- Прощай,
Посланник, воин Пути. Впрочем, Посланником ты уже никогда не станешь -
слаб.
По губам Заавели скользнула презрительная усмешка, отчего Никита
дернулся, как от пощечины.
- До меня дошли слухи о новом Посланнике, ухитряющемся водить за нос
Хуббата целый год, и я решила проверить. - Она вдруг приблизила к лицу
Сухова свое лицо, черты которого поплыли, пережив быструю трансформацию,
сменив множество лиц - от человеческих, в том числе и мужских, до жутких
морд, не поддающихся описанию. - пока снова не вернулся прежний облик
сверхъестественно красивой земной женщины. - Ты был бы интересен мне,
танцор, лишь в качестве неплохого образчика человеческой породы, но ни на
что не годишься. Даже на службе мне. Слабых не любит никто, в том числе и
Путь. Поэтому я оставляю вас в живых, давая шанс постичь хотя бы малую
часть себя. Выживешь - мы встретимся. Хотя я в это не верю.
Заавель выпрямилась, стала расти, вытягиваться, увеличиваться в
размерах, пока не равнялась по росту с металлической горой рядом, села на
нее верхом.
- Удачи, воин, - раздался с небес громовой насмешливый голос, и гора
с чудовищным существом, которое уже нельзя было назвать женщиной, исчезла
с резким хлопком, от которого едва не лопнули барабанные перегонки. Для
Такэды этот хлопок был лишним доказательством реагъности происшедшего - с
таким звуком воздух заполняет сосуд с вакуумом.
- Оямыч, я не сплю? - слабым голосом сказал Никита.
- Спал. Мы спали оба, хотя видели один и тот же сон. Хорошо еще, что
проснулись живыми. Она действительно пожалела нас.
- Ты о чем?
- Как ты себя чувствуешь?
- Будто после месячной голодовки.
- Не месячной, всего лишь двух- или трехдневной, но голодовки. Нас
заставили пережить сложную, подстраивающуюся, отлично наведенную
галлюцинацию, воздействующую на все органы чувств.
- Кто заставил? Заавель?
Никита с трудом сел, с недоверием глядя на исхудавшего приятеля.
- Господи, ты как из концлагеря сбежал!
- Ты выглядишь не лучше.
- Так кто это был, по-твоему?
- А ты не понял? Заавель... за-Авель...
- То есть... Каин?!
- Она и здесь посмеялась над нами. Гиибель - ее настоящее имя, или
его - одного из Великих игв, единственного, кто имеет черты женщины. Хотя
это лишь малая часть ее истинной сути.
- Мы попались, как пацаны! - прошептал Никита, пряча лицо в ладонях.
Такэда мог бы возразить, он-то как раз попался в последнюю очередь,
уступив инициативу Сухову, но говорить об этом вслух не стоило. Никита и
так был растерян и унижен в достаточной степени. Кряхтя, Толя встал,
огляделся.
Они находились неподалеку от разрушенного замка с коконом темпорала.
Гипсовая пустыня уходила вдаль и во все стороны, сверкая в свете пылевой
дуги, пересекающей небосвод, и была она почти пуста из конца в конец. Лишь
несколько песчаных холмов, из которых вырастали обломки зданий
исчезнувшего в веках города, напоминали о погибшей цивилизации, да
кладбище звездолетов в гигантском разломе. Оно все-таки не было рождено
гипноиндукционным излучением Гиибели, как подумал было Такэда.
- Значит, нас списали, - раздался сзади скрипучий голос поднявшегося
Сухова.
Толя обернулся. Глаза танцора лихорадочно блестели, но с лицом
произошла перемена: растерянность и подавленность с него испарились, скулы
выступили резче, а губы отвердели.
- Тем лучше, - продолжал Никита, улыбнувшись так, что у Толи заныло
сердце - Ты хорошо разглядел эту гору, на которой умчалась Заавель? То
есть твоя Гиибель?
- Не очень, но по-моему, это...
- Жругр! Тот самый механокентавр, или как там его можно назвать,
который нужен и нам.
- Но Истуутука предупреждал, что обычный человек не может им
управлять.
- Так то обычный, - оскалился Никита, повысил голос, так что лицо
пощло пятнами, - а я - не совсем обычный, и с этим им придется считаться!
- Он вдруг с криком ударил себя по плечу со звездой Вести.
- Проснись, бинер, судьба моя!
По пустыне прокатилось странное грохочущее и звенящее эхо.
