Сердар выслал трех воинов на переговоры.
— Почему ты не послал с ними меня? — спросил молла Абдурахман.
— Потому что не хотел ущемлять славу о твоей мудрости, дорогой брат. Эти переговоры ничего не дадут. Но необходимо соблюсти обычай...
Посланцы Сердара возвратились очень быстро и сообщили, что на их требование немедленно возвратить захваченных детей мирза Солтан-Мурад ответил: «Если вы сами не даете нам заложников, то мы, по повелению нашего шаха, добыли их избранным нами способом».
— Джигиты! — преподнявшись в стременах, закричал своим воинам Сердар.— Врагов слишком много перед нами. В лапах этих прислужников шайтана двое моих детей. Не у всех из вас имеются там захваченные близкие. И кто из вас теперь повернет своего коня и уедет отсюда, на того я не буду в обиде...
Не для того мы к тебе примкнули, Сердар, чтобы теперь возвращаться,— перебил его речь Сапа-Шорник.— У меня там нет детей, но томятся в неволе дети моего народа...
— Веди нас в бой, сын Аташира!..
— Веди!..
— С нами аллах!..
И выкрики всех туркменских воинов слились в единый устрашающий рев, который прервался на миг взвизгом в едином порыве выхваченных из ножен сабель...
Всей массой туркмены устремились на центр иранского войска, туда, где посланные для переговоров воины успели разглядеть скопление пленников...
Вокруг своей особы принц Солтан-Мурад выставил самых отборных сербазов. Завязалась страшная кровавая сеча, в которой воинственные кличи сплетались с предсмертными воплями и ржанием рассвирепевших коней, где в сплошной звон скрещавшихся сабель вплетались звуки редких пистолетных выстрелов, где мужество вдруг превращалось в страх, а страх порою дорастал до мужества...
— Руби кровопийц!..
— Бей, не жалея!..
— Я Али!..
— Я Хезрет-и-Аббас!..
— Бегир!..
Сабля билась о саблю, щит — о щит, гордое свободолюбие одних — о верноподданически-раболепную твердость других...
У иранцев было три пушки, но вся их прислуга была порубана туркменами после первых же выстрелов..
— Бей стервецов!..
— Руби шахских блюдолизов!..
— Аташ-Батыр, Назар-Демир, разбейте-ка вон ту кучку сынов собак!..
— Шамурат! Тебя норовят обойти сзади...
— Бей!..
— Руби!..
— Вах-эй! Я убит...
— Если ты способен ловчить, обмани и меня... Иди теперь, истекай кровью...
— Вот тебе! На!.. Тебе тоже достанется!..
— Молодец, Гочмурат! Бей их, как начал...
— Докажи, Сахатнияз, что ты сын Ораз-хана! Так его! Так!..
— Бэзан!..1
— Мурид керде!..2
— Мевазет баш!..3 Сердар, а по бокам его молла Абдурахман и Сапа-Шорник,
подобно тарану, прокладывали себе путь к тому месту, где в окружении свиты восседал на коне принц мирза Солтан-Мурад, спокойно взиравший на ход сражения, и где на крупах коней позади сербазов виднелись ловки маленьких пленников...
Вот Сердар увидел своего сына. Но в тот же миг перед ним оказался здоровенный сербаз с пышными усами. Приняв на щит удар его сабли, Сердар мгновенно выбросил вперед правую руку, и его сабля, скользнув по нижнему краю щита сербаза, вонзилась тому в живот...
Окинув глазами побоище, Сердар уже не увидел сына на прежнем месте. Но зато он заметил совсем близко от себя его похитителя, Аббас-Кули-хана.
— Эгей, Аббас-Кули-хан! Я здесь,— перекрывая шум битвы, закричал Сердар.— Так ли ты ловок окажешься в поединке, как в переговорах?.. Говорил нам о мире, подписывал договор, а сам воруешь наших детей...
— Я здесь, Сердар-бег, тоже,— улыбаясь, ответил Аббас-Кули-хан.— По договору о мире вы должны были дать нам заложников, но не дали. Пришлось взять их самим...
Противники сблизились. Кони их заплясали по кругу, подобно своим хозяевам, животные тоже ловили мгновение, когда будет можно напасть на врага.
— Позор для мужчины — кража детей, Аббас-Кули...
— Я слуга шаха, Сердар. И позор мой, и моя слава принадлежат ему... Убить или быть убитым за моего шахиншаха — для меня великое счастье!..
Их сабли скрестились. Какое-то время противники молча наносили и отбивали яростные удары.
— Ты совершил непоправимую ошибку, сойдясь в поединке с самим Сердаром, сын глупца...
— Поле битвы — место праздника для Аббас-Кули, сын невежды...
Ни хвастовства, ни спеси не было в этих фразах противни ков, подобные слова были обычным приемом, рассчитанным на то, чтобы вызвать у врага раздражение и тем самым осла бить его.
