Что ты тогда ответишь?
Тогда ты вынешь из мешка мельницу, поставишь перед бароном и скажешь: «Я, правда, резных шкафов с львиными головами и рыбьими хвостами никогда еще не делал, но вот, глядите, мельница: в ней есть все, до единого колесика, а мельник и батрак двигают руками, как живые».
Пусть посмотрит на мою мельницу! До господского шкафа ей, конечно, далеко, но пусть-ка попробуют другие мальчишки такую сделать! Мастера ведь с неба не падают! Поучусь несколько лет — всю мызу изукрашу резными фигурками! Пусть мне только дадут выучиться!
Если в сердце барона есть хоть капля отцовской любви, если у него в жилах течет кровь христианина, то он мне ответит: «Майт, сынок, я помогу тебе! Я вижу, ты годишься в ученики мастера. Я напишу твоему барину, чтобы он тебя отпустил в город». И дело в шляпе! Можно вприпрыжку бежать домой...
С такими радужными надеждами «баронский сын» пустился в дорогу. Но человеку, который страстно стремится к чему-то самому для него желанному и дорогому, порой невольно становится страшно, несмотря на то, что он твердо надеется на успех. Майт не знал, откуда и какие могут угрожать опасности его начинанию, и все же у него по временам щемило сердце.
Одну только опасность он представлял себе яспо: барон может оказаться уж слишком злым человеком. Таким же заносчивым, и резким, и жестоким, как их барин и многие другие господа, о которых Майту доводилось слышать. Если барон действительно таков, то он может и не признать неизвестного ему деревенского мальчишку своим сыном. Вышвырнет за дверь — проваливай ко всем чертям! Может, еще велит связать и отвести к агрехту. Ты ведь беглый. А у агрехта тебе как всыплют...
Но Мант старался как можно скорее отогнать от себя мрачные думы. Твердая вера в родительскую любовь снова воцарялась в его душе. Дикий зверь — и тот жалеет своих детенышей, как же человеку не любить своего ребенка!
Так, увлекаемый сладкой мечтой, с драгоценным свертком под мышкой Майт шагал по размокшим осенним дорогам в далекую Ляпемаа.
Он уже давно исподволь выведал у людей, в какой стороне лежит Н-ский приход и волость Р. и какие большие дороги туда ведут. И сейчас он тоже, если было нужно, спрашивал дорогу у прохожих.
Все воскресенье, с утра до вечера, он смело шагал мимо деревень и поместий; никто не мог ему помешать или задержать его — день был свободный, по дорогам двигалось много пешеходов. Но в понедельник, когда все крестьянские руки были заняты работой, в этот будний день, принадлежавший помещику,— беглый крестьянский юноша ощутил в груди гложущий страх. Что, если кто-нибудь спросит, кто ты такой и почему шатаешься зря в рабочую пору? Есть ли у тебя бумага от твоего барина о том, что ты отправляешься туда-то и туда-то? И куда ты, собственно говоря, идешь? И что ты там несешь под мышкой?
Из опасения, что его поймают п отправят домой, Майт в понедельник шел окольными дорогами, держась подальше от людей, иногда скрываясь в лесу, чтобы прохожие или те, кто работал на полях у дороги, его не заметили. Особый страх он испытывал перед мызными надсмотрщиками. Тут и там на полях виднелись их фш уры --опманы со свирепыми лицами, кубьясы и кильтеры* с разинутыми ртами, из которых вылетала брань, с мелькающими в воздухе дубинками. От них Майт иногда долго прятался за кустами и деревьями. В страхе провел он и первую ночь, приютившись где-то в трактире.
Кильтер — помощник надсмотрщика, кубьяса.
Прячась, ища обходных путей, сбиваясь с нужного направления, Майт продвигался вперед медленно. Кроме того, в понедельник полил сильный дождь, холодный осенний дождь, местами сделавший совсем непроходимыми и без того уже размытые дороги. Майт вымок до нитки, на ногах у него были огромные комья грязи, зубы стучали.
Но самый жестокий спутник еще только подбирался к нему: это был голод. Взятые из дому хлеб и салака кончились. У Майта было, правда, несколько копеек, завернутых в тряпочку, но их надо было беречь, как свою душу, на случай непредвиденных расходов. К вечеру второго дня беглец так проголодался, что хоть палец грызи.
Но Майт нашел, чем помочь горю. Он подождал, пока стемнело, и пошел что-нибудь украсть.
На осенних полях можно было найти спелый горох, на огородах — брюкву, репу и морковь, в садах — фрукты и ягоды. В каком-то большом мызном саду, где не было ни сторожа, ни собак, юный бродяга наелся досыта и даже взял с собой кое-что про запас.
