..
Восхищенные слушатели радостно зашумели, языками зацокали, ладонями по коленкам захлопали, а Санджар-Палван, наоборот, опечалился.
----Никогда себе этого не прощу,— вдруг сказал он,
Удивлению его слушателей не было границ. И Довлет с Сапараком его последних слов не поняли, но молчали, как положено младшим. Взрослые рассказчика вопросами засыпали:
— Чего не простишь?..
— Ты же победил его честно?..
— Что ты сделал плохого, Санджар?..
— Ты же нахала проучил!..
— Проучить-то его надо было,— согласился Санджар-Палван.— Да не следовало мне вкладывать в бросок всю силу. Я тому парню все нутро отшиб. Калекой он стал...
— Не будет куражиться!..
— Наглецов учить надо!..
— Он на честь нашу посягнул!..
— На твою ядреную бабенку! — вскричал и Гарагоч-Бурдюк.— Икры у нее и сейчас еще как у молодки. За такую я бы и сам хоть кого поборол.
Взрыв веселого хохота был ответом на самонадеянные слова яшули.
— А! Смеетесь,— подскочил он с земли, словно его подбросили какие-то пружины, и стал в борцовскую стойку.— А ну выходи против меня любой джигит. Ставь в заклад свою молодую жену...
Любовь ко всякого рода состязаниям в народе была столь велика, что люди инстинктивно повскакали со своих мест, сам собою раздвинулся круг, по которому уже петухом выхаживал смешной коротышка Гарагоч-Бурдюк, закатывал рукава.
— Ты выйдешь против меня, Керем? — подскочил он к парню, который был головы на три выше него.
— Что вы, яшули Гарагоч! Мне против вас не удастся выстоять,— с поддельным испугом отскочил от него Керем.
— Может, ты, Байсахат?
— Нет, я слаб против вас...
— Может, ты?.. Или ты?..
Каждый вызов Гарагоча-Бурдюка порождал в толпе громкий смех, он выбирал самых сильных из присутствующих.
— Да, перевелись настоящие джигиты,— наконец заявил Гарагоч-Бурдюк и уселся опять на свое место.— Нет среди вас мне равного. Видно, и в эту ночь мне придется укладываться со своей старухой. Молодуху из вас никто против меня поставить не посмел...
— А что бы вы делать стали с молодухой, Гарагоч-ага? — ехидно спросил Гулназар-Ножовка, парень, которого Гарагоч-Бурдюк не вызывал на поединок, так как тот не выделялся своей силой.
— Приведи, потом у нее спросишь,— отбрил его Гарагоч-Бурдюк, что вызвало новый взрыв смеха.
— Не надо бы так, Гарагоч-ага,— тихо упрекнул яшули Санджар-Палван.— Дети тут, мальчишки...
— Мальчишки, говоришь? — подхватил Гарагоч-Бурдюк, который совсем разошелся от того, что толпа хорошо восприняла его шутку с вызовом на борьбу.— Это хорошо, что они здесь. Круг еще не остыл. Раз тут мне не сыскалось достойного палвана, пускай они борются. Да! Чей вон тот глазастый и смуглый малец? — вдруг указал он на Довлета.
— Сын Сердара-эфе. Неужели не узнал?
— М-да,— пренебрежительно оттопырил свою толстую нижнюю губу Гарагоч-Бурдюк.— Вряд ли пойдет он в отца. Вот его старший брат, тот мне больше нравится. Настоящий джигит из того вырастет. И так похож на своего отца, что не станешь спрашивать, чей он сын...
Довлету не понравилось, что его теперь все разглядывали, как скотину на базаре.
— А тот, круглолицый, чей сын? — указал Гарагоч-Бурдюк на другого мальчика.
— Ты что, совсем стал слеп, Гараюч-ага?—засмеялся Байсахат, очень развязный парень с наглыми глазами, которого уже давно недолюбливал Довлет.— Перед тобой Атав, сын Сапы-Шорника.