1 Бей! (фарси)
2 Убью! (фарси)
3 Осторожно! (фарси)
329
— Где ты покупал такую красивую материю на свой плащ, Аббас-Кули-хан, который вскоре превратится в твой саван?..
— В славном городе Мешхеде, Сердар-бег, где вы бросили на произвол судьбы вашего прекрасного принца Салара.
Последние словесные выпады задели больно обоих противников. Аббас-Кули-хану все труднее становилось отражать,, удары Сердара — и слова о саване могли превратиться в действительность, а Сердар только теперь постиг, что в словах о трагической судьбе Салара была доля правды...
— У туркмен не водится принцев. Он был не наш, а ваш. Потому и с ференгийцами спутался...
— Нет у туркмен и царя в голове. Потому вы вечно бунтуете против падишаха...
Двое противников злобно наносили удары. От сабель сыпались искры. Их кони часто взвивались на дыбы, норовя поразить один другого копытами...
Довлет, который сидел на коне позади сражавшегося с туркменами одноглазого сербаза, наконец оказался совсем близко от Сердара и узнал своего отца. Радость, восторг, тревога одновременно ворвались в сердце мальчика, заставив его сердце забиться во много раз быстрее в предчувствии близкого освобождения из ненавистного плена. Восторг вызывал отец-богатырь, которого мальчик впервые увидел в сражении,— и Сердар в поединке был прекрасен! Теперь Довлет не слушал, как прежде, рассказ о битве, а своими глазами видел ее, хотя еще было неизвестно, чем все кончится...
Великая, неведомая ему раньше гордость охватила душу мальчика при мысли, что он, Довлет,— сын этого прекрасного богатыря! «Сын, сын, сын! — сейчас же мысленно осадил свою гордость Довлет.— А сам-то что же, как баранья туша, болтаешься на коне за спиной у врага?..» И еще более презрительные слова находил для самого себя мальчик, мысленно выискивая способы к освобождению...
В поединок двух богатырей пытались вмешиваться и другие воины, но Аббас-Кули-хан, зарубил одного туркмена, другого оставил без руки, а Сердар мимоходом успел повергнуть четырех иранских сербазов.
— Эй, Сердар! Когда ты окажешься на том свете, у тебя там найдется важное дело — будешь поддерживать проклятому Салару его отрубленную голову...
— Нет, презренная лапа господина. Ты слишком раболепен. И я просто не могу себе позволить оставить вашего умершего шаха Мухаммеда без такого преданного слуги...
И с этими словами Сердар нанес страшный удар.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111
— Почему ты не послал с ними меня? — спросил молла Абдурахман.
— Потому что не хотел ущемлять славу о твоей мудрости, дорогой брат. Эти переговоры ничего не дадут. Но необходимо соблюсти обычай...
Посланцы Сердара возвратились очень быстро и сообщили, что на их требование немедленно возвратить захваченных детей мирза Солтан-Мурад ответил: «Если вы сами не даете нам заложников, то мы, по повелению нашего шаха, добыли их избранным нами способом».
— Джигиты! — преподнявшись в стременах, закричал своим воинам Сердар.— Врагов слишком много перед нами. В лапах этих прислужников шайтана двое моих детей. Не у всех из вас имеются там захваченные близкие. И кто из вас теперь повернет своего коня и уедет отсюда, на того я не буду в обиде...
Не для того мы к тебе примкнули, Сердар, чтобы теперь возвращаться,— перебил его речь Сапа-Шорник.— У меня там нет детей, но томятся в неволе дети моего народа...
— Веди нас в бой, сын Аташира!..
— Веди!..
— С нами аллах!..
И выкрики всех туркменских воинов слились в единый устрашающий рев, который прервался на миг взвизгом в едином порыве выхваченных из ножен сабель...
Всей массой туркмены устремились на центр иранского войска, туда, где посланные для переговоров воины успели разглядеть скопление пленников...
Вокруг своей особы принц Солтан-Мурад выставил самых отборных сербазов. Завязалась страшная кровавая сеча, в которой воинственные кличи сплетались с предсмертными воплями и ржанием рассвирепевших коней, где в сплошной звон скрещавшихся сабель вплетались звуки редких пистолетных выстрелов, где мужество вдруг превращалось в страх, а страх порою дорастал до мужества...
— Руби кровопийц!..
— Бей, не жалея!..
— Я Али!..
— Я Хезрет-и-Аббас!..
— Бегир!..
Сабля билась о саблю, щит — о щит, гордое свободолюбие одних — о верноподданически-раболепную твердость других...
У иранцев было три пушки, но вся их прислуга была порубана туркменами после первых же выстрелов..
— Бей стервецов!..
— Руби шахских блюдолизов!..
— Аташ-Батыр, Назар-Демир, разбейте-ка вон ту кучку сынов собак!..
— Шамурат! Тебя норовят обойти сзади...
— Бей!..
— Руби!..
— Вах-эй! Я убит...