В эту ночь он не пошел ночевать в трактир, боясь, что его могут задержать. В каком-то леске, подальше от дорог, он устало растянулся на сыром мху, в густых зарослях кустарника. Уснул он быстро, хотя и дрожал от холода в своей мокрой одежде.
Поднялся он на рассвете, весь закоченевший, и снова пустился в путь. Держась и теперь как можно дальше от людей, ища пустынных тропинок и поэтому иногда отклоняясь в сторону от цели, он только на третий день перед вечером, достиг окрестностей большой живописной мызы; судя по сведениям, которые он получил в пути, это могла быть мыза Р. У мальчика, попавшегося ему навстречу, он спросил, так ли это. И действительно оказалось, что он находится во владениях барона Ризенталя и что большое двухэтажное здание, крытое красной черепицей, за которым начинался великолепный парк,— это и есть барский дом.
Сердце Майта сильно забилось.
Еще несколько сот шагов — и он будет у цели своего отчаянно рискованного путешествия, он предстанет перед своим знатным, всесильным, богатым папашей! Развязка приближалась. Какова-то она будет?,
3
МАЙТ ЛУТС ПЕРЕД БАРОНОМ РИЗЕНТАЛЕМ
Войдя во двор мызы Р., Майт вздохнул с облегчением. Здесь он почувствовал себя увереннее и смелее. «Теперь будь что будет,— по крайней мере, ты сюда добрался!» — подумал он. Ведь в пути он вел себя так осторожно только потому, что боялся, как бы ему не помешали достичь цели, как бы ему не пришлось вернуться с полдороги, не добившись ничего определенного. Теперь же он был уверен, что ему удастся попасть к барону и что никаких препятствий больше опасаться не надо.
Он быстрыми шагами направился через двор к господскому дому, бережно прижимая к себе узел со своим мастерским изделием. Людям, попадавшимся навстречу, он вежливо кланялся, чтобы расположить их к себе.
Пройдя между мызными службами и миновав домик опмана, Майт оказался в чудесном старом парке, среди пышных лип, вязов и ясеней, над которыми кое-где возвышались, словно гигантские веники, стройные тополи. На опушке парка с вершины невысокого холма горделиво и внушительно глядел господский дом. Площадку перед ним украшал круглый пруд с берегами, одетыми камнем; по зеленоватой поверхности воды, подернутой рябью, плавали два белоснежных лебедя, то и дело погружая головы в глубину. Прудик и подъезд с широкими ступенями были окаймлены цветочными клумбами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92
Тогда ты вынешь из мешка мельницу, поставишь перед бароном и скажешь: «Я, правда, резных шкафов с львиными головами и рыбьими хвостами никогда еще не делал, но вот, глядите, мельница: в ней есть все, до единого колесика, а мельник и батрак двигают руками, как живые».
Пусть посмотрит на мою мельницу! До господского шкафа ей, конечно, далеко, но пусть-ка попробуют другие мальчишки такую сделать! Мастера ведь с неба не падают! Поучусь несколько лет — всю мызу изукрашу резными фигурками! Пусть мне только дадут выучиться!
Если в сердце барона есть хоть капля отцовской любви, если у него в жилах течет кровь христианина, то он мне ответит: «Майт, сынок, я помогу тебе! Я вижу, ты годишься в ученики мастера. Я напишу твоему барину, чтобы он тебя отпустил в город». И дело в шляпе! Можно вприпрыжку бежать домой...
С такими радужными надеждами «баронский сын» пустился в дорогу. Но человеку, который страстно стремится к чему-то самому для него желанному и дорогому, порой невольно становится страшно, несмотря на то, что он твердо надеется на успех. Майт не знал, откуда и какие могут угрожать опасности его начинанию, и все же у него по временам щемило сердце.
Одну только опасность он представлял себе яспо: барон может оказаться уж слишком злым человеком. Таким же заносчивым, и резким, и жестоким, как их барин и многие другие господа, о которых Майту доводилось слышать. Если барон действительно таков, то он может и не признать неизвестного ему деревенского мальчишку своим сыном. Вышвырнет за дверь — проваливай ко всем чертям! Может, еще велит связать и отвести к агрехту. Ты ведь беглый. А у агрехта тебе как всыплют...
Но Мант старался как можно скорее отогнать от себя мрачные думы. Твердая вера в родительскую любовь снова воцарялась в его душе. Дикий зверь — и тот жалеет своих детенышей, как же человеку не любить своего ребенка!
Так, увлекаемый сладкой мечтой, с драгоценным свертком под мышкой Майт шагал по размокшим осенним дорогам в далекую Ляпемаа.
Он уже давно исподволь выведал у людей, в какой стороне лежит Н-ский приход и волость Р. и какие большие дороги туда ведут. И сейчас он тоже, если было нужно, спрашивал дорогу у прохожих.
