— заорал разбойник хриплым голосом, яростно кромсая туго поддававшуюся кошму.
Довлет и подумать ничего не успел, как его правая рука словно сама выхватила из-за пазухи подаренный отцом пистолет. То ли от страха, то ли оттого, что в это время стреляли ломившиеся в юрту аламанщики, своего выстрела мальчик не услышал, но уроки Палата-Меткого не пропали даром: Довлет увидел, что его пуля угодила прямо в злобно оскаленную физиономию бандита с факелом — тот вдруг умолк и опрокинулся, упал спиной на вывалившийся из его левой руки пылающий факел...
— Джигитом стал,— услышал Довлет прерывающийся голос. Он оглянулся и увидел, что на него ласково глядит еще недвижимый, но уже пришедший в себя его израненный старший брат.— Теперь бери Айшу и вылезайте в эту дырку,— указал глазами Гочмурат на прорезь в стене юрты.— Может, не заметят. И вам удастся где-то спрятаться...
Приказ был отдан братом таким голосом, что невозможнобыло ему не подчиниться. Довлет схватил за руку от страха упиравшуюся Айшу и потащил ее за собой в прорезанную бандитом дырку...
К счастью для детей, с этой стороны никого не было, кроме убитого Довлетом бандита. Факел под ним не потух, и теперь разгоралась его одежда и загорались густые взлохмаченные волосы на голове. Пробегая мимо, Довлет, не выпуская из своей левой руки ладошку Айши, правой выхватил из-за пояса у убитого бандита заряженный пистолет. Свой, разряженный, он выронил в юрте сразу после выстрела...
В десятке шагов от их юрты во дворе стояла в конце минувшего лета заботливо сложенная Аташиром-эфе скирда высохшей травы — заготовленный на зиму корм для лошадей и овец. Приходилось лишь удивляться, как сено не воспламенилось от догорающей поблизости юрты деда. Конечно, опасность еще не миновала: мог еще перемениться ветер и швырнуть в скирду искры, могли и бандиты ее поджечь. Но иного укрытия поблизости просто не было, и Довлет завел свою сестру за скирду. С этой стороны каждый день брали сено, отчего в скирде образовалось несколько глубоких выемок. В одну из них проворно нырнули дети. Довлет быстро надергал с боков и сверху сена и укрыл им Айшу и себя...
Три женщины и молоденькая девушка не могли долго противостоять десятку штурмовавших их «крепость» бандитов, и вскоре те ворвались внутрь юрты.
Нащупав лежавшую рядом с ним винтовку, Гочмурат, не имея еще сил подняться с постели, все же схватил ее и выстрелил в самую гущу бандитов, один из них рухнул. Но это были разбойники, привычные и к сопротивлениям, и к воплям своих жертв, ничто не могло отвлечь их от главной их цели — от грабежа. Один сразу бросился к сундуку, кинжалом стал взламывать замок. Другой, выбив ногой из рук Айджерен винтовку, из которой она так и не успела выстрелить во второй раз, ухватил девушку поперек талии и поволок из юрты. Третий, не мешкая, облапил Джахансолтан со спины, но за ее подол цеплялись четверо ее малышей, и тогда бандит пинками поотшвыривал их в разные углы юрты, а мать их, от ужаса вдруг обмякшую, взвалил себе на спину, как мешок, и понес из юрты. Сыну Джахансолтан, трехлетнему Бекму-ратику, удар бандитского сапога пришелся прямо в висок. Отлетев от матери, он упал в красном углу юрты и больше не двигался...
Погнавшуюся за бандитом, тащившим ее дочь, соседку Огулсабыр-эдже тоже было схватил один из аламанщиков, но, разглядев, что жертва его уже не молода, выпустил и свалил с ног ударом рукоятки сабли по голове...
Нет, не сундук свой стремилась спасать в эту грустную минуту Аннабахт, а сына. Когда ее отшвырнули от входа ворвавшиеся в юрту бандиты, Аннабахт сразу метнулась к тому месту, где лежал опять впавший в беспамятство Гочму-рат. Ощетинившись против нападающих пистолетом и острой саблей, эта бесстрашная женщина намеревалась закрывать собой сына до последнего дыхания. «Уж двоих-то из них я еще ухлопать смогу, а там пусть все будет, как аллах распорядится»,— подумала она про себя. И может быть, так и случилось бы, в конце концов бандиты убили бы Аннабахт, но в это время на улице раздались крики их приспешников, из которых стало ясно, что к жертвам набега подоспела помощь. Хватая все, что подворачивалось им на бегу, бандиты с паническими криками устремились вон из юрты...
— Даже и кумган закопченный чуперли, шакалы,— вдруг услышала Аннабахт за спиной прерывающийся голос вновь пришедшего в себя Гочмурата.
Убедившись, что ее старшего сына уже обидеть некому, Аннабахт тут же о нем забыла и заметалась по юрте, отыскивая Айшу и Довлета. Сразу за очагом валялся сгорбленный кусок кошмы. Аннабахт захотела прибрать его, подняла и увидела забившегося под кусок кошмы своего самого младшего сына.
