..
— Хватит, сердары,— решительно оборвал его яшули Заман-ага.— У вас набралось достаточно джигитов. Нельзя оставлять на произвол судьбы детей и женщин. Ораз-хан,— повернулся яшули к правителю Серахса,— ты обязан оставить в селении одного из своих военачальников, имя которого приводило бы в трепет врагов. Я знаю, Сердар-эфе — твоя правая рука, а непоседу Тёч-Гёка тут не удержишь и на аркане...
— Еще бы! — самодовольно усмехнулся последний.
— Как бы там ни было, а кого-то надо оставить с нами, хан.
— Он сам уже остался,— ответил Ораз-хан.
— Кто же это?
— Аташир-эфе. Он не пожелал выступить с нами. Его имя достаточно грозно для врагов.
— Но он чуть моложе меня...
— Э, яшули Заман-ага,— сказал Сердар.— Я еще попрошу вас сдерживать тут моего отца. Как бы его снова не потянуло в набег. Хватит с нас невинных жертв и напрасно пролитой крови...
— Не тебе меня учить! — закричал на сына Аташир-эфе.
Неизвестно, чем кончилась бы перебранка отца с сыном, если бы в этот момент не сообщили, что в селение прибыл сын принца Салара с тысячью всадников. Вступили в свои права законы гостеприимства, и все члены совета вышли из юрты встречать Аслан-хана...
И вот настал день выступления в поход. От стука копыт дрожала земля, в небо поднимались серые тучи пыли. Суетились не только отъезжающие, но и все жители селения от мала до велика. Шум и гвалт вперемежку с женским плачем усиливался.
Ораз-хан, Гараоглан-хан и Говшут-хан объезжали не знавшие строя массы воинов, отдавали последние распоряжения, распределяли среди них дорожное снаряжение и провиант...
Сердар, закончив сборы, подозвал к себе старшего сына Гочмурата.
— И ты собирайся,— приказал он ему.
Толстые губы Гочмурата растянулись в улыбке. До этого юноша с завистью поглядывал на уходивших на войну джигитов Услышав слова отца, Гочмурат, соблюдая достоинство, широкими шагами направился седлать коня, который стоял в загоне и нетерпеливо рыл копытом землю.
Но тут выбежала из юрты Аннабахт и напустилась на мужа:
— Ишь, что он выдумал! Гочмурату там нечего делать. Оставь мальчика в покое, я тебе говорю!..
Гочмурат сердито покосился на мать, но ее воле не подчинился, положил седло на спину коня, закрепил его и уже было вставил левую ногу в стремя. Тогда-то из своей юрты, шурша тулупом, вышел старый Аташир-эфе, который перед этим даже не пожелал проститься с уходившим на войну сыном.
— Это ты в коннице хана сердар,— проговорил Аташир-эфе скрипучим голосом.— А здесь все будет так, как я скажу. Если ты решил отправиться за этим ощипанным принцем, который, попомни мои слова, когда-нибудь станет короче на целую голову, то скатертью дорога. А моему внуку Гочмурату с тобой не по пути!
Не ожидавший такого двойного отпора, Сердар со смущением взглянул на поджидавшего его Гараоглан-хана.
— Воля главы рода — закон,— сказал тот, желая внести умиротворение в семью Сердара.
— Вижу, Гараоглан, что с годами ты не растерял своей мудрости,— проворчал Аташир-эфе.— Ступай, гони наших овец на пастбище,— приказал он старшему внуку.
Вдруг Сердар заметил вертевшегося среди конных воинов своего пешего племянника; он знал, что парень страстно желал отправиться в поход, но у него не было коня.
— Эй, племянник Тархан, иди сюда,— позвал Сердар. Парень вмиг подбежал к дяде.
— Если желаешь, садись вон на того коня,— указал Сердар на лошадь, от которой отошел Гочмурат.
— Спасибо, дядя Сердар! — вскричал Тархан и метнулся к уже оседланному коню.
— Эхей, оставь лошадь в покое, парень,— закричал тут же Аташир-эфе.
Испугавшись, что из-за него могут поссориться отец с сыном, Тархан остановился и растерянно поглядывал то на Аташира-эфе, то на Сердара. Ему на выручку пришел Гараоглан-хан, принявший на этот раз сторону Сердара.
— Э, старый рубака Аташир, тебе ли к лицу такое,— сказал он.— Ты — глава рода эфе. А человек из твоего рода будет бежать за войском вприпрыжку. А? Не стыдно будет?..
— Ладно, бери коня,— проворчал юноше Аташир-эфе и скрылся в юрте.
Тархан птицей взлетел в седло и поскакал к своей юрте вооружаться...
