Сын женился на белоруске и
уехал в Гомель, благо в славянских странах еще не дошло до визового
обмена; дочь тоже уехала - на Сахалин, выйдя замуж за капитана рыболовного
сейнера, и старики остались одни.
Как вышел на них Такэда, Никита не знал, но был рад, что может
уединится в комнате и заниматься своими делами, никому не мешая: комната
Толи находилась напротив. Сами же хозяева жили в третьей комнате, в конце
коридора, За общей гостиной. - где стояли телевизор, старенькое пианино и
сервант.
Комната Сухова была по-спартански голой: стол, кровать, стул, шкаф.
Зато хватало места и на обработку като - комплекса упражнений, и на
занятия со снарядами, в основном - гантелями, поясным эспандером и
подвесным турником.
Такэда побыл в Хабаровске с неделю и уехал, взяв слово с танцора, что
тот не сорвет "режим подводной лодки, лежащей в засаде на грунте". Инженер
все еще не терял надежды найти пресловутую Книгу Бездн.
Первое время Никита свято соблюдал "режим": ходил толькона
тренировки, а все остальное время проводил дома, занимаясь повторением
пройденного или читая книги, в том числе оставленные Толей философские
труды Лосева, Андреева, Бердяева, Шульгина и других. Но тоска по Ксении
скоро превратилась в физическое недомогание, и Сухов стал искать способы
отвлечения от этой напасти, самым привычным из которых был ночной клуб или
бар; в Хабаровске их хватало. Слать письмо Ксении он побоялся, да и Такэда
пообещал привезти весточку от нее или хотя бы открытку.
День шел за днем, "печать зла" о себе не напоминала, звезда на плече
молчала, и Никита поневоле втянулся в ритм ежедневных тренировок, не
забывая об акробатике. Так он однажды поразил товаращей по группе тройным
сальто и рондадом с переходом на шпагат. Тоска по танцу тоже давала о себе
знать, но он терпел, мечтая когда-нибудь "показать класс". В доме Ивлевых
он тоже не мог танцевать открыто, да и комната для балетной танцевальной
программы не подходила.
Затем его озарило, и после недолгих колебаний он предложил свои
услуги в качестве солиста в казино "Бомонд", забыв об осторожности, и
вспоминая случившееся в Москве, за тысячи километров отсюда, чуть ли не
как миф. Уговорил он себя тем, что запас денег, заработанных в прежней
жизни, был не вечным.
Танцевал Никита в казино три раза в неделю, по вечерам, но слава о
танцоре разлетелась по городу быстро, и в дни его выступлений "Бомонд"
заполнялся до отказа. Никита повеселел: после длительного перерыва он
наконец-то нашел свою стихию, помогавшую скрасить жизнь. Но спустя два
месяца, в течение которых от Такэды не было ни слуху, ни духу, ситуация
изменилась.
Во-первых, пришло письмо от Ксении (Толя все же нашел ее и Дал
адрес), прочитав которое Никита едва не сорвался с места и не помчался в
Москву. Во-вторых, Красильников узнал о ночной жизни подопечного и
потребовал ее прекратить, обратив внимание на усталость последнего,
мешающую работать в полную силу. На инструкции Такэды он ссылаться не
стал, но аккуратно провожал ученика с тренировок до дома, оставаясь
незамеченным. В-третьих.
Сухов почувствовал дуновение посторонней силы. В результате
интенсивных занятий по концентрации внутренней энергии внимание и
чувствительность его обострились, и ему показалось, что кто-то начал
следить за ним - слепо, не видя, на уровне психического контакта. Точку
поставило происшествие в казино.
В этот вечер начала ноября, холодный и дождливый, в казино заявились
воротилы местного бизнеса: президент Дальневосточного филиала Инкомбанка,
директор колбасной фабрики, сопрезидент японо-российской коммерческой
фирмы "Хацюмэ", и с ними три десятка "крутых" парней - телохранители,
приятели, девицы. Перед публикой Никита выступать не любил, но платили ему
хорошо, и делать было нечего, приходилось танцевать. К двенадцати ночи он
вымотался, танцуя по заказам: "Генацвале, держи. - Кто-нибудь из свиты
бизнесменов совал ему десятитысячную банкноту. - Танцуй хараппу". И Никита
танцевал.