— Да-да, в толщине он уже отца перещеголял. У него мать толстушка. И грудь у нее что два полных кувшина. А вон чье чадо? — указал Гарагоч-Бурдюк на мальчишку, стоявшего по другую сторону круга.
— Непеса-Сарвана,— предчувствуя развлечение, весело ответил Байсахат.
— Нет, лучше пускай будет сын Сапы-Шорника,— решил Гарагоч-Бурдюк.— Эй, подойди ко мне, Атав.
Круглолицый мальчишка приблизился.
— Кого ты боишься, аллаха или Довлета?
— Аллаха...
— Молодец! Тогда подойди и ткни пальцем в Довлета. Атав сделал несколько шагов в сторону Довлета, но остановился, словно устыдясь, и пошел обратно на свое место.
— Испугался! — брызжа слюной, заорал Гарагоч-Бурдюк и ударил себя по жирным ляжкам.— Мать твоя не женщина! Толку из тебя не выйдет...
— Нет, не то говоришь, Гарагоч-ага,— вступился за Атава Санджар-Палван.— Сын Сапы-Шорника не может быть трусом. Я его знаю. Отчего ты не стал бороться, Атав?
— Наши с Довлетом отцы вместе выступили в поход, вместе будут сражаться. Негоже нам, их сыновьям, выступать друг против друга даже и в шутку...
Многие из взрослых одобрительно закивали головами.
— Да ты поумнее иных стариков, мальчик,— взглянув в сторону Гарагоча-Бурдюка, похвалил Атава Санджар-Палван.— Да возвратятся оба отца ваши живыми,— воздел он руки к небу.
— Тогда против сына Сердара мы выставим другого,— вмешался нагло Байсахат, которому по возрасту еще не подобало встревать в затеи старших.— Вон стоит сын Пурли-Сейиса. Его отец не пошел в поход.
— Это же Мейлис, мой лучший друг! — заорал Гарагоч-Бурдюк.— Уж этот-то не подведет! А, Мейлис? Кого ты больше боишься, аллаха или Довлета?
— Аллаха,— ответил мальчишка.
— Молодчина! Ступай-ка, дотронься до Довлета пальцем.
— Не хочу.
— Тоже перетрусил, что ли?
— Не испугался. Только мы с Довлетом не собаки, чтоб ы нас тут натравливали друг на друга...
- Ах ты, паршивец! — вскочил и бросился за ним Гара-гоч-Бурдюк.
Ноги у Мейлиса были проворные, к тому же он был ловок и увертлив, и, убедившись, что проказника не настигнуть, Гара-гоч-Бурдюк возвратился на свое место в круге.
— Эй, Гарагоч-ага,— крикнул Мейлис издали.— Если хотите, чтоб я боролся, выставляйте своего внука Гулака, он постарше меня и Довлета...
Довлет восхитился поступком Мейлиса, этот мальчишка и на поводу у жаждущих развлечения взрослых не пошел, и в то же время не дал им права посчитать его трусом, вызывая на поединок противника сильнее себя.
— А что, мой Гулак не из тех, кто станет увиливать,— согласился Гарагоч-Бурдюк.— Только где он?
Внука малопочтенного яшули поблизости не оказалось, но он заметил пробегавшего мимо сына Тангрыназар-бая.
— Эй, Човдур, подойди-ка сюда. Човдур подбежал к взрослым.
— Кого боишься, аллаха или Довлета?
— Аллаха!
— Сможешь дотронуться до Довлета пальцем?
— Еще как смогу! Что для меня этот Довлет? — сощурив глаза, он нагло измерил взглядом противника.
— Вот удалец! — восхитился Байсахат.— Отныне я твой лучший друг, Човдур.
— Ты храбр, наш Човдур,— сказал Гарагоч-Бурдюк.— Иди и дотронься пальцем до сына Сердара.
Довлет хмуро наблюдал, как этот яшули натравливает на него мальчишек, злился, но оставался на месте. Он не был так дерзок, как Атав и Мейлис, чтобы перечить старшим, но и уйти отсюда он не мог. Тогда, думал мальчик, все станут считать его трусом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111
Восхищенные слушатели радостно зашумели, языками зацокали, ладонями по коленкам захлопали, а Санджар-Палван, наоборот, опечалился.
