1 Вот список крестьян из Ания (Ханийыэ)), участвовавших в этой дикой трагедии в роли потерпевших; фамилии крестьян, пришедших из соседних семи или восьми волостей и также подверг-нугых наказанию, мне не все известны. В скобках я указываю возраст этих людей. Триста ударов получил Биллем Кянд из Куй-васитта (37 лет). По сю пятьдесят ударов получили: Юри Агу-раюя из Мынипалу (41 г.), Антс Рега из Пыльдмаа (39 л.), Микк Ялакас из Раудоя (39 л.), Антс Кентман из Руноя (21 г.). По сто ударов получили: Микк Куускман из Тийроя (? л.), Як Мугамяэ из Саэ (37 л.), Юри Куускман из Пурикапыллу (? л.), Михкель Мугамяэ из Википалу (42 г.), Юри Агураюя из Википалу (34 г.), Антс Тярк из Саупалу (34 г.), Юри Кург из Пэтка (35 л.), Хэрм Куускман из Пирга (48 л.), Март Кылу из Кукевялья (30 л.), Юри Агураюя из Лоо (44 г.), Микк Камп из Бай ну (29 л.), Антс Сукк из Кылухярма (32 г.), Сийм Маазикамяэ из Эллепи (27 л.), Антс Кадакас из Эллепиреге (35 л.), Юри Кана из Куке (30 л.), Ян Лепп из Вескихярма (24 г.), Ян Ильвес из Вескихюба (22 г.), Хиндрек Верло из Тэтси (19 л.), Юри Кянд из Марди-Яни, брат главного обвиняемого, Виллема Кянда (33 г.), Майт Кянд из Нопа, второй брат Виллема Кянда (30 л.), Антс Каск из Андрезе (59 л.), Петер Куускман из Лиймука (29 л.), Юри Куускман из Пикакаэла (33 г.), Ян Лепп из Вялья-Яни (36 л.), Юри Капа из Каллепыллу (34 г.), Ян Ялак из Вастику (27 л.), Мадис Куускман из Паль-гиару (34 г.), Карель Леман из Тампли (31 г.), Юри Муугамяэ из Арупере (35 л.), Юри Лепп из Куузику (37 л.), Микк Лооберг из Лилли (40 л.), Як Мятлик из Рейну, старшина (47 л.), Якоб Таннеберг из Кока (? л.), Ян Иней из Пней (22 г.), Микк Куузе из Аллика (37 л.), Тыну Ильвес из Видевику (31 г.), Микк Лоо-
Место экзекуции теперь походило на поле битвы, где недавно кипела жаркая рукопашная схватка. Всюду лужи крови, мокрая земля вся истоптана, кругом валяются обломки оружия: здесь — это палки и розги, а там, где чуть посуше, кучками лежат, сидят или стоят, пошатываясь, на ослабевших ногах, раненые. Бледные перекошенные болью лица, бескровные губы, тусклые глаза, в которых застыло отчаяние и немой крик о помощи...
Но этих раненых ищет участь более плачевная, чем бойцов, оставшихся на поле сражения. Тех не лишают врачебной помощи, им перевязывают рапы и отвозят их в лазарет. Л что делается здесь? Истекающим кровью, обессиленным людям подносят ко рту лишь зловонную сивуху; большинство с отвращением отталкивают ее. Потом лежащих на земле поднимают ударами прикладов: кто не в силах подняться, того ставят на ноги, и всю истерзанную толпу гонят по Нарвскому шоссе вон из города. Если кто-нибудь, окончательно ослабев, отстает, его подталкивают кулаками и прикладами. Менее пострадавшие ведут своих собратьев, еле передвигающих ноги, поддерживают тех, у кого колени вот-вот подкосятся... Никто и ио думает о том, что же станется с искромсанными телами несчастных жертв в эту июльскую жару, не воспалятся ли раны, не заведутся ли в них черви, как, впрочем, и случилось у многих. Никто не подумает о том — не останутся ли эти люди калеками на всю жизнь, не сойдут ли многие из них преждевременно в могилу.
Эти люди были приговорены к казни.