— Если ты способен ловчить, обмани и меня... Иди теперь, истекай кровью...
— Вот тебе! На!.. Тебе тоже достанется!..
— Молодец, Гочмурат! Бей их, как начал...
— Докажи, Сахатнияз, что ты сын Ораз-хана! Так его! Так!..
— Бэзан!..1
— Мурид керде!..2
— Мевазет баш!..3 Сердар, а по бокам его молла Абдурахман и Сапа-Шорник,
подобно тарану, прокладывали себе путь к тому месту, где в окружении свиты восседал на коне принц мирза Солтан-Мурад, спокойно взиравший на ход сражения, и где на крупах коней позади сербазов виднелись ловки маленьких пленников...
Вот Сердар увидел своего сына. Но в тот же миг перед ним оказался здоровенный сербаз с пышными усами. Приняв на щит удар его сабли, Сердар мгновенно выбросил вперед правую руку, и его сабля, скользнув по нижнему краю щита сербаза, вонзилась тому в живот...
Окинув глазами побоище, Сердар уже не увидел сына на прежнем месте. Но зато он заметил совсем близко от себя его похитителя, Аббас-Кули-хана.
— Эгей, Аббас-Кули-хан! Я здесь,— перекрывая шум битвы, закричал Сердар.— Так ли ты ловок окажешься в поединке, как в переговорах?.. Говорил нам о мире, подписывал договор, а сам воруешь наших детей...
— Я здесь, Сердар-бег, тоже,— улыбаясь, ответил Аббас-Кули-хан.— По договору о мире вы должны были дать нам заложников, но не дали. Пришлось взять их самим...
Противники сблизились. Кони их заплясали по кругу, подобно своим хозяевам, животные тоже ловили мгновение, когда будет можно напасть на врага.
— Позор для мужчины — кража детей, Аббас-Кули...
— Я слуга шаха, Сердар. И позор мой, и моя слава принадлежат ему... Убить или быть убитым за моего шахиншаха — для меня великое счастье!..
Их сабли скрестились. Какое-то время противники молча наносили и отбивали яростные удары.
— Ты совершил непоправимую ошибку, сойдясь в поединке с самим Сердаром, сын глупца...
— Поле битвы — место праздника для Аббас-Кули, сын невежды...
Ни хвастовства, ни спеси не было в этих фразах противни ков, подобные слова были обычным приемом, рассчитанным на то, чтобы вызвать у врага раздражение и тем самым осла бить его.
1 Бей! (фарси)
2 Убью! (фарси)
3 Осторожно! (фарси)
329
— Где ты покупал такую красивую материю на свой плащ, Аббас-Кули-хан, который вскоре превратится в твой саван?..
— В славном городе Мешхеде, Сердар-бег, где вы бросили на произвол судьбы вашего прекрасного принца Салара.
Последние словесные выпады задели больно обоих противников. Аббас-Кули-хану все труднее становилось отражать,, удары Сердара — и слова о саване могли превратиться в действительность, а Сердар только теперь постиг, что в словах о трагической судьбе Салара была доля правды...
— У туркмен не водится принцев. Он был не наш, а ваш. Потому и с ференгийцами спутался...
— Нет у туркмен и царя в голове. Потому вы вечно бунтуете против падишаха...
Двое противников злобно наносили удары. От сабель сыпались искры. Их кони часто взвивались на дыбы, норовя поразить один другого копытами...
Довлет, который сидел на коне позади сражавшегося с туркменами одноглазого сербаза, наконец оказался совсем близко от Сердара и узнал своего отца. Радость, восторг, тревога одновременно ворвались в сердце мальчика, заставив его сердце забиться во много раз быстрее в предчувствии близкого освобождения из ненавистного плена. Восторг вызывал отец-богатырь, которого мальчик впервые увидел в сражении,— и Сердар в поединке был прекрасен! Теперь Довлет не слушал, как прежде, рассказ о битве, а своими глазами видел ее, хотя еще было неизвестно, чем все кончится...
Великая, неведомая ему раньше гордость охватила душу мальчика при мысли, что он, Довлет,— сын этого прекрасного богатыря! «Сын, сын, сын! — сейчас же мысленно осадил свою гордость Довлет.— А сам-то что же, как баранья туша, болтаешься на коне за спиной у врага?..» И еще более презрительные слова находил для самого себя мальчик, мысленно выискивая способы к освобождению...
В поединок двух богатырей пытались вмешиваться и другие воины, но Аббас-Кули-хан, зарубил одного туркмена, другого оставил без руки, а Сердар мимоходом успел повергнуть четырех иранских сербазов.
— Эй, Сердар! Когда ты окажешься на том свете, у тебя там найдется важное дело — будешь поддерживать проклятому Салару его отрубленную голову...
— Нет, презренная лапа господина. Ты слишком раболепен. И я просто не могу себе позволить оставить вашего умершего шаха Мухаммеда без такого преданного слуги...
И с этими словами Сердар нанес страшный удар.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111