Здесь царило запустение, леса давно сгнили, а над рассыпавшимися в
прах поселками кружили страшные женские головы с распущенными волосами, с
безумством во взоре. Изредка они пикировали на развалины, доносился тяжкий
удар, поднималось облако пыли, под которым образовывалась гладкая
площадка.
Конечно, "головы" Сухов видел человеческим зрением, на самом же деле
это были многомерные существа, имеющие облик, далекий от земных аналогий.
Никита не стал разбираться, что они делают, интуиция подсказывала ему, что
"разведпоиск" пора заканчивать. Но ради полноты впечатлений он решил
посетить еще один район океана - за пару миллионов парсеков отсюда.
Прыжок его закончился над островом, ландшафт которого поразительно
напоминал земной. Зеленые и желтые поля, перелески, голубые озера и ручьи
живо напомнили разведчику пейзажи среднерусской полосы, коих пруд пруди в
Подмосковье или где-нибудь под Тверью. У Никиты даже в груди защемило,
когда он разглядел березовую рощу на склоне холма, неторопливо
спускавшуюся к небольшой реке, на водопой. "Интересно, в чем же
проявляется хозяин, "бог необъяснимого"? - подумал Никита мимолетно. -
Пока все, что я вижу, вполне объяснимо".
Понаблюдав за жизнью острова сверху, он опустился возле одного из
полей, на котором шла пахота: трое странного вида существ, карикатурно
похожих на людей и одновременно на горбатых страусов, шли за плугом,
который тащила куча насекомых, напоминающих гигантских муравьев. И хотя
Никита не выходил из-под защитного колпака, эта троица что-то учуяла,
потому что замедлила ход, а потом и вовсе остановилась. Шагавший чуть
впереди оглядел единственным выпуклым глазом рощу неподалеку, холмы, реку
и... передал глаз соседу. Тот, поозиравшись в свою очередь, передал глаз
третьему пахарю. Это были хаббардианцы, владевшие одним глазом на троих,
на все девять голов, по две из которых прятались в горбах? "Кто же наказал
вас таким образом? - подумал Никита с невольной жалостью. И за что?"
Оратаи внезапно сорвались с места, попрыгали в реку, переплыли ее,
забрались в грубо сработанную из деревянных досок, обломков и фанерных
листов машину, напоминающую старинный самолет типа ПО-2 времен Второй
мировой войны, и взлетели, унеслись в небеса. "Муравьи", тащившие плуг,
рассыпались кучей и начали расползаться во все стороны. За ними расплылся
и плуг, который, как оказалось,был "склеен" из черных кинжаловидных
пиявок, попрыгавших в воду. Тень упала на остров, редкая кружевная тень.
Никита, не раздумывая, метнулся к океану, и вовремя: на спину
"черепахи" опустилась знакомая сеть из черного тумана. И тотчас же по
всему пространству острова со всхлипом пробежала волна искривления,
превратив все, что на нем росло, жило и двигалось, во "взорванные
изнутри", вывернутые наизнанку страшные останки.
Сеть явно стремилась уничтожить вторичные ростки жизни,
распускавшиеся на островах-"черепахах". Вероятнее всего, это был некий
автоматический чистильщик Уицраора, вроде рыбы-прилипалы на шкуре акулы,
уничтожавшей паразитов, грибки и водоросли. Но если грибки и паразиты на
теле акулы не осознавали, кто они такие, то хаббардианцы, да и другие
существа, строившие города, обладали разумом! И уничтожение, по мнению
землянина, рассматривать нужно было уже под другим углом.
И все же он не вмешался бы в чужой порядок вещей, если бы не
случилось нечто экстраординарное. Лишь когда это произошло, Никита понял,
что купился, как "последний фраер", но было уже поздно что-либо менять.
Последний островок, на котором он решил задержаться, был невелик и
походил на площадку для гольфа, покрытую густой и короткой травой. Даже
мрачное освещение Уппума не могло полностью скрыть зеленые сочные краски
острова, окаймленного по берегу ровной полосой кустарника. Остров был явно
облагорожен и предназначен ддя отдыха, поэтому Сухов не удивился, узрев
одинокую фигуру на траве. Затем сердце оборвалось от предчувствия, ибо
единственный отдыхающий на осторове был женщиной. Долгое мгновение Никита
вглядывался в нее, боясь ошибиться, но сердце не обмануло - это была
Ксения!
Она сидела, обнаженная, с улыбкой на лице, и примеряла
прозрачно-дымчатые пеньюары, беря их из вороха белья всевозможных форм, но
одного цвета - алого. Процесс примерки только начался, судя по тому, что
Ксения отбросила пеньюар в сторону, к такому же, и взяла еще один. Но этот
не сняла, а надела сверху второй. Потом третий, четвертый, десятый, пока
не старта похожа на кочан капусты. "Боже мой!" - ахнул про себя Никита. Но
восклицание его относилось не к видимому помешательству девушки. Ему
показалось, что он понял, как можно вернуть Ксении все, что у нее отняли -
интеллект, разум, память, душу.
Тень упала на остров - сверху опускалась зловещая черная сеть. И
Никита, понимая в последнее мгновение, что Ксения, примеряющая ночные
рубашки, всего лишь фантом, чей-то недобрый розыгрыш, не удержался от
порыва. Выйдя из-под скорлупы защитного поля, он тремя ударами-всполохами
меча разрубил задымившую сеть на части... и оказался лицом к лицу с
гигантской фигурой Уицраора. Гигантской не только по масштабам, но и по
наполнению энергетической и информационной сути, по реакции мира,
заколебавшегося от проявления архонта, владыки данной вселенной.
Уицраор действительно был многомерным существом, как и его хрон, и в
каждом измерении виделся по-разному, но человеческому глазу он показался
бы сгорбленным стариком в фиолетовом, с голубым ореолом, плаще с
капюшоном, из-под которого на собеседника угрюмо и страшно смотрела Тьма.
Врасплох появление Великого игвы Никиту не застало, он знал, где
находится, кто здесь хозяин и что может произойти. Однако даже ожидаемая
неприятность от этого не становится более приятной, поэтому у Сухова
создалось впечатление неловкости, будто его застукали на чем-то неэтичном
и мелком, вроде кражи варенья из банки.
Их разговор, если можно называть разговором многоуровневый обмен
информацией в сверхбыстром темпе, длился всего сотую долю секунды, и
передать его содержание полностью человеческим языком не удалось бы, разве
что общий смысл эмоциологем-фраз, пакетов информации. Так первая "фраза"
Уицраора включала в себя утверждение, удивление, недоумение с
подсмысловыми "гармониками" и целый ряд образов в сопровождении сложнейщих
мысленных формул, но ее можно было свести, в общем-то, к приветствию типа:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195