..
Войско въехало на возвышенность. Селение серахских текинцев Багши открылось перед ними как на ладони. Большое оно было. Если с утра отправиться на коне шагом, то все селение можно объехать только к вечеру. Белые и черные юрты чередовались со стогами и копнами высушенной верблюжьей колючки, кучами заготовленного для топки хвороста и имевшими форму круга загонами для скота. В центре селения, сразу настраивая правоверных на благочестивые мысли, возвышалась древняя и загадочная каменная мечеть, окруженная старыми ивами и могучими деревьями тутовника, хотя все селение было бедновато растительностью. Редковатые ряды деревьев, тянувшиеся от реки, указывали на пробегавшие под ними арыки, которые стремились к расстилавшимся вокруг селения посевным полям...
Ехавшие рядом Сердар и Гараоглан-хан придержали коней, пропуская мимо себя джигитов Тёч-Гёка.
— Как поживает Аташир-эфе? — с каким-то скрытым намеком спросил вдруг Гараоглан-хан.
— Отец еще бодр,— вяло ответил Сердар, для которого подобные намеки не составляли тайны.
— Еще наезжает он?1 — гнул свое высокий гость.— Я его хорошо знал в свое время. Могучий был воин...
— Сейчас он уже не тот,— поморщившись, ответил Сердар, которому неприятно было говорить о «наездах» отца.
— Да-да, закон жизни,— не замечая этого, продолжал Гараоглан-хан.— И тигр, одряхлев, становился беспомощен... Ты, Сердар-бег, моего отца знал?
— Конечно! Баба-онбеги мы часто видели еще мальчишками.
— За два года до смерти, услышав крики: «Поехали!» — мой старик кусал губы от злости, что больше не в силах отправиться вместе с другими аламанщиками2 в набег!..
— Я, Гараоглан-хан, осуждаю аламаны и аламанщиков,— наконец откровенно высказался Сердар.— Потому и с отцом мы не очень ладим. Он стар, и его уже не переделаешь...
Какое-то время они ехали молча. Когда въехали на подворье Ораз-хана, Гараоглан-хан, похлопывая нагайкой по голенищу желтого сапога, задорно сверкнул глазами и вдруг спросил:
— А что, если старику твоему, Сердар, помочь обзавестись молодой женой?
1 Гараоглан-хан смягчает этим словом свой вопрос о том, совершает ли Аташир-эфе набеги.
2 Аламан — разбойный набег; аламанщики — люди, участвующие в набегах.
— Женить? Его?! — изумился Сердар.
— Конечно! Подумай над этим, Сердар-бег. Молодые жены умеют удерживать около себя мужей. Красотка скорее отвадит Аташира-эфе от набегов, чем ты... К тому же он почерпнет от нее молодость, и ты еще долго не осиротеешь.
— Нет,— рассмеялся Сердар.— Он меня, пожалуй, еще нагайкой огреет, вздумай я ему предложить такое. Характер у моего отца крутой...
Глава вторая МЫ ПОЙДЕМ ЗА ТОБОЙ, ПРИНЦ!
Высоких гостей встретили сыновья и родственники Ораз-хана. Не успели прибывшие еще хорошенько размять ноги после долгой езды в седле, как на ханском подворье уже зарезали несколько баранов для угощения. По приказанию хана с десяток молодых джигитов вскочили на коней и поскакали в разные концы селения собирать на совет старейшин...
Гостей провели в большую восьмикрылую белую юрту. Здесь все сняли оружие, прошли в красный угол и расположились на дорогих коврах, вытканных текинскими женщинами, умевшими, как это было известно во многих странах, высказать в изумительных узорах знаменитых текинских ковров и любовь свою, и грезы...
Как только все разместились, в фарфоровых чайниках подали горячий чай. От горевшего в очаге саксаула распространялось по юрте тепло. Чугунные кумганы,1 установленные на горячих углях, дружно клокотали, рождая в гостях настроение уюта и покоя. У очага сидел молодой джигит, он то и дело проворно заваривал чай, а опустевшие кумганы наполнял свежей водой и вновь ставил на огонь. Почти не отрываясь от своего дела, парень украдкой, но с великим любопытством поглядывал на незнакомых ему могущественных предводителей разных племен, собравшихся в юрте хана, с нетерпением ожидая, о чем они станут говорить...
Вскоре один за другим в юрту стали входить приглашенные на совет старейшины селения. Несмотря на усталость и бессонно проведенную ночь, беседа в юрте Ораз-хана начала оживать. Но пока собравшиеся здесь люди обменивались только вежливыми, ни к чему не обязывающими фразами, словно примеряясь, насколько можно доверять собеседникам...
1 Кумган — сосуд из какого-либо металла, по форме напоминающий
кувшин.