----Никогда себе этого не прощу,— вдруг сказал он,
Удивлению его слушателей не было границ. И Довлет с Сапараком его последних слов не поняли, но молчали, как положено младшим. Взрослые рассказчика вопросами засыпали:
— Чего не простишь?..
— Ты же победил его честно?..
— Что ты сделал плохого, Санджар?..
— Ты же нахала проучил!..
— Проучить-то его надо было,— согласился Санджар-Палван.— Да не следовало мне вкладывать в бросок всю силу. Я тому парню все нутро отшиб. Калекой он стал...
— Не будет куражиться!..
— Наглецов учить надо!..
— Он на честь нашу посягнул!..
— На твою ядреную бабенку! — вскричал и Гарагоч-Бурдюк.— Икры у нее и сейчас еще как у молодки. За такую я бы и сам хоть кого поборол.
Взрыв веселого хохота был ответом на самонадеянные слова яшули.
— А! Смеетесь,— подскочил он с земли, словно его подбросили какие-то пружины, и стал в борцовскую стойку.— А ну выходи против меня любой джигит. Ставь в заклад свою молодую жену...
Любовь ко всякого рода состязаниям в народе была столь велика, что люди инстинктивно повскакали со своих мест, сам собою раздвинулся круг, по которому уже петухом выхаживал смешной коротышка Гарагоч-Бурдюк, закатывал рукава.
— Ты выйдешь против меня, Керем? — подскочил он к парню, который был головы на три выше него.
— Что вы, яшули Гарагоч! Мне против вас не удастся выстоять,— с поддельным испугом отскочил от него Керем.
— Может, ты, Байсахат?
— Нет, я слаб против вас...
— Может, ты?.. Или ты?..
Каждый вызов Гарагоча-Бурдюка порождал в толпе громкий смех, он выбирал самых сильных из присутствующих.
— Да, перевелись настоящие джигиты,— наконец заявил Гарагоч-Бурдюк и уселся опять на свое место.— Нет среди вас мне равного. Видно, и в эту ночь мне придется укладываться со своей старухой. Молодуху из вас никто против меня поставить не посмел...
— А что бы вы делать стали с молодухой, Гарагоч-ага? — ехидно спросил Гулназар-Ножовка, парень, которого Гарагоч-Бурдюк не вызывал на поединок, так как тот не выделялся своей силой.
— Приведи, потом у нее спросишь,— отбрил его Гарагоч-Бурдюк, что вызвало новый взрыв смеха.
— Не надо бы так, Гарагоч-ага,— тихо упрекнул яшули Санджар-Палван.— Дети тут, мальчишки...
— Мальчишки, говоришь? — подхватил Гарагоч-Бурдюк, который совсем разошелся от того, что толпа хорошо восприняла его шутку с вызовом на борьбу.— Это хорошо, что они здесь. Круг еще не остыл. Раз тут мне не сыскалось достойного палвана, пускай они борются. Да! Чей вон тот глазастый и смуглый малец? — вдруг указал он на Довлета.
— Сын Сердара-эфе. Неужели не узнал?
— М-да,— пренебрежительно оттопырил свою толстую нижнюю губу Гарагоч-Бурдюк.— Вряд ли пойдет он в отца. Вот его старший брат, тот мне больше нравится. Настоящий джигит из того вырастет. И так похож на своего отца, что не станешь спрашивать, чей он сын...
Довлету не понравилось, что его теперь все разглядывали, как скотину на базаре.
— А тот, круглолицый, чей сын? — указал Гарагоч-Бурдюк на другого мальчика.
— Ты что, совсем стал слеп, Гараюч-ага?—засмеялся Байсахат, очень развязный парень с наглыми глазами, которого уже давно недолюбливал Довлет.— Перед тобой Атав, сын Сапы-Шорника.
