— Значит, надо до собрания. Оделись бы сейчас, а часа в три полчетвертого успели бы в волостное правление. Если Саар держит сторону народа и готов работать, то он не рассердится на такое беспокойство. До рассвета договорились бы обо всем, я успел бы хоть денек барщины за мать отработать. Хочешь не хочешь, а завтра или послезавтра придется уходить,— изложил свой план Пеэтер.
Отец кашлянул, мать чиркнула спичкой. За время этого разговора стрелки часов успели изрядно двинуться вперед.
— Что же ты гасишь спичку, зажги лампу, раз уж Пеэтер так надумал,— велел отец.
— А что мне думать... я-то не знаю Саара, вы знаете его гораздо лучше. Можно ли ему настолько довериться?
— Если по мне, то я в Сааре ничуть не сомневаюсь. Всяким другим хлюстам, адвокатам и газетным писакам, что тоже иной раз горло дерут о нуждах трудового народа, я особенно не доверяю: барин остается барином, выкидывает свои штучки и рассчитывает еще на наш счет прибрать власть к рукам. Саар свой человек, весь, насквозь. Ты о ночном беспокойстве и не думай, Саар и без тебя на ногах с первыми петухами, все долбит свои книги, надеется весной сдать экзамены на аттестат зрелости,— сказал отец и начал одеваться.
— А на мызу ты все-таки не ходи,— посоветовала мать, надевая стекло на головку лампы.— Юугуский Сийм не лучше урядника. Я, слава богу, пока сама с барщиной справлялась. Как же это ты вдруг — ни одежды подходящей, ничего...
— Ладно, посмотрим, как оно выйдет, я утром после волостного правления домой вернусь. А скоро мы так наладим дела, что никому не придется отрабатывать барщину на мызе! — сказал Пеэтер решительно и, сбросив с себя одеяло, порывисто соскочил на пол.
— Ты и впрямь думаешь, что когда-нибудь дело так обернется, что таким, как мы, можно будет не гнуть спину на мызу?— спросила мать с надеждой.
— Будет,— подтвердил Пеэтер, завязывая шнурки ботинок.
— Я ночью все думал о листовке, что ты привез,— сказал отец,— прикидывал, какова здешняя жизнь не только хуторянина-арендатора или бобыля, вроде меня, а самого последнего помещичьего батрака. В старину, говорят, бароны в имениях менялись друг с дружкой, людей меняли на лошадей, на собак, а и сейчас еще человек у нас значит не больше рабочей скотины. Недели полторы назад управляющая скотной фермой мызы хвасталась перед батрачками тем, как барин печется о животных. И как подумаешь, сколько мызная корова пожирает за один день в хлеве... Двенадцать фунтов муки, полтора пуда кормовой свеклы, полпуда клеверного сена, полпуда картошки, пуд лугового сена, вдобавок еще костяную муку, соль и кормовой мел — все это добро тащат в теплый хлев, на один только день в утробу какой-нибудь хвостатой и рогатой пеструшке. Двенадцать фунтов муки стоят уже копеек двадцать, а ты прикинь еще сюда денежки за картофель, свеклу, клевер и весь остальной товар — выйдет добрых пятьдесят копеек на день.
— Больше будет,— сказала мать.
— По рыночным ценам, конечно, больше, но корова не все в хлеву, она и на лугу пасется, а это удешевляет корм. Ну, уход за скотиной тоже нужно учесть, да он недорого обходится барину, у нас в Руусна батраку вместе с женой положена на год оплата сто двадцать рублей. Сосчитай сам, хоть на бумаге, вот здесь бумага и карандаш: десять ржи по два рубля сорок копеек — всего двадцать четыре рубля; восемь ячменя по два рубля — шестнадцать рублей; одна гороху по три рубля за — три рубля; пять лейзиков рыбы по одному рублю за лейзик — пять рублей; пять лейзиков соли по сорока копеек за пуд — один рубль; половина воловьей шкуры — один рубль пятьдесят копеек; огородная земля — два рубля; на керосин давай пятьдесят копеек; за квартиру и топку, по подсчету барина,— четырнадцать рублей; бесплатный доктор, тоже по подсчету барина,— три рубля; ну и жалованье деньгами — пятьдесят рублей. Вот и выходит ровнехонько сто двадцать рублей. Батрак должен за год отработать на мызе триста дней, а жена шестьдесят — разом выходит триста шестьдесят рабочих дней. Значит, рабочий день батрака обходится барину в среднем по тридцать три копейки. А что ты купишь на эти тридцать три копейки? Полпуда ячменя. На полпуда ржи не хватит. В баронском хлеве корове дают в день корма на пятьдесят копеек, а батрак на баронском поле зарабатывает тридцать три копейки! Корова дает в день самое большее двадцать штофов молока, по три копейки штоф — выходит за день молока на шестьдесят копеек. Десять копеек барыша, да прикинь еще навоз. А батрак на поле приносит барону прибыли по крайней мере раза в четыре больше против того, что он получает от барона. И живи как хочешь, одевайся, покупай обувь, вари мыло и держи дом в чистоте! А каково тем, у кого куча детей! Рогатая и хвостатая пеструшка в хлеву у барона просто полугоспожа, почти кадакасакс а у батрачки, выхаживающей эту полугоспожу, остались кожа и кости, разве что она изловчится с отчаяния и украдет немного кормового зерна или молока от госпожи коровы. И таких счастливиц, занятых на скотном дворе, всего только две-три, большинство и близко не подпускается к мызному стаду, им положено гнуть спину на сенокосе и готовить турнепс для упитанного скота. Вот до чего баронское хозяйство и культура скотного двора дошли! Четвероногое животное, способное только мычать, значит больше, чем говорящее и мыслящее существо — человек.
Эти подсчеты сильно распалили Матиса, и теперь он горящими глазами посматривал на жену и сына.
— Ты расскажи об этом сегодня народу в волостном правлении,— сказал Пеэтер.
— Мало он, что ли, с бароном судился и тягался — а что с того пользы?— встревожилась мать, видя в глазах мужа и сына одну и ту же почти отчаянную решимость.
— Милая матушка!— горячо сказал Пеэтер.— Каждому, кого притесняют, приходится выбирать одно из двух: или совсем потерять свои права, позволить превратить себя в домашнюю скотину, думать лишь о том, как бы протянуть, прожить, чтобы душа с телом не расстались, или же защищать свои права, пусть это даже стоит жизни!..
Ночи становились холодными. Но отец шагал впереди по тропинке так размашисто, что вскоре и Пеэтер согрелся от ходьбы. Полная луна плыла над березами Аонийду, за прибрежным сосняком шумело море, а с другой стороны, с Каткусоо, клубясь, поднимался туман.
...Туман? Разве и перед глазами людей не было еще слишком много тумана, который мешал всем угнетенным — рабочим в городе, крестьянам в деревне — шагать сплоченно и твердо, плечо к плечу, как они, Матис и Пеэ-
тер, идут теперь дружно, одной дорогой. Ой как нужны люди честные, энергичные, с ясным умом, про которых ты действительно знал бы, что они до последней капли своей крови будут бороться за дело трудящихся и никогда не предадут их интересы!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113