Довлета одолевали все новые и новые беспокойства. Больше всего мальчик желал, чтобы пришел конец войнам и набегам. Ему хотелось, чтобы народ его жил в мире и не знал разорения, а его близкие по вечерам собирались вместе вокруг своего очага. А тут все обернулось вон как. Снова звучат призывы садиться на коней. Отцу его и всем землякам предстоят грозные сражения. Сколько времени продлится этот поход? Чем все обернется?.. Довлет догадывался, что ополчение туркмен столкнется в чужой стране с большим войском. Шах! Слово-то какое. Все от мала до велика знают его значение и боятся этого слова. Шах! Шахское войско... Сколько люди об этом говорили в последние дни. Да, сражения будут страшные. Над людскими головами засверкают сабли, в грудь воинам вонзятся копья и пули. Огромные пушки будут метать молнии, разрывая на куски всадников и их коней. И сколько людей будет раздавлено конскими копытами... Все это страшно. Но что же делать? Разве теперь им живется легко? Разве не висит над его народом угроза постоянных набегов? Разве селения их не просыпаются так часто по ночам от топота копыт налетчиков? И кто поручится, что в один страшный день их селение не будет уничтожено вовсе? Кровь тогда переполнит арыки, жилища будут преданы огню, а детей и женщин превратят в невольников и будут продавать на базарах, словно скот... Разве не следует все сделать для того, чтобы подобного не случилось? И разве может сама собой исчезнуть такая опасность? Разве избавление от нее преподнесет кто-то, как дар?..
Нет! Конечно же нет. И если против подобной напасти не поднимутся его отец, Ораз-хан, молла Абдурахман, Тёч-Гёк, Сапа-Шорник, Палат-Меткий, Ага-Бешеный и все взрослые мужчины его народа, то кто же ее отведет?.. Вопросов в голове мальчика теснилось много, а ответы на них не находились. Все же Довлет сделал очень важное для себя открытие, что ради устранения висящей над его племенем угрозы он и сам должен пойти на любые жертвы...
Жертвы. О них легко говорить. Вон даже его старшего брата на воину не пустили. А что способен сделать он, мальчишка, которому идет только тринадцатый год?..
Довлет посмотрел на отца, занятого приготовлением к отъезду. Выражение лица Сердара было суровым. Мальчик подумал о том, что встань на пути отца хоть сказочный дэв-вели-кан, он и перед ним не дрогнет...
— Эй, джигит,— вдруг позвал отец.
Довлет растерялся — джигитов поблизости не было. Кого же позвал отец? Сердар глядел прямо на него. И тогда мальчик догадался, что отец обратился к нему, и радостно подбежал. Сердар рукояткой нагайки приподнял Довлету папаху, которая была чуть велика и постоянно сползала ему на глаза.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111
— Хватит, сердары,— решительно оборвал его яшули Заман-ага.— У вас набралось достаточно джигитов. Нельзя оставлять на произвол судьбы детей и женщин. Ораз-хан,— повернулся яшули к правителю Серахса,— ты обязан оставить в селении одного из своих военачальников, имя которого приводило бы в трепет врагов. Я знаю, Сердар-эфе — твоя правая рука, а непоседу Тёч-Гёка тут не удержишь и на аркане...
— Еще бы! — самодовольно усмехнулся последний.
— Как бы там ни было, а кого-то надо оставить с нами, хан.
— Он сам уже остался,— ответил Ораз-хан.
— Кто же это?
— Аташир-эфе. Он не пожелал выступить с нами. Его имя достаточно грозно для врагов.
— Но он чуть моложе меня...
— Э, яшули Заман-ага,— сказал Сердар.— Я еще попрошу вас сдерживать тут моего отца. Как бы его снова не потянуло в набег. Хватит с нас невинных жертв и напрасно пролитой крови...
— Не тебе меня учить! — закричал на сына Аташир-эфе.
Неизвестно, чем кончилась бы перебранка отца с сыном, если бы в этот момент не сообщили, что в селение прибыл сын принца Салара с тысячью всадников. Вступили в свои права законы гостеприимства, и все члены совета вышли из юрты встречать Аслан-хана...
И вот настал день выступления в поход. От стука копыт дрожала земля, в небо поднимались серые тучи пыли. Суетились не только отъезжающие, но и все жители селения от мала до велика. Шум и гвалт вперемежку с женским плачем усиливался.
Ораз-хан, Гараоглан-хан и Говшут-хан объезжали не знавшие строя массы воинов, отдавали последние распоряжения, распределяли среди них дорожное снаряжение и провиант...
Сердар, закончив сборы, подозвал к себе старшего сына Гочмурата.
— И ты собирайся,— приказал он ему.
Толстые губы Гочмурата растянулись в улыбке. До этого юноша с завистью поглядывал на уходивших на войну джигитов Услышав слова отца, Гочмурат, соблюдая достоинство, широкими шагами направился седлать коня, который стоял в загоне и нетерпеливо рыл копытом землю.
Но тут выбежала из юрты Аннабахт и напустилась на мужа:
— Ишь, что он выдумал! Гочмурату там нечего делать. Оставь мальчика в покое, я тебе говорю!..