Довлет резвился со своим любимцем, пегим лохматым псом Евбасаром, когда к их подворью прискакал один из посланных ханом глашатаев и позвал его дедушку на совет старейшин. Пока Аташир-эфе кряхтел и ворчал, собираясь на совет, у Довлета родилась в голове отчаянная мысль, которая тут же и воплотилась в невероятный для туркменского мальчишки поступок.
— Деда, возьми меня с собой,— вдруг выпалил Довлет.
— Куда я тебя возьму? — пробурчал Аташир-эфе, еще не сообразив, о чем просит его внук.
— Туда, куда сам идешь.
Теперь Аташир-эфе понял, но дерзость просьбы была столь велика, что он ошарашенно застыл на мгновение. На совете старейшин и зрелый-то мужчина появиться мог, только получив особое приглашение. Правая рука деда уже потянулась к левому уху внука, но внезапно опустилась.
— Пойдем,— сказал Аташир-эфе, повернулся и широкими шагами пошел со двора...
Войдя в юрту Ораз-хана, Аташир-эфе очень тепло поздоровался с Гараоглан-ханом. Не очень-то церемонился с остальными. А разглядев среди гостей принца Салара, помрачнел. И сколько его ни просили пройти вглубь юрты и занять место в красном углу, своенравный старик этого не сделал, а уселся у самого входа, словно сохраняя за собой возможность в любой момент отсюда уйти...
Перед входом в юрту хана Довлета все же охватила робость, но он сумел ее побороть, прошмыгнул за своим дедом внутрь и спрятался за могучей спиной Аташира-эфе. О чем здесь будут говорить наделенные большой властью люди? Может, о том, чтобы положить конец войнам и набегам? Тогда прекратится, быть может, топот конских копыт по ночам?..
Молодые джигиты стали вносить в юрту большие блюда с кушаньем, приготовленным из ребрышек и потрохов недавно зарезанных баранов. Гости приступили к еде. Аташир-эфе не только ел сам, но то и дело совал за спину лакомые кусочки внуку. Теперь деда радовало, что Довлет пробрался на совет старейшин. Мальчишка обязательно вырастет в мужчину, к тому времени он должен многое познать. Пускай сидит, слушает и мотает на ус, который у него когда-то вырастет...
Когда в юрте правителя Серахса собрались все, кого ожидали, заговорили о главном. Мятежный принц, старавшийся уловить настроение окружавших его людей не только по их словам, но и по выражению лиц, по тону голоса, по жестам, даже когда наливал себе чай в пиалушку и когда пил его, бросал пристальные взгляды на собравшихся.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111
Войско въехало на возвышенность. Селение серахских текинцев Багши открылось перед ними как на ладони. Большое оно было. Если с утра отправиться на коне шагом, то все селение можно объехать только к вечеру. Белые и черные юрты чередовались со стогами и копнами высушенной верблюжьей колючки, кучами заготовленного для топки хвороста и имевшими форму круга загонами для скота. В центре селения, сразу настраивая правоверных на благочестивые мысли, возвышалась древняя и загадочная каменная мечеть, окруженная старыми ивами и могучими деревьями тутовника, хотя все селение было бедновато растительностью. Редковатые ряды деревьев, тянувшиеся от реки, указывали на пробегавшие под ними арыки, которые стремились к расстилавшимся вокруг селения посевным полям...
Ехавшие рядом Сердар и Гараоглан-хан придержали коней, пропуская мимо себя джигитов Тёч-Гёка.
— Как поживает Аташир-эфе? — с каким-то скрытым намеком спросил вдруг Гараоглан-хан.
— Отец еще бодр,— вяло ответил Сердар, для которого подобные намеки не составляли тайны.
— Еще наезжает он?1 — гнул свое высокий гость.— Я его хорошо знал в свое время. Могучий был воин...
— Сейчас он уже не тот,— поморщившись, ответил Сердар, которому неприятно было говорить о «наездах» отца.
— Да-да, закон жизни,— не замечая этого, продолжал Гараоглан-хан.— И тигр, одряхлев, становился беспомощен... Ты, Сердар-бег, моего отца знал?
— Конечно! Баба-онбеги мы часто видели еще мальчишками.
— За два года до смерти, услышав крики: «Поехали!» — мой старик кусал губы от злости, что больше не в силах отправиться вместе с другими аламанщиками2 в набег!..
— Я, Гараоглан-хан, осуждаю аламаны и аламанщиков,— наконец откровенно высказался Сердар.— Потому и с отцом мы не очень ладим. Он стар, и его уже не переделаешь...
Какое-то время они ехали молча. Когда въехали на подворье Ораз-хана, Гараоглан-хан, похлопывая нагайкой по голенищу желтого сапога, задорно сверкнул глазами и вдруг спросил:
— А что, если старику твоему, Сердар, помочь обзавестись молодой женой?
1 Гараоглан-хан смягчает этим словом свой вопрос о том, совершает ли Аташир-эфе набеги.
2 Аламан — разбойный набег; аламанщики — люди, участвующие в набегах.