На сей раз ему удалось продержаться несколько минут, прежде чем
сработал подсознательный "выключатель напряжения" и не прервал поток
удивительных, странных, в большинстве своем непонятных видений. Снова он
пережил целый комплекс необычных состояний и ощущений, сбивающих
поступающий "текст": изменилось не только визуальное восприятие
пространства - он как бы видел все предметы снаружи и изнутри, но и
ощущение собственного тела, вобравшего в себя чудесным образом мир вокруг
на десятки, если не сотни километров. Все формы этого мира струились,
колебались, текли сквозь тело, он понимал их суть, видел взаимодействие
частей вплоть до атомов, мог рассчитать любое их изменение в будущем и
читать прошлое, хотя человеческая оболочка сильно мешала и хотелось
освободиться от нее, выйти за пределы, жить в космосе более свободно и
мощно...
Такэда наблюдал за Никитой с растущей тревогой, а потом со страхом,
видя, как изменяется лицо танцора, ведущего какую-то страшную внутреннюю
борьбу. Дважды Толя пытался остановить друга, достучаться до его сознания,
и оба раза Сухов оставался глухим, едва не сломав Толе руку, когда тот
попытался потрясти его за плечи. Закончилась борьба внезапно - внутри
Никиты, если судить по вспыхнувшему взгляду, произошел взрыв, исказивших
черты лица до неузнаваемости, а затем Сухов обмяк и потерял со нание.
Однако его беспамятство, зловещее и глубокое - до потер пульса,
длилось всего четверть часа, и очнулся он сам, практическ без помощи
суетившегося Толи, который пытался сквозь костю делать ему массаж грудной
клетки и шиацу активных точек голов и шеи. Улыбнулся вздохнувшему с
облегчением инженеру, прове рукой по заострившемуся лицу и сел,
ослабевший, дрожащий о холода и потери энергии, но бодрый и довольный.
- Испугался?
- Испугаешься тут! Как самочувствие?
- Не знаю, пережевнуть бы чего-нибудь нашего, родного борща,
например, свининки жареной... а потом соснуть минуто шестьсот...
- О борще забудь, ешь, что Бог послал... то бишь лемур Истуутука. И
спи. Потом поговорим. Я тут похожу рядом, поохраняю.
Кстати, индикатор-то все равно нервничает.
Никита глянул на камень перстня, внутри которого тлел желтооранжевый
крестик - знак потревоженного магического фона.
- Не волнуйся, он регистрирует вибрацию Веера, колебания сети
темпорала, которые затихают медленно. В принципе, мне он в этом качестве
уже не нужен, я и сам теперь могу вычислить в толпе магически
вооруженного.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195
Посланник, воин Пути. Впрочем, Посланником ты уже никогда не станешь -
слаб.
По губам Заавели скользнула презрительная усмешка, отчего Никита
дернулся, как от пощечины.
- До меня дошли слухи о новом Посланнике, ухитряющемся водить за нос
Хуббата целый год, и я решила проверить. - Она вдруг приблизила к лицу
Сухова свое лицо, черты которого поплыли, пережив быструю трансформацию,
сменив множество лиц - от человеческих, в том числе и мужских, до жутких
морд, не поддающихся описанию. - пока снова не вернулся прежний облик
сверхъестественно красивой земной женщины. - Ты был бы интересен мне,
танцор, лишь в качестве неплохого образчика человеческой породы, но ни на
что не годишься. Даже на службе мне. Слабых не любит никто, в том числе и
Путь. Поэтому я оставляю вас в живых, давая шанс постичь хотя бы малую
часть себя. Выживешь - мы встретимся. Хотя я в это не верю.
Заавель выпрямилась, стала расти, вытягиваться, увеличиваться в
размерах, пока не равнялась по росту с металлической горой рядом, села на
нее верхом.
- Удачи, воин, - раздался с небес громовой насмешливый голос, и гора
с чудовищным существом, которое уже нельзя было назвать женщиной, исчезла
с резким хлопком, от которого едва не лопнули барабанные перегонки. Для
Такэды этот хлопок был лишним доказательством реагъности происшедшего - с
таким звуком воздух заполняет сосуд с вакуумом.
- Оямыч, я не сплю? - слабым голосом сказал Никита.
- Спал. Мы спали оба, хотя видели один и тот же сон. Хорошо еще, что
проснулись живыми. Она действительно пожалела нас.
- Ты о чем?
- Как ты себя чувствуешь?
- Будто после месячной голодовки.
- Не месячной, всего лишь двух- или трехдневной, но голодовки. Нас
заставили пережить сложную, подстраивающуюся, отлично наведенную
галлюцинацию, воздействующую на все органы чувств.
- Кто заставил? Заавель?
Никита с трудом сел, с недоверием глядя на исхудавшего приятеля.
- Господи, ты как из концлагеря сбежал!
- Ты выглядишь не лучше.
- Так кто это был, по-твоему?
- А ты не понял? Заавель... за-Авель...
- То есть... Каин?!