Гочмурат сердито покосился на мать, но ее воле не подчинился, положил седло на спину коня, закрепил его и уже было вставил левую ногу в стремя. Тогда-то из своей юрты, шурша тулупом, вышел старый Аташир-эфе, который перед этим даже не пожелал проститься с уходившим на войну сыном.
— Это ты в коннице хана сердар,— проговорил Аташир-эфе скрипучим голосом.— А здесь все будет так, как я скажу. Если ты решил отправиться за этим ощипанным принцем, который, попомни мои слова, когда-нибудь станет короче на целую голову, то скатертью дорога. А моему внуку Гочмурату с тобой не по пути!
Не ожидавший такого двойного отпора, Сердар со смущением взглянул на поджидавшего его Гараоглан-хана.
— Воля главы рода — закон,— сказал тот, желая внести умиротворение в семью Сердара.
— Вижу, Гараоглан, что с годами ты не растерял своей мудрости,— проворчал Аташир-эфе.— Ступай, гони наших овец на пастбище,— приказал он старшему внуку.
Вдруг Сердар заметил вертевшегося среди конных воинов своего пешего племянника; он знал, что парень страстно желал отправиться в поход, но у него не было коня.
— Эй, племянник Тархан, иди сюда,— позвал Сердар. Парень вмиг подбежал к дяде.
— Если желаешь, садись вон на того коня,— указал Сердар на лошадь, от которой отошел Гочмурат.
— Спасибо, дядя Сердар! — вскричал Тархан и метнулся к уже оседланному коню.
— Эхей, оставь лошадь в покое, парень,— закричал тут же Аташир-эфе.
Испугавшись, что из-за него могут поссориться отец с сыном, Тархан остановился и растерянно поглядывал то на Аташира-эфе, то на Сердара. Ему на выручку пришел Гараоглан-хан, принявший на этот раз сторону Сердара.
— Э, старый рубака Аташир, тебе ли к лицу такое,— сказал он.— Ты — глава рода эфе. А человек из твоего рода будет бежать за войском вприпрыжку. А? Не стыдно будет?..
— Ладно, бери коня,— проворчал юноше Аташир-эфе и скрылся в юрте.
Тархан птицей взлетел в седло и поскакал к своей юрте вооружаться...
Довлета одолевали все новые и новые беспокойства. Больше всего мальчик желал, чтобы пришел конец войнам и набегам. Ему хотелось, чтобы народ его жил в мире и не знал разорения, а его близкие по вечерам собирались вместе вокруг своего очага. А тут все обернулось вон как. Снова звучат призывы садиться на коней. Отцу его и всем землякам предстоят грозные сражения. Сколько времени продлится этот поход? Чем все обернется?.. Довлет догадывался, что ополчение туркмен столкнется в чужой стране с большим войском. Шах! Слово-то какое. Все от мала до велика знают его значение и боятся этого слова. Шах! Шахское войско... Сколько люди об этом говорили в последние дни. Да, сражения будут страшные. Над людскими головами засверкают сабли, в грудь воинам вонзятся копья и пули. Огромные пушки будут метать молнии, разрывая на куски всадников и их коней. И сколько людей будет раздавлено конскими копытами... Все это страшно. Но что же делать? Разве теперь им живется легко? Разве не висит над его народом угроза постоянных набегов? Разве селения их не просыпаются так часто по ночам от топота копыт налетчиков? И кто поручится, что в один страшный день их селение не будет уничтожено вовсе? Кровь тогда переполнит арыки, жилища будут преданы огню, а детей и женщин превратят в невольников и будут продавать на базарах, словно скот... Разве не следует все сделать для того, чтобы подобного не случилось? И разве может сама собой исчезнуть такая опасность? Разве избавление от нее преподнесет кто-то, как дар?..
Нет! Конечно же нет. И если против подобной напасти не поднимутся его отец, Ораз-хан, молла Абдурахман, Тёч-Гёк, Сапа-Шорник, Палат-Меткий, Ага-Бешеный и все взрослые мужчины его народа, то кто же ее отведет?.. Вопросов в голове мальчика теснилось много, а ответы на них не находились. Все же Довлет сделал очень важное для себя открытие, что ради устранения висящей над его племенем угрозы он и сам должен пойти на любые жертвы...
Жертвы. О них легко говорить. Вон даже его старшего брата на воину не пустили. А что способен сделать он, мальчишка, которому идет только тринадцатый год?..
Довлет посмотрел на отца, занятого приготовлением к отъезду. Выражение лица Сердара было суровым. Мальчик подумал о том, что встань на пути отца хоть сказочный дэв-вели-кан, он и перед ним не дрогнет...
— Эй, джигит,— вдруг позвал отец.
Довлет растерялся — джигитов поблизости не было. Кого же позвал отец? Сердар глядел прямо на него. И тогда мальчик догадался, что отец обратился к нему, и радостно подбежал. Сердар рукояткой нагайки приподнял Довлету папаху, которая была чуть велика и постоянно сползала ему на глаза.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111