Но подобные суды во всей Прибалтике считались вполне обыденным явлением, ибо административные должности занимали прибалтийские бароны и их друзья (вроде геперал-губернатора князя Суворова), которые руководствовались только личными выгодами, особенно в тех случаях, когда можно было такие подвиги, как в описываемых нами событиях, изобразить перед высшими властями как подавление бунта и даже ожидать за них награды... (Примеч. автора.)
Как только мужики из Ания прибыли домой, гакенрихтер Ф. Триттгоф вызвал их на мызу и стал успокаивать: барон Унгерн-Штернберг, мол, крайне сожалеет о случившемся, желает помириться с крестьянами, обещает навсегда оставить их в тех усадьбах, которые они сейчас арендуют,— короче говоря, будет стремиться всячески облегчить их положение. В том, что хозяева подверглись наказанию, виноват, мол, вовсе не помещик, а суд. Затем гакенрихтер стал внушать крестьянам, чтобы они не таили злобу на барона, не строили втайне коварных планов и не вздумали бунтовать.
Но все это были пустые слова: барон Унгерн-Штернберг вскоре прогнал многих хозяев с земли и передал участки другим арендаторам.
Микку Ялакасу, Виллему Кяпду, Аптсу Рега и Марту Кана отказали в продлении аренды, уже в ягупов день и следующей весной выгнали их из усадеб.
Кровавое зрелище, которое горожанам довелось увидеть на Русском рынке, еще долго волновало умы. Все сурово осуждали дворян, совершивших неслыханную и непростительную несправедливость. События в Махтра еще можно было толковать по-разному: там крестьяне все же действовали насилием, хоть и с целью самозащиты. Здесь же речь шла о людях ни в чем не повинных, на которых не падало и тени подозрения.
О расправе с крестьянами из Ания стало известно п за пределами Таллина и Прибалтики. Таллин тогда еще ценили как прекрасное место для морских купаний, особенно часто сюда приезжали на лето знатные дачники из Петербурга. Некоторые из них сами видели избиение крестьян, другие узнали о нем в тот же день. Об этих событиях заговорили в высших кругах столицы, слух о них дошел, разумеется, и до лиц, стоящих во главе государственного управления. Все были возмущены действиями эстляндских рыцарей, местной администрации, и прибалтийскому дворянству пришлось потратить немало времени и труда, чтобы загладить это впечатление. В декабре того же года гражданский губернатор Эстляндии Иоганн фон Грюневальд оставил свою должность, и через пять дней на его место был назначен представитель высшего офицерства — генерал-майор Ульрих. Комендант города барон фон Зальца покинул Таллин позднее.
Вести об избиении, учиненном над ходоками из Ания, проникли и за границу и привлекли к себе внимание. Прибалтийские немцы, стоящие у власти, не встретили поддержки и оправдания даже на своей прежней родине; не помогло и то, что в реакционные немецкие газеты были направлены корреспонденции, в которых все обстоятельства дела были, как говорится, перевернуты с ног на голову, так же, как это было сделано в сообщениях о «войне в Махтра», помещенных в благочестивой.
О настроениях, царивших среди таллинских бюргеров, дает представление следующий случай, происшедший через год после избиения крестьян2.
Трое молодых людей из лучшего бюргерского общества катались по морю на яхте. Вернулись они в город уже ночью. Чтобы попасть домой, им нужно было пройти через Вышгород, мимо кнартиры коменданта города (теперь этот дом принадлежит Карловской церкви).
На яхте они, по-видимому, усердно вкушали взятый с собой шведский пуши, который и придал им храбрости. Один из молодых людей вдруг восклицает: «Господа, сегодня годовщина избиения крестьян, мы должны ее отметить!» Он хватает камень и запускает им в окно комендантской квартиры. Его примеру следуют остальные. Одни камни попадают в цель, другие летят мимо, так как уже темно; в ночной тишине звон разбитых стекол разносится далеко.
Затем все трое быстро прячутся поблизости в развалинах старинных укреплений. Кругом не было ни души, и они могли бы уйти, так что их никто бы и не увидел и не нашел; двое действительно добрались домой без всяких помех. Третий же из озорства и любопытства остался в своем укрытии, чтобы посмотреть, каковы будут последствия «бомбардировки». Но озорника заметили; караульный солдат задержал его, и он, перепугавшись, выдал и товарищей. В ту же ночь их арестовали дома и отвели на гауптвахту вышгородского замка, где уже сидел и первый обвиняемый.
