросил у Довлета Молланепес.
— Я не учил, шахир Молланепес. Я только всегда любил Евбасара. А он меня уже и щенком хорошо понимал. Когда, бывало, доставались мне за что-то шлепки, он старался втиснуться между мной и мамой...
— Да, такая собака способна иных людей научить настоящей дружбе.
— Только не вас,— сказал поэту Довлет.
— Ты-то откуда можешь знать, какой я в дружбе?
— Знаю... Но тайна эта не моя — говорить об этом не буду. А вы правда приехали, чтобы учить Сапарака?
— Правда. Было время, другие учили меня, а теперь я плачу свой долг...
Довлет не понял, кому и за что может быть должен знаменитый поэт. Ему никогда не приходило в голову, что сам он становится должником, перенимая знания от своего учителя, моллы Абдурахмана. Еще не пришло время для него уразуметь такое. Сейчас он обрадовался, что не только он будет продолжать учебу, но и его друга станут учить. И кто? Знаменитый поэт!
— Евбасар уже поел,— сказал он Молланепесу.— Можно я пошлю его заменить Сапарака?
— Попробуй,— улыбнулся поэт.
— Евбасар, овцы,— сказал мальчик.
Пес вскочил и умчался к отаре. Через какое-то время к костру прибежал веселый Сапарак.
— Эх вы, костер у вас совсем прогорел.— Сапарак принялся подбрасывать топливо и раздувать из углей пламя.— Ну что, шахир Молланепес, выдержал Евбасар испытание? Завернул вашего коня?
— Он-то выдержал. А вот ты, Сапарак, ответь мне: какой ты видишь нашу землю?
— Всю землю, учитель? Все поля нашего селения?
— Нет, мальчик. Землю, на которой обитают все народы?
— Большая юрта, в которой есть место всем людям и всем тварям,— так я вижу всю землю.
Поэт расхохотался так громко, что на него удивленно посмотрел даже его конь, пасшийся поблизости от костра.
— Я сказал глупость, учитель? — насупившись, спросил Сапарак.
— Нет-нет, мой мальчик. Ты не сердись за мой смех,— извинился знаменитый поэт.— Это горький смех. Ответил ты мудро. Мудро для человека, который до всего доходит своим умом. А чтобы твой ум трудился еще лучше, он должен вобрать в себя множество знаний... Мой друг, молла Абдурахман, обучал вас всего один год, он еще не успел дойти с вами до науки о нашей земле, ибо ему приходилось освобождать ваши головы от того мусора, которым их целых пять лет заполнял до моллы Абдурахмана его отец, Велназар-ишан, человек злой и невежественный...
Довлет очень удивился. Странные вещи говорил лучший друг учителя. «Разве можно так сказать об отце своего друга? — изумился мальчик.— Это против обычая». И тут Довлет вспомнил, что молла Абдурахман сам бывал не очень рад, когда во время уроков в класс заходил его отец. Велназар-ишан начинал говорить такое, над чем посмеивались лучшие ученики, в том числе и Сапарак. Но Довлет не позволял себе потешаться над старым ишаном. Когда проводил уроки Велназар-ишан, Довлет почти всегда думал о чем-либо своем. За что нередко его самого осмеивали и наказывали розгами, когда Велназар-ишан вдруг обращался прямо к нему, а он, застигнутый врасплох, не мог ответить на самый простой вопрос...
— О чем ты так глубоко задумался, сын Сердара? — обратился к Довлету поэт Молланепес.— Уж не осуждаешь ли ты меня за малопочтительные слова о Велназар-ишане?
— Осуждать вас? Мне?.. Просто ваши слова для меня неожиданны, шахир.
— А что здесь осуждать! Ведь вы сказали правду, шахир Молланепес,— горячо вступился за поэта Сапарак.— Сын нам говорит одно, его отец — совсем другое. Даже я могу понять, что был бы глупей последнего барана в своей отаре, если бы к нам не пришел учителем молла Абдурахман...
— И все же мне понравились твои слова, достойный сын Сердара,— сказал Довлету поэт.— В них я ощутил глубокое почтение к старикам. Старейшины прожили долгую жизнь, много повидали, их опыт драгоценен для молодых. Но надо знать, что далеко не каждому яшули удается сберечь ясный ум и чистую совесть... Но хватит об этом. Пора начать урок.
Мальчики переглянулись. Неужто правда знаменитый поэт будет учить их, двух пастушков, прямо на пастбище?
— Вот катит свои воды мимо нас река. Как она называется? — спросил у мальчиков новый учитель.
— Теджен,— ответил Довлет.
— Это мы ее называем Теджен. Иранцы и афганцы ей дали имя Герируд,— сказал Сапарак.
— Верно. А что вы еще знаете о своей реке?
— В той стороне,— указал Сапарак рукой на восток,— есть еще одна река. Ее имя Мургаб. Обе эти реки берут начало в Гиндукушских горах. Растаявшие в этих горах снега превращаются в воды Теджена и Мургаба...
— А куда текут воды этих рек?
— Обе эти реки... устремляются на север,— стал Довлет припоминать слова моллы Абдурахмана.— Там они текут через огромную пустыню, на которой могли бы разместиться сотни таких стран, как Серахс...
— Эта пустыня — настоящая прорва! — вступил в беседу Сапарак.— Словно под землей там сидят сотни драконов, мучимых жаждой,— они-то и поглощают всю воду рек Теджена и Мургаба, не оставляя пиалушки воды усталым путникам...
— Это мы узнали на последнем уроке моллы Абдурахмана, а потом он ушел на войну,— сказал Довлет.
— Он еще возвратится к вам, ребята. А пока придется довольствоваться таким учителем, как я. Согласны?
— Конечно, шахир! — вскричал Сапарак.— А еще лучше, если у нас будет два учителя.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111