Сама беглянка казалась спокойнее всех. Лицо у нее, правда, было бледное, глаза широко раскрыты, по она тихо и не мешкая последовала за хозяином в коридор, а потом в гостиную, где и предстала перед опасным гостем.
Полицейский, посмотрев на нее с видимым участием, задал ей несколько вопросов: как ее фамилия, сколько ей лет, где она жила и почему убежала из родных мест. Лена отвечала кратко и точно. Затем мастер объяснил ей, какие шаги они сейчас хотят предпринять в ее пользу, и строго-настрого приказал девушке не выходить из дому, пока ей не разрешат.
Господа допили вино, мастер переоделся, и они отправились в полицию, оставив домочадцев в величайшем смятении.
Тийна и Лийза топтались, как слепые куры, пи за какую работу не могли взяться, не знали даже, что сказать. Летга сидела н каморке служанок и плакала... Наконец и хозяйка дома; чтобы избежать расспросов полицейского, она все время скрывалась в своей комнате. Затем поднялся из мастерской наверх и Матиас Лутц, лицо у него было озабоченное. Не показывалась мамзель Берта Виттельбах.
Как раз когда Лена рассказывала хозяйке о том, что ей говорили полицейский и мастер, Матиас Лутц вошел в кухню, дверь которой оставалась открытой, и стал слушать, не обращая внимания на присутствие мадам Виттельбах.
— Вы хотите что-нибудь сказать Лене? — спросила наконец супруга мастера.
— Да. Я хотел ее предупредить, чтобы она не слушалась совета Лийзы и Тийны и не пыталась больше выбраться из дома: городовой все еще бродит по улице и следит за нашим домом.
Дело в том, что, пока мастер беседовал в гостиной с господином Майвальдом, Лена, подталкиваемая служанками, действительно пыталась через двор выйти на улицу. К счастью, Лутц заметил их из окна мастерской и строго приказал всем трем тотчас же подняться наверх, так как перед домом дежурит полицейский. Лийза и Тийна повиновались, отвели беглянку обратно и снова спрятали ее в чулане.
— Нет, я больше никуда не пойду,—поспешила Лена успокоить молодого человека, взглянув па него с благодарностью.— Мастер пошел к полицмейстеру просить за меня, и квартальный сказал, что сейчас мне ничто не угрожает.
Госпожа Виттельбах, узнав, как обстоят дела, снова удалилась в свою комнату, а Матиас продолжал беседовать с Леной об ожидаемых событиях. Они так углубились в разговор, что и не заметили, как из-за приоткрытой двери кухни показалось искаженное гримасой бледное, восковое лицо и чьи-то глаза впились в них горящим взглядом.
14
ЕСТЬ ЕЩЕ ДОБРЫЕ ЛЮДИ НА СВЕТЕ
Против ожидания, мастер Виттельбах отсутствовал долго, несколько часов. Но когда он наконец вернулся, по лицу его было видно, что принес он неплохие вести. Мастер тотчас же позвал к себе Лену.
— В течение трех дней вы можете быть совершенно спокойны, вас никто не тронет,— сказал он, отирая со лба пот пестрым носовым платком.— Мне удалось растрогать полицмейстера, причем я даже пустил в ход несколько слезинок, имевшихся у меня про запас. Полицмейстер обещал задержать исполнение своего приказа и не высылав вас по этапу в деревню до тех пор, пока о вашем деле не доложено губернатору и тот не сообщит ему, полицмейстеру, свое решение по этому поводу. Можно надеяться, что губернатор, пока он не рассмотрит дело, распорядится полиции выписать вам временный вид на жительство сроком на две недели. По этому свидетельству мы сможем заявить о вас квартальному надзирателю и записать вас в домовую книгу. Выигрывая время, мы выигрываем многое. Теперь, милое дитя, вы можете вздохнуть немного свободнее.
Лена хотела с благодарностью поцеловать мастеру руку, но он шутя отстранил девушку.
— Как видно, вам вообще везет, Лепа,— продолжал он.— Не успел я выйти из полиции, смотрю — навстречу мне идет по улице... как вы думаете, кто? Тот самый добрейший господин, который должен докладывать губернатору о вашем деле! Он как раз сегодня утром вернулся в Таллин. Я, конечно, не преминул его побеспокоить. Взял его под руку, повел к Кану ту и рассказал ему всю вашу историю. Знаете, Лена, за сегодняшний день это был третий человек, которому я расписывал ваши злоключения! Три сердца мне удалось растрогать! Сначала квартальный, потом полицмейстер и, наконец, секретарь Рутов! Разжалобить трех чиновников, в том числе двух полицейских... вы думаете, это легко, Лена? Будь я помоложе, а кроме того... если бы не присутствовала здесь моя почтенная половина, я бы потребовал с вас за свои труды три поцелуя... Мама, ты ведь ничего не слышала, правда?
Но «мама» надула губы с презрительным и высокомерным видом. Ей, без сомнения, было неприятно, что хозяин дома балагурит со служанкой, да еще в присутствии супруги. Но Виттельбах, настроенный на шутливый лад, не обратил на это внимания.
— Самое глубокое впечатление произвела моя трогательная речь на господина Рутова. Если вы видели бы, как вспыхнул этот славный человек, услышав о баронских подлостях! Безо всяких просьб с моей стороны он решил сообщить об этом случае губернатору. «Я хочу убедиться, есть какой-нибудь предел помещичьему произволу или пет!» — воскликнул он. Будьте уверены, Лена, завтра же о нашем дело узнает губернатор. Л потом посмотрим, что будет дальше. У нас теперь есть энергичный и влиятельный защитник пусть это нас успокоит и утешит.
Лона пролепетала несколько слов, благодарности и с легким сердцем пошла сообщить отрадную новость Лийзе и Тийне. О том, что дело принимает новый оборот, вечером от мастера и Матиас Лутц. Мамзель Берта услышала об этом еще раньше. И у него и у нее глаза так и заблестели, но по причинам совсем различным. Теперь в доме оказался, кроме Лены, еще один человек, которого мамзель Берта ненавидела: это был ее родной отец.
На следующий же день, к вечеру, были получены сведения о том, что дело Лены доложено губернатору и результаты доклада благоприятны. Весть эту принес сам секретарь Рутов, молодой еще господин, высокий и стройный, с приятной речью и умными глазами, в которых отражалась живая работа мысли и чуткий интерес ко всему, что попадало в поле его зрения,— будь то материалы для делового рассмотрения или люди. Выбрав подходящий момент, он рассказал губернатору фон Грюневальду о приключениях беглянки и попросил защитить ее во имя справедливости и гуманности. Нелегко было господину фон Грюневальду дать обещание исполнить эту просьбу; он долго колебался и раздумывал, хмурил брови. Ему ведь приходилось выступать против представителя своего же класса, против дворянина, принадлежавшего к правящей верхушке, против человека, с которым он, губернатор, был, возможно, и сам знаком, с друзьями и родственниками которого постоянно общался. Грюневальд рисковал навлечь на себя гнев не только отдельных лиц, по п всего дворянства, а это имело немалое значение.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92