Он ведь часто сидит с папой за кружкой пива. Пусть обронит как-нибудь невзначай несколько словечек. Этак для пробы, обиняком, полушутя. Так, чтобы не заставлять старика сразу высказывать что-либо определенное, а только выведать его мнение.
Матиас, слушая Берту, опять думал о том, какая ему достанется хитрая, поразительно хитрая жена. Он обещал сделать все, что ему велели, но особенно счастливым себя не чувствовал. Слишком уж много фальши. Он не привык разыгрывать такие роли. Если бы ему позволили поступить по-своему, он сейчас же явился бы к мастеру и спросил: «Согласны ли вы отдать мне в жены свою дочь или нет?»
Этой мыслью он поделился и с невестой. Но та сказала:
— Все это было бы хорошо, но вдруг он тебе ответит так же откровенно: «Нет, не согласен!» Тогда ты и себе и ему закроешь все пути. Зачем же, вломившись в дверь, спотыкаться и падать на пороге? Нет, мы должны потихонечку проскользнуть в такую дверь, которую случайно забыли закрыть, ее-то мы и должны искать.
— Мы должны высматривать, выслеживать, подкрадываться,— добавил Матиас не без горечи.
— Тут уж ничего не поделаешь, мой дорогой! Только так мы и сможем достигнуть цели.
Матиас вздохнул, но все же обещал, что пойдет по намеченному пути.
Он действительно хотел сдержать свое слово. Но в деле, которое тебе не по душе, слово сдержать не так-то легко. Матиас находил, что торопиться тут нечего. Не сегодня, так завтра, да и послезавтра еще день есть. Сегодня мастер не в духе, завтра у самого жениха нет настроения, послезавтра за столом оказываются посторонние и так далее. А когда страдалица-невеста с нетерпением спрашивает, чего жених успел за это время добиться, незадачливый делец краснеет и начинает лгать.
Берта же играла свою роль мастерски. Она сумела до основания разрушить все надежды родителей, опровергнуть все предсказания петербургской родственницы* обещавшей, что Берта возвратится из столицы в Таллин либо счастливой невестой человека достойного, либо, по крайней мере, прежней жизнерадостной девушкой, исцеленной от своей злополучной любви. К родителям их дочь вернулась несчастным, разбитым человеком, страждущим душой и телом. Казалось мало вероятным, чтобы она так рьяно предавалась столичным развлечениям, как это описывала кузина. Та, видно, только старалась утешить родителей. И если вправду у Берточки был какой-то поклон-нжк, то, значит, он не сумел тронуть ее сердца. Эта несчастная девочка любит Матиаса, любит его одного. Это и слепому ясно...
Теперь должно было случиться то, что казалось неизбежным при таком положении вещей. Родители вынуждены были волей-неволей решиться на тягостный для них шаг. Они убедились, что иных средств спасти свое дитя у ВЕК. нет. Но со свойственной человеку беспечностью они тоже со дня на день откладывали неприятное, щекотливое дело, оттягивали трудное решение и, как это обычно бывает с людьми, попавшими в беду, казалось, ждали, не поможет ли им в последнюю минуту какой-нибудь счастливый случай, какое-нибудь чудо.
И — подумать только! — им вдруг блеснул в непроглядной тьме слабый луч надежды! Когда, казалось, уже все пути были отрезаны, они внезапно увидели перед собой дорожку, которой до сих пор не знали и не замечали. Ведет ли она к цели, еще не было ясно; по человек, заблудившийся в лесу, вступает и па незнакомую тропинку, лишь бы выбраться из чащи.
Эту тропинку обнаружила мадам Виттельбах своим зорким женским взглядом, своим блуждающим в поисках выхода материнским оком.
— Георг! — сказала она однажды мужу, странно блеснув глазами.— Как ты думаешь — Матиас Лутц любит нашу дочь, серьезно любит?
Мастер удивленно поднял глаза.
— Он ведь хочет к ней свататься, а если хочет свататься...
— Свататься! Как будто нельзя свататься не любя! — воскликнула мадам.— Неужели ты не знаешь, что этот хитрец хочет еще заполучить, кроме нашей дочери?
— Ну еще бы, конечно, знаю: он хочет стать зятем Виттельбаха, стать мастером, да и от приданого он, наверное, тоже не откажется.
— Ну вот! Значит, у нас нет ни малейшей уверенности в том, что он любит Берту. И само по себе это вовсе не плохо.
— Как так?
— Это может нас спасти.
— Я тебя не понимаю.
— Неужели ты ничего не заметил?
— Нет. А что такое?
— У нас уже третью неделю живет эта девушка, эта беглянка...
— Лена, наша швея? При чем тут она?
— Разве ты не видишь, как он, Матиас, на нее посматривает за столом?
Виттельбах расхохотался:
— Ты, Сусанна, не требуй от меня, чтобы я умел читать в глазах или понимал «язык цветов»! Пусть уж эта премудрость остается вам, женщинам. По-моему, все наши подмастерья смотрят на Лену сладкими глазками — девушка очень мила... чертовски мила! — И мастер прищелкнул пальцами и облизнулся, словно и он умел ценить подобные лакомства.
— Георг, я умею различать, какие взоры бросает одни человек и какпе другой,— продолжала супруга.— Для других подмастерьев Лена просто девчонка, на которую стоит поглазеть, а для Матиаса Лутца, если не ошибаюсь, она значит гораздо больше. Другие подмастерья — пустые ловеласы, а Матиас — нет. Он человек слишком серьезный, трезвый, рассудительный, замкнутый...
— Но если он такой, так что же, черт его дери, ты заметила в его взорах?
— А видишь ли, если уж такой серьезный человек полюбит, так полюбит по-настоящему. Он с любовью не шутит. Он не мотылек, порхающий с цветка на цветок.
— Послушай, Сусанна, в каком романе ты вычитала эту поэтическую фразу? — засмеялся мастер, покачиваясь па стуле.
— Она подсказана жизненным опытом,— возразила мадам Виттельбах.— Я вообще не понимаю, как ты можешь отпускать плоские шуточки, когда речь идет о таких серьезных вещах, о счастье твоего ребенка!
— Так объясни же мне наконец, какой вывод ты делаешь из своих наблюдений и предположений! Ты прочла во взгляде Матиаса, что он отнюдь не мотылек...
— Я прочла в его взгляде, что он питает к этой девушке нежные чувства.
— Ладно, допустим, он питает к Лене нежные чувства. Но ты же говоришь, что он не мотылек, что он человек серьезный, трезвый, рассудительный. И этому человеку представляется возможность стать зятем Георга Виттель-баха, мастером, владельцем большого дома, доходного предприятия и кругленькой суммы денег. Если бы он все это променял на какое-то смазливое личико, он не был бы серьезным, трезвым и рассудительным человеком, а самым настоящим мотыльком. А я его мотыльком не считаю. Это мое серьезное и трезвое мнение. Следовательно, дело обстоит точно так же, как и раньше.
— Ты упускаешь из виду любовь, Георг! Любовь творит чудеса, но и заставляет делать глупости.
— Серьезного, толкового человека она едва ли заставит делать глупости. Матиас Лутц, помимо всего прочего, еще и честолюбив, крайне честолюбив.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92