— Да-да, в толщине он уже отца перещеголял. У него мать толстушка. И грудь у нее что два полных кувшина. А вон чье чадо? — указал Гарагоч-Бурдюк на мальчишку, стоявшего по другую сторону круга.
— Непеса-Сарвана,— предчувствуя развлечение, весело ответил Байсахат.
— Нет, лучше пускай будет сын Сапы-Шорника,— решил Гарагоч-Бурдюк.— Эй, подойди ко мне, Атав.
Круглолицый мальчишка приблизился.
— Кого ты боишься, аллаха или Довлета?
— Аллаха...
— Молодец! Тогда подойди и ткни пальцем в Довлета. Атав сделал несколько шагов в сторону Довлета, но остановился, словно устыдясь, и пошел обратно на свое место.
— Испугался! — брызжа слюной, заорал Гарагоч-Бурдюк и ударил себя по жирным ляжкам.— Мать твоя не женщина! Толку из тебя не выйдет...
— Нет, не то говоришь, Гарагоч-ага,— вступился за Атава Санджар-Палван.— Сын Сапы-Шорника не может быть трусом. Я его знаю. Отчего ты не стал бороться, Атав?
— Наши с Довлетом отцы вместе выступили в поход, вместе будут сражаться. Негоже нам, их сыновьям, выступать друг против друга даже и в шутку...
Многие из взрослых одобрительно закивали головами.
— Да ты поумнее иных стариков, мальчик,— взглянув в сторону Гарагоча-Бурдюка, похвалил Атава Санджар-Палван.— Да возвратятся оба отца ваши живыми,— воздел он руки к небу.
— Тогда против сына Сердара мы выставим другого,— вмешался нагло Байсахат, которому по возрасту еще не подобало встревать в затеи старших.— Вон стоит сын Пурли-Сейиса. Его отец не пошел в поход.
— Это же Мейлис, мой лучший друг! — заорал Гарагоч-Бурдюк.— Уж этот-то не подведет! А, Мейлис? Кого ты больше боишься, аллаха или Довлета?
— Аллаха,— ответил мальчишка.
— Молодчина! Ступай-ка, дотронься до Довлета пальцем.
— Не хочу.
— Тоже перетрусил, что ли?
— Не испугался. Только мы с Довлетом не собаки, чтоб ы нас тут натравливали друг на друга...
- Ах ты, паршивец! — вскочил и бросился за ним Гара-гоч-Бурдюк.
Ноги у Мейлиса были проворные, к тому же он был ловок и увертлив, и, убедившись, что проказника не настигнуть, Гара-гоч-Бурдюк возвратился на свое место в круге.
— Эй, Гарагоч-ага,— крикнул Мейлис издали.— Если хотите, чтоб я боролся, выставляйте своего внука Гулака, он постарше меня и Довлета...
Довлет восхитился поступком Мейлиса, этот мальчишка и на поводу у жаждущих развлечения взрослых не пошел, и в то же время не дал им права посчитать его трусом, вызывая на поединок противника сильнее себя.
— А что, мой Гулак не из тех, кто станет увиливать,— согласился Гарагоч-Бурдюк.— Только где он?
Внука малопочтенного яшули поблизости не оказалось, но он заметил пробегавшего мимо сына Тангрыназар-бая.
— Эй, Човдур, подойди-ка сюда. Човдур подбежал к взрослым.
— Кого боишься, аллаха или Довлета?
— Аллаха!
— Сможешь дотронуться до Довлета пальцем?
— Еще как смогу! Что для меня этот Довлет? — сощурив глаза, он нагло измерил взглядом противника.
— Вот удалец! — восхитился Байсахат.— Отныне я твой лучший друг, Човдур.
— Ты храбр, наш Човдур,— сказал Гарагоч-Бурдюк.— Иди и дотронься пальцем до сына Сердара.
Довлет хмуро наблюдал, как этот яшули натравливает на него мальчишек, злился, но оставался на месте. Он не был так дерзок, как Атав и Мейлис, чтобы перечить старшим, но и уйти отсюда он не мог. Тогда, думал мальчик, все станут считать его трусом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111