— Вай, Кемалик, какой же ты молодец! Сам догадался спрятаться. Кошму не всегда и пуля пробивает...
Весь боевой пыл в Аннабахт уже иссяк, теперь она была простой женщиной, глубоко встревоженной матерью. Подхватив на руки и лаская Кемалика, она рыскала взглядом по пережившей налет бандитов юрте.
— Довлета и Айшу ищешь, их нет в юрте,— сказал ей тихо Гочмурат.
— Где же они? — вскрикнула Аннабахт.
— Если им повезло, то спрятались где-либо во дворе, а если нет, то теперь в плену...
— Болячка на твой язык, что ты такое болтаешь,— накинулась на израненного старшего сына Аннабахт, но тот лишь улыбнулся на ее ругань, он видел, как его мать была готова принять смерть, обороняя его.— Присмотри тут за детьми Джахансолтан, а я побегу поищу их во дворе.
— Я пригляжу, соседка,— поднимаясь, сказала Огулсабыр-эдже.— Кроме ваших, мне больше не за кем приглядывать. Мою Айджерен, звездочку мою, захватили эти проклятые...
Пустыми словами нельзя было смягчить горе матери, лишившейся своей дочери, потому Аннабахт и промолчала.
Трое из детей Джахансолтан, лишившись матери, теперь дружно ревели в разграбленной юрте. Внимание Огулса-' быр-эдже сразу привлек четвертый сынишка Джахансолтан, трехлетний Бекмуратик, который лежал на кошме в красном углу молча.
— Господи! Да он мертвый,— вскричала Огулсабыр-эдже, ощупав уже остывшее тельце.
Аннабахт от двери метнулась на ее крик.
— Что же они творят, эти аламанщики! Кары на них небесной нет. Младенцев невинных убивают, проклятые,— причитала Огулсабыр-эдже. Идите, соседка, разыскивайте остальных детей, а сыну вашей соперницы уже ничем не поможешь...
Оказавшись вместе с братом в укрытии под скирдой сена, Айша быстро успокоилась. «Вечно эти бабы ничего не видят дальше своего носа»,— мысленно произнес Довлет одну из поговорок своего деда.— Не видит перед собой бандитов девчонка и рада,— продолжал мальчик ворчать про себя.— Ей и невдомек, что скирда может в любой миг загореться...» И все же Довлет был горд положением защитника своей сестры, положением взрослого джигита, как назвал его израненный в 'сражении Гочмурат.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111
Довлет и подумать ничего не успел, как его правая рука словно сама выхватила из-за пазухи подаренный отцом пистолет. То ли от страха, то ли оттого, что в это время стреляли ломившиеся в юрту аламанщики, своего выстрела мальчик не услышал, но уроки Палата-Меткого не пропали даром: Довлет увидел, что его пуля угодила прямо в злобно оскаленную физиономию бандита с факелом — тот вдруг умолк и опрокинулся, упал спиной на вывалившийся из его левой руки пылающий факел...
— Джигитом стал,— услышал Довлет прерывающийся голос. Он оглянулся и увидел, что на него ласково глядит еще недвижимый, но уже пришедший в себя его израненный старший брат.— Теперь бери Айшу и вылезайте в эту дырку,— указал глазами Гочмурат на прорезь в стене юрты.— Может, не заметят. И вам удастся где-то спрятаться...
Приказ был отдан братом таким голосом, что невозможнобыло ему не подчиниться. Довлет схватил за руку от страха упиравшуюся Айшу и потащил ее за собой в прорезанную бандитом дырку...
К счастью для детей, с этой стороны никого не было, кроме убитого Довлетом бандита. Факел под ним не потух, и теперь разгоралась его одежда и загорались густые взлохмаченные волосы на голове. Пробегая мимо, Довлет, не выпуская из своей левой руки ладошку Айши, правой выхватил из-за пояса у убитого бандита заряженный пистолет. Свой, разряженный, он выронил в юрте сразу после выстрела...
В десятке шагов от их юрты во дворе стояла в конце минувшего лета заботливо сложенная Аташиром-эфе скирда высохшей травы — заготовленный на зиму корм для лошадей и овец. Приходилось лишь удивляться, как сено не воспламенилось от догорающей поблизости юрты деда. Конечно, опасность еще не миновала: мог еще перемениться ветер и швырнуть в скирду искры, могли и бандиты ее поджечь. Но иного укрытия поблизости просто не было, и Довлет завел свою сестру за скирду. С этой стороны каждый день брали сено, отчего в скирде образовалось несколько глубоких выемок. В одну из них проворно нырнули дети. Довлет быстро надергал с боков и сверху сена и укрыл им Айшу и себя...
Три женщины и молоденькая девушка не могли долго противостоять десятку штурмовавших их «крепость» бандитов, и вскоре те ворвались внутрь юрты.
