А Виттельбах усмехнулся про себя, поняв, что губернаторское требование превратили в просьбу, а вынужденное повиновение барона — в любезное выполнение этой просьбы.
— Передайте господину барону, что я благодарю его за доброту и от всей души согласна остаться здесь,— ответила наконец Лена; в голосе ее слышались и благодарность, и отзвуки недоверия.
— Ну вот, с этим у нас покончено,— улыбнулся управляющий и, поблагодарив, взял из ящичка предложенную
Виттельбахом сигару.— Но барон ставит одно маленькое условие, которое вам нетрудно будет выполнить.
— Какое условие? — спросил Виттельбах, невольно отдергивая руку с зажженной спичкой, которую он хотел поднести опману.
— Совсем легкое условие, а для девицы Лены Паю, вероятно, весьма желательное,— спокойно продолжал Зальберг.— Младшая сестра барона Ризенталя, фрейлейн Бригитта, которую Лена, наверное, знает, неделю тому назад вышла замуж и живет теперь в Таллине. Ее муж, барон фон Рекеииц, служит здесь в суде. Молодые супруги еще по нашли себе подходящей экономки. Барон Ризен-таль хотел бы, чтобы Лена пошла в услужение к его сестре: жена кистера, у которой воспитывалась Лена, говорила о девушке много хорошего... Вы будете получать хорошее жалованье, сударыня,— снова обратился опман к Лене,— ваши господа богатые люди и вовсе не скупые.
— Я принимаю условия господина барона,-— сказала Лена, не раздумывая.—- Я слышала, что обе его сестры — хорошие, добрые барышни.
Но Виттельбах, как человек деловой, счел еще нужным спросить, указал ли барон в своем условии, на какой срок должна Лена поступить на службу к его сестре.
— Лена будет там служить, сколько ей вздумается,— небрежно ответил господин Зальберг.— Раз она уже не, будет числиться за мызой, никто не может заставить ее служить какому-либо хозяину дольше, чем она сама захочет. Барон не требует никакого формального соглашения. В сущности, это даже не какое-нибудь обязательное условие, а только пожелание барона; это будет как бы маленьким вознаграждением за его доброту — он ведь освобождает Лену от мызных отработок.
Итак, все было в полном порядке. У Виттельбаха больше не было вопросов. По-видимому, губернатор и барон условились, что дело будет улажено именно таким образом. Лоне оставалось только спросить, где в Таллине живет барон Рокегпщ и когда ей нужно явиться к своей молодой хозяйке.
— Как только сможете,— ответил управляющий.—Баронесса, как вы знаете, еще совсем молода, в хозяйстве неопытна, и если ее с самого начала будут окружать надежные слухи, это ее ободрит. Молодая чета живет на Тоом-иеа.— При этом управляющий назвал номер дома.— Вид на жительство вы получите в полиции, когда ваше прошение пройдет все необходимые присутственные места»
В разговоре опмаи Зальберг упомянул и о том, что сам Готхард фон Ризенталь тоже собирается жениться. На мызе уже идут приготовления к приему молодой барыни. А под конец управляющий вспомнил даже о матери Лены и сообщил, что старушка здорова и по-прежнему живет в бобыльской хибарке у одного из хуторян.
Когда опман ушел, Лена не знала, что и делать от радости. Такой счастливый конец ее мытарствам ей и не снился. Теперь она избавилась не только от наглого преследователя, но и от тесных пут, которые неизбежно превращали «свободного крестьянина» в бесправного помещичьего раба. Она теперь могла ехать куда угодно, служить у кого угодно! Какая радость, какая гордость переполняла сердце узницы, выпущенпой на волю! Она словно на голову выше стала, ее личность приобрела большую ценность, ее человеческое достоинство возросло! В порыве благодарности она поцеловала руку мастеру, и Виттельбах не мог ей воспрепятствовать.
На другое утро молодая девушка отправилась к баронессе фон Рекениц и, вернувшись, сказала, что ее сегодня же могут принять на службу, если на прежнем месте ничто ее не задержит. Молодая хозяйка ей понравилась. В доме Виттельбаха ничто ее не удерживало — для нее уже и в самом деле искали работу, как заметила Берта,— и, спустя несколько часов, девушка покинула дом мастера со своим узелком в руке.
Мамзель Берта победила, но — увы! — победа была неполной. Соперница исчезла из дома, но осталась в городе. Теперь надо было держать возлюбленного под особым присмотром,— девица Виттельбах взяла на себя эту важнейшую задачу.
15 ДУШЕВНАЯ БОРЬБА
После того памятного вечера в гильдии Канута, когда мастер Виттельбах так встревожил Лутца своими «подозрениями», Матиас провел немало бессонных ночей. В его душу заронили какое-то странное щемящее чувство, оно тяготило его, и он не мог от него избавиться, сколько ни старался. Духовные силы Матиаса были как бы скованы, он и шагу не мог сделать ни вперед, ни назад — способность к действию была как будто утеряна.