Все воскресенье, с утра до вечера, он смело шагал мимо деревень и поместий; никто не мог ему помешать или задержать его — день был свободный, по дорогам двигалось много пешеходов. Но в понедельник, когда все крестьянские руки были заняты работой, в этот будний день, принадлежавший помещику,— беглый крестьянский юноша ощутил в груди гложущий страх. Что, если кто-нибудь спросит, кто ты такой и почему шатаешься зря в рабочую пору? Есть ли у тебя бумага от твоего барина о том, что ты отправляешься туда-то и туда-то? И куда ты, собственно говоря, идешь? И что ты там несешь под мышкой?
Из опасения, что его поймают п отправят домой, Майт в понедельник шел окольными дорогами, держась подальше от людей, иногда скрываясь в лесу, чтобы прохожие или те, кто работал на полях у дороги, его не заметили. Особый страх он испытывал перед мызными надсмотрщиками. Тут и там на полях виднелись их фш уры --опманы со свирепыми лицами, кубьясы и кильтеры* с разинутыми ртами, из которых вылетала брань, с мелькающими в воздухе дубинками. От них Майт иногда долго прятался за кустами и деревьями. В страхе провел он и первую ночь, приютившись где-то в трактире.
Кильтер — помощник надсмотрщика, кубьяса.
Прячась, ища обходных путей, сбиваясь с нужного направления, Майт продвигался вперед медленно. Кроме того, в понедельник полил сильный дождь, холодный осенний дождь, местами сделавший совсем непроходимыми и без того уже размытые дороги. Майт вымок до нитки, на ногах у него были огромные комья грязи, зубы стучали.
Но самый жестокий спутник еще только подбирался к нему: это был голод. Взятые из дому хлеб и салака кончились. У Майта было, правда, несколько копеек, завернутых в тряпочку, но их надо было беречь, как свою душу, на случай непредвиденных расходов. К вечеру второго дня беглец так проголодался, что хоть палец грызи.
Но Майт нашел, чем помочь горю. Он подождал, пока стемнело, и пошел что-нибудь украсть.
На осенних полях можно было найти спелый горох, на огородах — брюкву, репу и морковь, в садах — фрукты и ягоды. В каком-то большом мызном саду, где не было ни сторожа, ни собак, юный бродяга наелся досыта и даже взял с собой кое-что про запас.
В эту ночь он не пошел ночевать в трактир, боясь, что его могут задержать. В каком-то леске, подальше от дорог, он устало растянулся на сыром мху, в густых зарослях кустарника. Уснул он быстро, хотя и дрожал от холода в своей мокрой одежде.
Поднялся он на рассвете, весь закоченевший, и снова пустился в путь. Держась и теперь как можно дальше от людей, ища пустынных тропинок и поэтому иногда отклоняясь в сторону от цели, он только на третий день перед вечером, достиг окрестностей большой живописной мызы; судя по сведениям, которые он получил в пути, это могла быть мыза Р. У мальчика, попавшегося ему навстречу, он спросил, так ли это. И действительно оказалось, что он находится во владениях барона Ризенталя и что большое двухэтажное здание, крытое красной черепицей, за которым начинался великолепный парк,— это и есть барский дом.
Сердце Майта сильно забилось.
Еще несколько сот шагов — и он будет у цели своего отчаянно рискованного путешествия, он предстанет перед своим знатным, всесильным, богатым папашей! Развязка приближалась. Какова-то она будет?,
3
МАЙТ ЛУТС ПЕРЕД БАРОНОМ РИЗЕНТАЛЕМ
Войдя во двор мызы Р., Майт вздохнул с облегчением. Здесь он почувствовал себя увереннее и смелее. «Теперь будь что будет,— по крайней мере, ты сюда добрался!» — подумал он. Ведь в пути он вел себя так осторожно только потому, что боялся, как бы ему не помешали достичь цели, как бы ему не пришлось вернуться с полдороги, не добившись ничего определенного. Теперь же он был уверен, что ему удастся попасть к барону и что никаких препятствий больше опасаться не надо.
Он быстрыми шагами направился через двор к господскому дому, бережно прижимая к себе узел со своим мастерским изделием. Людям, попадавшимся навстречу, он вежливо кланялся, чтобы расположить их к себе.
Пройдя между мызными службами и миновав домик опмана, Майт оказался в чудесном старом парке, среди пышных лип, вязов и ясеней, над которыми кое-где возвышались, словно гигантские веники, стройные тополи. На опушке парка с вершины невысокого холма горделиво и внушительно глядел господский дом. Площадку перед ним украшал круглый пруд с берегами, одетыми камнем; по зеленоватой поверхности воды, подернутой рябью, плавали два белоснежных лебедя, то и дело погружая головы в глубину. Прудик и подъезд с широкими ступенями были окаймлены цветочными клумбами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92