- Она и здесь посмеялась над нами. Гиибель - ее настоящее имя, или
его - одного из Великих игв, единственного, кто имеет черты женщины. Хотя
это лишь малая часть ее истинной сути.
- Мы попались, как пацаны! - прошептал Никита, пряча лицо в ладонях.
Такэда мог бы возразить, он-то как раз попался в последнюю очередь,
уступив инициативу Сухову, но говорить об этом вслух не стоило. Никита и
так был растерян и унижен в достаточной степени. Кряхтя, Толя встал,
огляделся.
Они находились неподалеку от разрушенного замка с коконом темпорала.
Гипсовая пустыня уходила вдаль и во все стороны, сверкая в свете пылевой
дуги, пересекающей небосвод, и была она почти пуста из конца в конец. Лишь
несколько песчаных холмов, из которых вырастали обломки зданий
исчезнувшего в веках города, напоминали о погибшей цивилизации, да
кладбище звездолетов в гигантском разломе. Оно все-таки не было рождено
гипноиндукционным излучением Гиибели, как подумал было Такэда.
- Значит, нас списали, - раздался сзади скрипучий голос поднявшегося
Сухова.
Толя обернулся. Глаза танцора лихорадочно блестели, но с лицом
произошла перемена: растерянность и подавленность с него испарились, скулы
выступили резче, а губы отвердели.
- Тем лучше, - продолжал Никита, улыбнувшись так, что у Толи заныло
сердце - Ты хорошо разглядел эту гору, на которой умчалась Заавель? То
есть твоя Гиибель?
- Не очень, но по-моему, это...
- Жругр! Тот самый механокентавр, или как там его можно назвать,
который нужен и нам.
- Но Истуутука предупреждал, что обычный человек не может им
управлять.
- Так то обычный, - оскалился Никита, повысил голос, так что лицо
пощло пятнами, - а я - не совсем обычный, и с этим им придется считаться!
- Он вдруг с криком ударил себя по плечу со звездой Вести.
- Проснись, бинер, судьба моя!
По пустыне прокатилось странное грохочущее и звенящее эхо.
На сей раз ему удалось продержаться несколько минут, прежде чем
сработал подсознательный "выключатель напряжения" и не прервал поток
удивительных, странных, в большинстве своем непонятных видений. Снова он
пережил целый комплекс необычных состояний и ощущений, сбивающих
поступающий "текст": изменилось не только визуальное восприятие
пространства - он как бы видел все предметы снаружи и изнутри, но и
ощущение собственного тела, вобравшего в себя чудесным образом мир вокруг
на десятки, если не сотни километров. Все формы этого мира струились,
колебались, текли сквозь тело, он понимал их суть, видел взаимодействие
частей вплоть до атомов, мог рассчитать любое их изменение в будущем и
читать прошлое, хотя человеческая оболочка сильно мешала и хотелось
освободиться от нее, выйти за пределы, жить в космосе более свободно и
мощно...
Такэда наблюдал за Никитой с растущей тревогой, а потом со страхом,
видя, как изменяется лицо танцора, ведущего какую-то страшную внутреннюю
борьбу. Дважды Толя пытался остановить друга, достучаться до его сознания,
и оба раза Сухов оставался глухим, едва не сломав Толе руку, когда тот
попытался потрясти его за плечи. Закончилась борьба внезапно - внутри
Никиты, если судить по вспыхнувшему взгляду, произошел взрыв, исказивших
черты лица до неузнаваемости, а затем Сухов обмяк и потерял со нание.
Однако его беспамятство, зловещее и глубокое - до потер пульса,
длилось всего четверть часа, и очнулся он сам, практическ без помощи
суетившегося Толи, который пытался сквозь костю делать ему массаж грудной
клетки и шиацу активных точек голов и шеи. Улыбнулся вздохнувшему с
облегчением инженеру, прове рукой по заострившемуся лицу и сел,
ослабевший, дрожащий о холода и потери энергии, но бодрый и довольный.
- Испугался?
- Испугаешься тут! Как самочувствие?
- Не знаю, пережевнуть бы чего-нибудь нашего, родного борща,
например, свининки жареной... а потом соснуть минуто шестьсот...
- О борще забудь, ешь, что Бог послал... то бишь лемур Истуутука. И
спи. Потом поговорим. Я тут похожу рядом, поохраняю.
Кстати, индикатор-то все равно нервничает.
Никита глянул на камень перстня, внутри которого тлел желтооранжевый
крестик - знак потревоженного магического фона.
- Не волнуйся, он регистрирует вибрацию Веера, колебания сети
темпорала, которые затихают медленно. В принципе, мне он в этом качестве
уже не нужен, я и сам теперь могу вычислить в толпе магически
вооруженного.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195