На берегу стоял Конрад Губер. Лицо его расплылось в широкую насмешливую улыбку.
— Ох, какое умилительное зрелище! — сказал он, делая вид, будто утирает слезы.— Прямо сердце в груди тает, а изо рта слюнки текут.,. Ну, Мати, молодец! В этой сцене была жизнь, поэзия, мощь! Точь-в-точь как в театре!.. Мати, я тебя тут же объявляю мастером. Из учеников сразу произвожу тебя в мастера! Теперь я ничуть не жалею, что все время крался вслед за вами по берегу, точно шпион, подсматривая и выслеживая, причем два раза споткнулся о пень и полетел носом в землю. Да здравствует мастер Мати, трижды ему «ура!».
И Губер стал подбрасывать свою шляпу в воздух. Взлетая в последний раз, шляпа чуть не угодила в реку.
— А теперь — живо на берег, праздновать помолвку! — воскликнул он.— В таком радостном настроении я в эту скорлупу сесть не рискую. Напитки для пиршества я уже припас, Мати. Я ведь знаю, чем закапчиваются такие истории, поэтому зашел в харчевню и сунул себе кое-что за пазуху... УваЖКемая фрейлейн, очаровательная невеста, смею ли я своими грубыми руками коснуться вашего стройного стана и помочь вам выйти на берег?
И, не дожидаясь ответа, он схватил девушку за талию, высоко поднял ее в воздух и при этом исполнил длинную руладу на манер «йодлей», какие выводят в горах немецкие пастухи; лес и берега отозвались ему звонким эхом.
А Матиаса этот сумасшедший парень три раза так сжал в своих объятиях, что у того кости затрещали.
Лодку привязали к берегу, захватили с собой привезенные припасы, и в лесу на лужайке, покрытой мягким зеленым мохом, начался веселый пир. Бутылки вина, принесенной Губером, хватило ненадолго, за ней последовало пиво и мед Матиаса, а проворные ручки Лены тем временем делали бутерброды и очищали крутые яйца.
— Ты, значит, от самого города тайком шел за нами следом? — спросил приятеля Матиас; щеки его пылали, глаза блестели.
— Я вас, подозрительные личности, и на пять минут не выпускал из виду,— засмеялся Конрад.— А в том, что вы меня не видели, ничего удивительного нет,— вы же вообще не замечали, что кругом происходит, прямо тетерева весной па току — те во время любовных игр не видят ни охотника, пи других врагов. Чес гное слово, я еще не встречал подобных лунатиков! Я порази лог, что, дойдя до Пириты, вы не ступили прямо в воду.
— Нам надо было поговорить о многих серьезных вещах,— заметил Матиас, с безграничной нежностью глядя на Лену.— Еще немного — и я завтра утром, разбитый, уехал бы из Таллина. Эта жестокая девица сперва бросила меня в огонь преисподней и потом только открыла передо мной райские врата. Как можно так терзать человека — не понимаю!
— Это ведь обычные женские уловки,— ответил Губер.— Они, женщины, сначала дают тебе отведать перцу, чтобы потом сахар еще слаще показался. Знаем мы их! Но от вас, мадмуазель Лена, я этого все-таки не ожидал! Вы можете рассчитывать на более мягкое наказание только благодаря тому, что сегодня мучили свою жертву недолго. Но за ваше злодейское письмо... да, да, милое дитя, я тоже его читал, ведь у нас с Мати нет тайн друг от друга... за свое письмо вы заслуживаете кары. Выбирайте: смертная казнь через повешение или сто поцелуев.
Лена ничего не ответила, только улыбнулась. Ее глаза глядели так, точно она жила и двигалась во сне. Почти такое же чувство владело и Матиасом — он тоже был словно зачарован. Разница была лишь в том, что ликующая радость, переполнявшая Матиаса, часто прорывалась наружу — он громко говорил и смеялся,— невеста же, казалось, была погружена в сладостную усталую дремоту.
На закате вдоль берега моря к городу шагало трое счастливых людей. Море таинственно шумело, а Конрад Губер насвистывал. Да и как ему было не насвистывать: он ведь сегодня отвоевал свою отданную про заклад голову, и теперь уже никто не мог назвать его лжепророком...
18 МАТИЛС ЛУТЦ СТРОИТ СВОЕ ГНЕЗДО
Мастер Георг Виттельбах не выказал никакого удивления, когда Матиас Лутц однажды вечером сообщил ему, что собирается смениться. Мастер даже не спросил, кто его невеста. Он горячо пожал подмастерью руку и поздравил его. Вопреки своему обыкновению, Виттельбах при этом был серьезен, не подшучивал над Матиасом и даже чуть нахмурился — меж бровей у него залегла морщинка.
— Вы, конечно, останетесь в Таллине и будете по-прежпему работать у меня? — спросил он.
Матиас кивнул; мастер Виттельбах назначил ему хорошее жалованье, и теперь у него нет охоты переезжать куда-либо. А дальше — видно будет.
— Когда же ваша свадьба?
— Я думаю, на рождественских праздниках. Я бы хотел, если мастер разрешит, сделать себе приличную мебель, работая вечерами и по воскресным дням. А это Займет немало времени.
— Считайте, что разрешение вам дано,— дружески ответил Виттельбах.— Вы можете, кроме того, смейо пользоваться моим лесом и другими материалами без всякой платы — достаточно вы потрудились и попотели в этой мастерской. Делайте себе хоть такую мебель, чтобы и любой I [ыф мог нам позавидовать; если понадобится, возьмите себе в помощь кого-нибудь из учеников.
Матиас поблагодарил. Он был уверен, что мастер сделает ему к свадьбе ииденежпый подарок. Затем они условились о жалованье, которое в дальнейшем полагалось Матиасу как подмастерью, не пользующемуся квартирой и столом у мастера; при этом Матиасу торговаться не пришлось. Расстались они как люди, заключившие договор, который удовлетворяет обоих.
Выполняя долг вежливости, Лутц сообщил о своей помолвке также мадам Виттельбах и Берте. Супруга мастера ответила ему несколькими банальными любезностями, а мамзель Берта, не протягивая жениху руки, бросила коротко, холодно и высокомерно: «Поздравляю!» При этом она старалась делать вид, что все это ее нисколько не трогает. Когда Лена через несколько дней тоже явилась в дом мастера с визитом вежливости, Берта к ней не вышла. Барышню стали искать, по оказалось, что ее уже нет дома.
Человек, который теперь в воскресные дни и по вечерам при свете свечей трудился в мастерской Виттель-баха, делая различные вещи для своего будущего гнезда,— этот человек был счастлив, счастлив до глубины души. Его не могли одолеть ни сон, ни усталость. Пила и рубанок, стамеска и молоток так и летали в его руках; он готов был бы трудиться до зари, если бы это не нарушало отдыха подмастерьев и учеников, спавших в мастерской. Подмастерьев он старался задобрить щедрыми угощениями. Губер часто помогал ему в работе, хотя Лутц иногда чуть ли не силой отстранял его. Время шло, и из-под умелых рук стали появляться вещи, которые действительно могли бы красоваться в доме какого-нибудь аристократа.
Так как невеста тоже усиленно занималась приготовлениями к свадьбе, то свободного времени у них почти не оставалось и встречались они лишь на короткое время.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92