На другой день за молодых людей начали хлопотать перед бароном фон дер Зальца. Безуспешно. Барон уже
1 «Крестовая газета». Была названа так потому, что над заголовком ее был изображен орден Железного креста; настоящее название — «Новая прусская газета». Основана Бисмарком. (Примеч. автора.)
2 Случай этот был любезно сообщен автору одним из чиновников, занимавших в то время ответственную должность. Этот гуманный человек и является тем лицом, о котором рассказывается далее: это он поехал в Хаапсалу просить императора смягчить наказание своему молодому родственнику. (Примеч. автора.)
давно заметил, что после избиения ходоков из Ания таллинские жители таят против него злобу. На улицах его либо старались обойти стороной, либо демонстративно проходили мимо, не кланяясь. А теперь эта враждебность проявилась еще и в такой злостной выходке. Виновных надо было примерно наказать. О том, чтобы вовсе не передавать дело в суд, комендант и слышать не хотел. Обвиняемым грозило суровое наказание: ведь преступление явно носило политический характер.
Утром чиновник Р., как обычно, направляется на службу. Здесь кто-то из сослуживцев сообщает ему, что один из его, господина Р., близких родственников за такую-то я такую-то провинность посажен на гауптвахту и ему, как и его друзьям, угрожает жестокое наказание, ибо барон Зальца неумолим.
Для спасения молодых людей надо было что-то предпринять, и немедленно.
Император Александр II в это время находился в Хаапсалу «на водах», его сопровождали генерал-губернатор князь Суворов и новый гражданский губернатор Эстлян-дии генерал фон Ульрих. Чиновник Р. тотчас же решил сообщить в Хаапсалу о случившемся и каким-нибудь образом добиться, чтобы царь простил виновных, раньше чем комендант успеет передать дело в суд. Чиновник Р. взял отпуск на несколько дней, получил от одного из советников правления рекомендательное письмо к князю Суворову и помчался на почтовых лошадях в Хаапсалу. На следующий день рано утром он прибыл на место.
На помощь ему пришел случай. Он встретил на улице предводителя дворянства Эстляндской губернии барона Константина фон Унгерн-Штернберга, известного своим веселым нравом и остроумием. Барон был знаком с чиновником;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92
Как только мужики из Ания прибыли домой, гакенрихтер Ф. Триттгоф вызвал их на мызу и стал успокаивать: барон Унгерн-Штернберг, мол, крайне сожалеет о случившемся, желает помириться с крестьянами, обещает навсегда оставить их в тех усадьбах, которые они сейчас арендуют,— короче говоря, будет стремиться всячески облегчить их положение. В том, что хозяева подверглись наказанию, виноват, мол, вовсе не помещик, а суд. Затем гакенрихтер стал внушать крестьянам, чтобы они не таили злобу на барона, не строили втайне коварных планов и не вздумали бунтовать.
Но все это были пустые слова: барон Унгерн-Штернберг вскоре прогнал многих хозяев с земли и передал участки другим арендаторам.
Микку Ялакасу, Виллему Кяпду, Аптсу Рега и Марту Кана отказали в продлении аренды, уже в ягупов день и следующей весной выгнали их из усадеб.
Кровавое зрелище, которое горожанам довелось увидеть на Русском рынке, еще долго волновало умы. Все сурово осуждали дворян, совершивших неслыханную и непростительную несправедливость. События в Махтра еще можно было толковать по-разному: там крестьяне все же действовали насилием, хоть и с целью самозащиты. Здесь же речь шла о людях ни в чем не повинных, на которых не падало и тени подозрения.
О расправе с крестьянами из Ания стало известно п за пределами Таллина и Прибалтики. Таллин тогда еще ценили как прекрасное место для морских купаний, особенно часто сюда приезжали на лето знатные дачники из Петербурга. Некоторые из них сами видели избиение крестьян, другие узнали о нем в тот же день. Об этих событиях заговорили в высших кругах столицы, слух о них дошел, разумеется, и до лиц, стоящих во главе государственного управления. Все были возмущены действиями эстляндских рыцарей, местной администрации, и прибалтийскому дворянству пришлось потратить немало времени и труда, чтобы загладить это впечатление. В декабре того же года гражданский губернатор Эстляндии Иоганн фон Грюневальд оставил свою должность, и через пять дней на его место был назначен представитель высшего офицерства — генерал-майор Ульрих. Комендант города барон фон Зальца покинул Таллин позднее.