Нащупав лежавшую рядом с ним винтовку, Гочмурат, не имея еще сил подняться с постели, все же схватил ее и выстрелил в самую гущу бандитов, один из них рухнул. Но это были разбойники, привычные и к сопротивлениям, и к воплям своих жертв, ничто не могло отвлечь их от главной их цели — от грабежа. Один сразу бросился к сундуку, кинжалом стал взламывать замок. Другой, выбив ногой из рук Айджерен винтовку, из которой она так и не успела выстрелить во второй раз, ухватил девушку поперек талии и поволок из юрты. Третий, не мешкая, облапил Джахансолтан со спины, но за ее подол цеплялись четверо ее малышей, и тогда бандит пинками поотшвыривал их в разные углы юрты, а мать их, от ужаса вдруг обмякшую, взвалил себе на спину, как мешок, и понес из юрты. Сыну Джахансолтан, трехлетнему Бекму-ратику, удар бандитского сапога пришелся прямо в висок. Отлетев от матери, он упал в красном углу юрты и больше не двигался...
Погнавшуюся за бандитом, тащившим ее дочь, соседку Огулсабыр-эдже тоже было схватил один из аламанщиков, но, разглядев, что жертва его уже не молода, выпустил и свалил с ног ударом рукоятки сабли по голове...
Нет, не сундук свой стремилась спасать в эту грустную минуту Аннабахт, а сына. Когда ее отшвырнули от входа ворвавшиеся в юрту бандиты, Аннабахт сразу метнулась к тому месту, где лежал опять впавший в беспамятство Гочму-рат. Ощетинившись против нападающих пистолетом и острой саблей, эта бесстрашная женщина намеревалась закрывать собой сына до последнего дыхания. «Уж двоих-то из них я еще ухлопать смогу, а там пусть все будет, как аллах распорядится»,— подумала она про себя. И может быть, так и случилось бы, в конце концов бандиты убили бы Аннабахт, но в это время на улице раздались крики их приспешников, из которых стало ясно, что к жертвам набега подоспела помощь. Хватая все, что подворачивалось им на бегу, бандиты с паническими криками устремились вон из юрты...
— Даже и кумган закопченный чуперли, шакалы,— вдруг услышала Аннабахт за спиной прерывающийся голос вновь пришедшего в себя Гочмурата.
Убедившись, что ее старшего сына уже обидеть некому, Аннабахт тут же о нем забыла и заметалась по юрте, отыскивая Айшу и Довлета. Сразу за очагом валялся сгорбленный кусок кошмы. Аннабахт захотела прибрать его, подняла и увидела забившегося под кусок кошмы своего самого младшего сына.
— Вай, Кемалик, какой же ты молодец! Сам догадался спрятаться. Кошму не всегда и пуля пробивает...
Весь боевой пыл в Аннабахт уже иссяк, теперь она была простой женщиной, глубоко встревоженной матерью. Подхватив на руки и лаская Кемалика, она рыскала взглядом по пережившей налет бандитов юрте.
— Довлета и Айшу ищешь, их нет в юрте,— сказал ей тихо Гочмурат.
— Где же они? — вскрикнула Аннабахт.
— Если им повезло, то спрятались где-либо во дворе, а если нет, то теперь в плену...
— Болячка на твой язык, что ты такое болтаешь,— накинулась на израненного старшего сына Аннабахт, но тот лишь улыбнулся на ее ругань, он видел, как его мать была готова принять смерть, обороняя его.— Присмотри тут за детьми Джахансолтан, а я побегу поищу их во дворе.
— Я пригляжу, соседка,— поднимаясь, сказала Огулсабыр-эдже.— Кроме ваших, мне больше не за кем приглядывать. Мою Айджерен, звездочку мою, захватили эти проклятые...
Пустыми словами нельзя было смягчить горе матери, лишившейся своей дочери, потому Аннабахт и промолчала.
Трое из детей Джахансолтан, лишившись матери, теперь дружно ревели в разграбленной юрте. Внимание Огулса-' быр-эдже сразу привлек четвертый сынишка Джахансолтан, трехлетний Бекмуратик, который лежал на кошме в красном углу молча.
— Господи! Да он мертвый,— вскричала Огулсабыр-эдже, ощупав уже остывшее тельце.
Аннабахт от двери метнулась на ее крик.
— Что же они творят, эти аламанщики! Кары на них небесной нет. Младенцев невинных убивают, проклятые,— причитала Огулсабыр-эдже. Идите, соседка, разыскивайте остальных детей, а сыну вашей соперницы уже ничем не поможешь...
Оказавшись вместе с братом в укрытии под скирдой сена, Айша быстро успокоилась. «Вечно эти бабы ничего не видят дальше своего носа»,— мысленно произнес Довлет одну из поговорок своего деда.— Не видит перед собой бандитов девчонка и рада,— продолжал мальчик ворчать про себя.— Ей и невдомек, что скирда может в любой миг загореться...» И все же Довлет был горд положением защитника своей сестры, положением взрослого джигита, как назвал его израненный в 'сражении Гочмурат.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111