А разве не принял он твердого решения исправить «промах», допущенный в беседе с мастером? Разве он не обещал невесте, что будет стремиться к цели, осторожно выведывая у мастера его намерения? И разве он, вопреки советам Берты, не решал уже много раз добиться для себя полной ясности, чтобы покончить с этими мучительными колебаниями между надеждой и страхом?.. А чего он добился? Ни того, ни другого.
К тому были свои причины. И приятель Губер как-то вечером, когда они вскоре после ухода Лепы сидели вдвоем в харчевне, сказал Матиасу:
—- Послушай, дружище... С тобой теперь и на самые приятные темы толком не поговоришь. Скажешь тебе одно — а ты другое; просишь у тебя огня — ты подаешь воду. И чего ты мучаешься попусту! Ты ведь не можешь забыть ту девушку, что недавно с нами распрощалась. Так и сватайся же к ней, черт побери! Девушки для того и существуют на белом свете! По-моему, нет ничего проще.
Матиас посмотрел на друга, широко раскрыв глаза. Ему дело представлялось далеко не таким простым.
— Я догадываюсь, что ты мне ответишь,— засмеялся Губер.— По ты ведь не можешь жениться па обеих сразу. Тебе все равно придется выбирать одну из них.
— Но кого?
— Ага-а, подал голос! Ну, тогда еще полбеды.И Губер ободряюще похлопал друга по плечу.— Вели подать еще пива, и мы с тобой попытаемся найти разумное решенье. А то и смотреть на тебя жалко. По ночам корчишься в постели, как раздавленный червяк, и мне спать не даешь. Надо же конец положить этому... Кто тебе больше по душе — Берта или Лена?
— Лена.
— И мне тоже. А что тебе милее — богатство или бедность?
— Гиилтство.
— Мне тоже. Но представь себе, что ты уже добился и Лены и денег, а тут вдруг является разбойник и требует себе часть добычи — либо девушку, либо золото. Что бы ты отдал охотнее? Вообрази себе все это и отвечай.
Но здесь-то и был завязан узел, который Матиас с таким усилием и мучениями пытался распутать! Отсюда и шла борьба между рассудком и чувством, и Матиас не спал из-за нее ночей, корчась, как раздавленный червяк.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92
— Передайте господину барону, что я благодарю его за доброту и от всей души согласна остаться здесь,— ответила наконец Лена; в голосе ее слышались и благодарность, и отзвуки недоверия.
— Ну вот, с этим у нас покончено,— улыбнулся управляющий и, поблагодарив, взял из ящичка предложенную
Виттельбахом сигару.— Но барон ставит одно маленькое условие, которое вам нетрудно будет выполнить.
— Какое условие? — спросил Виттельбах, невольно отдергивая руку с зажженной спичкой, которую он хотел поднести опману.
— Совсем легкое условие, а для девицы Лены Паю, вероятно, весьма желательное,— спокойно продолжал Зальберг.— Младшая сестра барона Ризенталя, фрейлейн Бригитта, которую Лена, наверное, знает, неделю тому назад вышла замуж и живет теперь в Таллине. Ее муж, барон фон Рекеииц, служит здесь в суде. Молодые супруги еще по нашли себе подходящей экономки. Барон Ризен-таль хотел бы, чтобы Лена пошла в услужение к его сестре: жена кистера, у которой воспитывалась Лена, говорила о девушке много хорошего... Вы будете получать хорошее жалованье, сударыня,— снова обратился опман к Лене,— ваши господа богатые люди и вовсе не скупые.
— Я принимаю условия господина барона,-— сказала Лена, не раздумывая.—- Я слышала, что обе его сестры — хорошие, добрые барышни.
Но Виттельбах, как человек деловой, счел еще нужным спросить, указал ли барон в своем условии, на какой срок должна Лена поступить на службу к его сестре.
— Лена будет там служить, сколько ей вздумается,— небрежно ответил господин Зальберг.— Раз она уже не, будет числиться за мызой, никто не может заставить ее служить какому-либо хозяину дольше, чем она сама захочет. Барон не требует никакого формального соглашения. В сущности, это даже не какое-нибудь обязательное условие, а только пожелание барона; это будет как бы маленьким вознаграждением за его доброту — он ведь освобождает Лену от мызных отработок.
Итак, все было в полном порядке. У Виттельбаха больше не было вопросов. По-видимому, губернатор и барон условились, что дело будет улажено именно таким образом. Лоне оставалось только спросить, где в Таллине живет барон Рокегпщ и когда ей нужно явиться к своей молодой хозяйке.