И за что?
За то, что они пришли к высшему начальству губернии с покорнейшей просьбой — разъяснить им новый закон. Они пришли с просьбой, просьбу их сочли преступлением, а самих жестоко покарали.
Медленно ползет скорбное шествие меж сверкающих штыков, тянется за пределы города. Как напомпнанпе о происшедшем остается на площади огромное кровавое пятно. Солнце окрашивает его в зловещий бурый цвет, чтобы оно еще резче бросалось в глаза горожанам, чтобы крепко им запомнилось, чтобы тот, у кого в груди бьется
берг из Терасемяэ (44 л.), Тоомас Куускман из Курнекерну (32 г.), Нигулас Лооберг из Эммапалу (48 л.), Сийм Маазикамяэ из Суу-рару (27 л.), Юри Лепп из Креэси (44 г.), Сийм Куускман из Лепику (? л.), Тыну Муракас из Китсесилъма, корчмарь (36 л.) и Тоомас Эварт из корчмы Авере (? л.). (Примеч. автора.)
человеческое сердце, до самой могилы не забыл этого пятна...
Когда крестьян погнали по Нарвскому шоссе, Матиас Лутц и Конрад Губер, не сговариваясь, двинулись за ними следом. Они хотели видеть, что же будет дальше, до чего может дойти в своей ярости и кровожадности человек-зверь, который сегодня, выпущенный на волю, праздновал здесь свою победу.
Матиас, кроме того, искал отца — к концу кровавого зрелища он потерял старика из виду.
Среди солдат, которые гнали, толкали и тащили раненых, многие успели изрядно отведать водки и были совсем пьяны. Но опьяняет не только вино — пьянит и кровь. Горячая, красная, струей текущая кровь пробуждает в человеке дикого зверя, как и алкоголь. Поэтому лишь у немногих звучал в душе голос, говоривший им: эти несчастные — тоже люди, они ощущают боль так же, как и ты, будь к ним милосерден. Те немногие, кому внутренний голос это говорил, поддерживали раненых под руки, шли с ними медленно и осторожно, часто останавливаясь, чтобы те могли отдохнуть, перевести дух, пожаловаться на боль, хотя бы свободно постонать и поохать... Другие же, одурманенные кровью и алкоголем, тешились тем, что били ногами упавших на землю, приумножали их мучения, до краев переполняя меру их страданий.
Не раз экспансивный немец, видя это, хотел наброситься на истязателей. Но Матиас Лутц благоразумно удерживал его. К чему еще одна жертва! У солдат за плечами ружья — стальной штык или свинцовая пуля беспощадно сразят всякого, кто нападет на конвоиров. Единственной целью Матиаса было найти отца. Но того, по-видимому, увели одним из первых: Матиас и Губер достигли уже конца Нарвской улицы, а старика так и не увидели.
По дороге крестьяне пытались объяснить солдатам, ни слова не понимавшим по-эстонски, что у всех, мол, остались в городе лошади, без них ведь и домой не добраться; крестьяне слезно молили — пусть им позволят забрать лошадей с постоялого двора. На их просьбы солдаты не обращали никакого внимания. По ту сторону Кадриорга, где море плещет у самой дороги, жестокие конвоиры остановились. Людей, которые двигались только потому, что их поддерживали или подталкивали, здесь просто бросили па шоссе. Пусть их подбирает кто хочет. Солдаты повернули обратно, к городу, погрозив кулаками отпущенным на свободу узникам, чтобы те не вздумали возвращаться.
Здесь у обочины шоссе возник целый лагерь раненых. Более слабые со стонами, как подкошенные, повалились на землю. У многих по щекам невольно катились слезы. Иные прислонились к ограде и апатично глядели себе под ноги. Два-три человека остались там, где их бросили,— посреди дороги в пыли. Никто не произносит ни слова. Разве только глянут друг па друга бессмысленным, мертвым взглядом.
Матиас ищет отца. II наконец находит. Як Лутс лежит у дороги, опершись грудью о больтгтой камень. Он ничего но видит и не сльпиит, только тихонько стонет.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92