— Женить? Его?! — изумился Сердар.
— Конечно! Подумай над этим, Сердар-бег. Молодые жены умеют удерживать около себя мужей. Красотка скорее отвадит Аташира-эфе от набегов, чем ты... К тому же он почерпнет от нее молодость, и ты еще долго не осиротеешь.
— Нет,— рассмеялся Сердар.— Он меня, пожалуй, еще нагайкой огреет, вздумай я ему предложить такое. Характер у моего отца крутой...
Глава вторая МЫ ПОЙДЕМ ЗА ТОБОЙ, ПРИНЦ!
Высоких гостей встретили сыновья и родственники Ораз-хана. Не успели прибывшие еще хорошенько размять ноги после долгой езды в седле, как на ханском подворье уже зарезали несколько баранов для угощения. По приказанию хана с десяток молодых джигитов вскочили на коней и поскакали в разные концы селения собирать на совет старейшин...
Гостей провели в большую восьмикрылую белую юрту. Здесь все сняли оружие, прошли в красный угол и расположились на дорогих коврах, вытканных текинскими женщинами, умевшими, как это было известно во многих странах, высказать в изумительных узорах знаменитых текинских ковров и любовь свою, и грезы...
Как только все разместились, в фарфоровых чайниках подали горячий чай. От горевшего в очаге саксаула распространялось по юрте тепло. Чугунные кумганы,1 установленные на горячих углях, дружно клокотали, рождая в гостях настроение уюта и покоя. У очага сидел молодой джигит, он то и дело проворно заваривал чай, а опустевшие кумганы наполнял свежей водой и вновь ставил на огонь. Почти не отрываясь от своего дела, парень украдкой, но с великим любопытством поглядывал на незнакомых ему могущественных предводителей разных племен, собравшихся в юрте хана, с нетерпением ожидая, о чем они станут говорить...
Вскоре один за другим в юрту стали входить приглашенные на совет старейшины селения. Несмотря на усталость и бессонно проведенную ночь, беседа в юрте Ораз-хана начала оживать. Но пока собравшиеся здесь люди обменивались только вежливыми, ни к чему не обязывающими фразами, словно примеряясь, насколько можно доверять собеседникам...
1 Кумган — сосуд из какого-либо металла, по форме напоминающий
кувшин.
Довлет резвился со своим любимцем, пегим лохматым псом Евбасаром, когда к их подворью прискакал один из посланных ханом глашатаев и позвал его дедушку на совет старейшин. Пока Аташир-эфе кряхтел и ворчал, собираясь на совет, у Довлета родилась в голове отчаянная мысль, которая тут же и воплотилась в невероятный для туркменского мальчишки поступок.
— Деда, возьми меня с собой,— вдруг выпалил Довлет.
— Куда я тебя возьму? — пробурчал Аташир-эфе, еще не сообразив, о чем просит его внук.
— Туда, куда сам идешь.
Теперь Аташир-эфе понял, но дерзость просьбы была столь велика, что он ошарашенно застыл на мгновение. На совете старейшин и зрелый-то мужчина появиться мог, только получив особое приглашение. Правая рука деда уже потянулась к левому уху внука, но внезапно опустилась.
— Пойдем,— сказал Аташир-эфе, повернулся и широкими шагами пошел со двора...
Войдя в юрту Ораз-хана, Аташир-эфе очень тепло поздоровался с Гараоглан-ханом. Не очень-то церемонился с остальными. А разглядев среди гостей принца Салара, помрачнел. И сколько его ни просили пройти вглубь юрты и занять место в красном углу, своенравный старик этого не сделал, а уселся у самого входа, словно сохраняя за собой возможность в любой момент отсюда уйти...
Перед входом в юрту хана Довлета все же охватила робость, но он сумел ее побороть, прошмыгнул за своим дедом внутрь и спрятался за могучей спиной Аташира-эфе. О чем здесь будут говорить наделенные большой властью люди? Может, о том, чтобы положить конец войнам и набегам? Тогда прекратится, быть может, топот конских копыт по ночам?..
Молодые джигиты стали вносить в юрту большие блюда с кушаньем, приготовленным из ребрышек и потрохов недавно зарезанных баранов. Гости приступили к еде. Аташир-эфе не только ел сам, но то и дело совал за спину лакомые кусочки внуку. Теперь деда радовало, что Довлет пробрался на совет старейшин. Мальчишка обязательно вырастет в мужчину, к тому времени он должен многое познать. Пускай сидит, слушает и мотает на ус, который у него когда-то вырастет...
Когда в юрте правителя Серахса собрались все, кого ожидали, заговорили о главном. Мятежный принц, старавшийся уловить настроение окружавших его людей не только по их словам, но и по выражению лиц, по тону голоса, по жестам, даже когда наливал себе чай в пиалушку и когда пил его, бросал пристальные взгляды на собравшихся.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111