— Как только сможете,— ответил управляющий.—Баронесса, как вы знаете, еще совсем молода, в хозяйстве неопытна, и если ее с самого начала будут окружать надежные слухи, это ее ободрит. Молодая чета живет на Тоом-иеа.— При этом управляющий назвал номер дома.— Вид на жительство вы получите в полиции, когда ваше прошение пройдет все необходимые присутственные места»
В разговоре опмаи Зальберг упомянул и о том, что сам Готхард фон Ризенталь тоже собирается жениться. На мызе уже идут приготовления к приему молодой барыни. А под конец управляющий вспомнил даже о матери Лены и сообщил, что старушка здорова и по-прежнему живет в бобыльской хибарке у одного из хуторян.
Когда опман ушел, Лена не знала, что и делать от радости. Такой счастливый конец ее мытарствам ей и не снился. Теперь она избавилась не только от наглого преследователя, но и от тесных пут, которые неизбежно превращали «свободного крестьянина» в бесправного помещичьего раба. Она теперь могла ехать куда угодно, служить у кого угодно! Какая радость, какая гордость переполняла сердце узницы, выпущенпой на волю! Она словно на голову выше стала, ее личность приобрела большую ценность, ее человеческое достоинство возросло! В порыве благодарности она поцеловала руку мастеру, и Виттельбах не мог ей воспрепятствовать.
На другое утро молодая девушка отправилась к баронессе фон Рекениц и, вернувшись, сказала, что ее сегодня же могут принять на службу, если на прежнем месте ничто ее не задержит. Молодая хозяйка ей понравилась. В доме Виттельбаха ничто ее не удерживало — для нее уже и в самом деле искали работу, как заметила Берта,— и, спустя несколько часов, девушка покинула дом мастера со своим узелком в руке.
Мамзель Берта победила, но — увы! — победа была неполной. Соперница исчезла из дома, но осталась в городе. Теперь надо было держать возлюбленного под особым присмотром,— девица Виттельбах взяла на себя эту важнейшую задачу.
15 ДУШЕВНАЯ БОРЬБА
После того памятного вечера в гильдии Канута, когда мастер Виттельбах так встревожил Лутца своими «подозрениями», Матиас провел немало бессонных ночей. В его душу заронили какое-то странное щемящее чувство, оно тяготило его, и он не мог от него избавиться, сколько ни старался. Духовные силы Матиаса были как бы скованы, он и шагу не мог сделать ни вперед, ни назад — способность к действию была как будто утеряна.
А разве не принял он твердого решения исправить «промах», допущенный в беседе с мастером? Разве он не обещал невесте, что будет стремиться к цели, осторожно выведывая у мастера его намерения? И разве он, вопреки советам Берты, не решал уже много раз добиться для себя полной ясности, чтобы покончить с этими мучительными колебаниями между надеждой и страхом?.. А чего он добился? Ни того, ни другого.
К тому были свои причины. И приятель Губер как-то вечером, когда они вскоре после ухода Лепы сидели вдвоем в харчевне, сказал Матиасу:
—- Послушай, дружище... С тобой теперь и на самые приятные темы толком не поговоришь. Скажешь тебе одно — а ты другое; просишь у тебя огня — ты подаешь воду. И чего ты мучаешься попусту! Ты ведь не можешь забыть ту девушку, что недавно с нами распрощалась. Так и сватайся же к ней, черт побери! Девушки для того и существуют на белом свете! По-моему, нет ничего проще.
Матиас посмотрел на друга, широко раскрыв глаза. Ему дело представлялось далеко не таким простым.
— Я догадываюсь, что ты мне ответишь,— засмеялся Губер.— По ты ведь не можешь жениться па обеих сразу. Тебе все равно придется выбирать одну из них.
— Но кого?
— Ага-а, подал голос! Ну, тогда еще полбеды.И Губер ободряюще похлопал друга по плечу.— Вели подать еще пива, и мы с тобой попытаемся найти разумное решенье. А то и смотреть на тебя жалко. По ночам корчишься в постели, как раздавленный червяк, и мне спать не даешь. Надо же конец положить этому... Кто тебе больше по душе — Берта или Лена?
— Лена.
— И мне тоже. А что тебе милее — богатство или бедность?
— Гиилтство.
— Мне тоже. Но представь себе, что ты уже добился и Лены и денег, а тут вдруг является разбойник и требует себе часть добычи — либо девушку, либо золото. Что бы ты отдал охотнее? Вообрази себе все это и отвечай.
Но здесь-то и был завязан узел, который Матиас с таким усилием и мучениями пытался распутать! Отсюда и шла борьба между рассудком и чувством, и Матиас не спал из-за нее ночей, корчась, как раздавленный червяк.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92