Вести об избиении, учиненном над ходоками из Ания, проникли и за границу и привлекли к себе внимание. Прибалтийские немцы, стоящие у власти, не встретили поддержки и оправдания даже на своей прежней родине; не помогло и то, что в реакционные немецкие газеты были направлены корреспонденции, в которых все обстоятельства дела были, как говорится, перевернуты с ног на голову, так же, как это было сделано в сообщениях о «войне в Махтра», помещенных в благочестивой.
О настроениях, царивших среди таллинских бюргеров, дает представление следующий случай, происшедший через год после избиения крестьян2.
Трое молодых людей из лучшего бюргерского общества катались по морю на яхте. Вернулись они в город уже ночью. Чтобы попасть домой, им нужно было пройти через Вышгород, мимо кнартиры коменданта города (теперь этот дом принадлежит Карловской церкви).
На яхте они, по-видимому, усердно вкушали взятый с собой шведский пуши, который и придал им храбрости. Один из молодых людей вдруг восклицает: «Господа, сегодня годовщина избиения крестьян, мы должны ее отметить!» Он хватает камень и запускает им в окно комендантской квартиры. Его примеру следуют остальные. Одни камни попадают в цель, другие летят мимо, так как уже темно; в ночной тишине звон разбитых стекол разносится далеко.
Затем все трое быстро прячутся поблизости в развалинах старинных укреплений. Кругом не было ни души, и они могли бы уйти, так что их никто бы и не увидел и не нашел; двое действительно добрались домой без всяких помех. Третий же из озорства и любопытства остался в своем укрытии, чтобы посмотреть, каковы будут последствия «бомбардировки». Но озорника заметили; караульный солдат задержал его, и он, перепугавшись, выдал и товарищей. В ту же ночь их арестовали дома и отвели на гауптвахту вышгородского замка, где уже сидел и первый обвиняемый.
На другой день за молодых людей начали хлопотать перед бароном фон дер Зальца. Безуспешно. Барон уже
1 «Крестовая газета». Была названа так потому, что над заголовком ее был изображен орден Железного креста; настоящее название — «Новая прусская газета». Основана Бисмарком. (Примеч. автора.)
2 Случай этот был любезно сообщен автору одним из чиновников, занимавших в то время ответственную должность. Этот гуманный человек и является тем лицом, о котором рассказывается далее: это он поехал в Хаапсалу просить императора смягчить наказание своему молодому родственнику. (Примеч. автора.)
давно заметил, что после избиения ходоков из Ания таллинские жители таят против него злобу. На улицах его либо старались обойти стороной, либо демонстративно проходили мимо, не кланяясь. А теперь эта враждебность проявилась еще и в такой злостной выходке. Виновных надо было примерно наказать. О том, чтобы вовсе не передавать дело в суд, комендант и слышать не хотел. Обвиняемым грозило суровое наказание: ведь преступление явно носило политический характер.
Утром чиновник Р., как обычно, направляется на службу. Здесь кто-то из сослуживцев сообщает ему, что один из его, господина Р., близких родственников за такую-то я такую-то провинность посажен на гауптвахту и ему, как и его друзьям, угрожает жестокое наказание, ибо барон Зальца неумолим.
Для спасения молодых людей надо было что-то предпринять, и немедленно.
Император Александр II в это время находился в Хаапсалу «на водах», его сопровождали генерал-губернатор князь Суворов и новый гражданский губернатор Эстлян-дии генерал фон Ульрих. Чиновник Р. тотчас же решил сообщить в Хаапсалу о случившемся и каким-нибудь образом добиться, чтобы царь простил виновных, раньше чем комендант успеет передать дело в суд. Чиновник Р. взял отпуск на несколько дней, получил от одного из советников правления рекомендательное письмо к князю Суворову и помчался на почтовых лошадях в Хаапсалу. На следующий день рано утром он прибыл на место.
На помощь ему пришел случай. Он встретил на улице предводителя дворянства Эстляндской губернии барона Константина фон Унгерн-Штернберга, известного своим веселым нравом и остроумием. Барон был знаком с чиновником;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92