Но без четверти двенадцать он решительно отодвинул ведущего и заявил
в микрофон, что просит уважаемых гостей "не гнать лошадей", программа
закончена. Однако гости, подогретые обильными возлияниями, продолжали
кричать "бис" и совать деньги, требуя продолжения. Сухов пожал плечами и
сошел со сцены, и наткнулся на коренастого крепыша в светлом костюме с
гвоздикой в петлице. Это был один из друзей Шавеля, президента Инкомбанка,
а может, не друзей, а компаньонов.
- Танцуй, малый, - сказал он хрипло, протягивая пачку долларов. -
Плачу "зелеными". Но уйдешь по моему сигналу.
Никита побагровел: в таком тоне с ним еще не разговаривали.
Однако сдержался.
- Прошу прощения, мистер, но программа закончена.
Сбоку подсунулся владелец казино Голдман, рыхлый, вечно потеющий,
лысый, как колено.
- Володя, не ерепенься, попрыгай еще полчасика. Гости просят, нельзя
отказывать.
Сухов заколебался было, но коренастый повел себя в прежней манере:
- Куда он денется? Еще не родился такой оригинал, который отказал бы
Щавелю. И мне.
- Этот оригинал я. - Никита сбросил с локтя пухлую руку Голдмана и
направился к двери за стойкой бара.
За спиной раздался злой хрип коренастого, тенорок владельца казино,
еще чьи-то голоса, но танцора никто не остановил. Зато его встретили за
дверью казино, в переулке.
Никита ощутил толчок в сердце: вспомнились прежние столкновения,
инициированные "печатью зла". Неужели она снова нашла его? Несмотря на все
ухищрения скрыться, замаскироваться, выйти из "круга устойчивого интереса"
парней СС? Или все объясняется вполне прозаически: местные мафиози решили
наказать строптивого танцоришку?..
Итак, трое... нет, больше. Сухов привычно собрался, концентрируя
внимание. Он уже научился пользоваться резервами внутренней энергии
организма, но применять свое знание еще не приходилось.
Значит, трое - впереди, еще двое - за кустами, справа. Эти наиболее
опасны, потому что вооружены, И все же это не засада "свиты Сатаны", а тем
более не ЧК.
- Ты что возомнил о себе, танцор? - пренебрежительно сказал один из
троих, самый высокий; одеты все трое были в одинаковые серые плащи и
шляпы. - Мало платят? Что за капризы? Шеф остался очень недоволен, а за
это наказывают.
- Что ты с ним церемонишься. Жердь, - вмешался второй, пониже, с
волосами до бровей. - Он думает, если накачал мускулы, значит имеет право
хамить. Он нуль, и пусть знает, что нуль!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195
уехал в Гомель, благо в славянских странах еще не дошло до визового
обмена; дочь тоже уехала - на Сахалин, выйдя замуж за капитана рыболовного
сейнера, и старики остались одни.
Как вышел на них Такэда, Никита не знал, но был рад, что может
уединится в комнате и заниматься своими делами, никому не мешая: комната
Толи находилась напротив. Сами же хозяева жили в третьей комнате, в конце
коридора, За общей гостиной. - где стояли телевизор, старенькое пианино и
сервант.
Комната Сухова была по-спартански голой: стол, кровать, стул, шкаф.
Зато хватало места и на обработку като - комплекса упражнений, и на
занятия со снарядами, в основном - гантелями, поясным эспандером и
подвесным турником.
Такэда побыл в Хабаровске с неделю и уехал, взяв слово с танцора, что
тот не сорвет "режим подводной лодки, лежащей в засаде на грунте". Инженер
все еще не терял надежды найти пресловутую Книгу Бездн.
Первое время Никита свято соблюдал "режим": ходил толькона
тренировки, а все остальное время проводил дома, занимаясь повторением
пройденного или читая книги, в том числе оставленные Толей философские
труды Лосева, Андреева, Бердяева, Шульгина и других. Но тоска по Ксении
скоро превратилась в физическое недомогание, и Сухов стал искать способы
отвлечения от этой напасти, самым привычным из которых был ночной клуб или
бар; в Хабаровске их хватало. Слать письмо Ксении он побоялся, да и Такэда
пообещал привезти весточку от нее или хотя бы открытку.
День шел за днем, "печать зла" о себе не напоминала, звезда на плече
молчала, и Никита поневоле втянулся в ритм ежедневных тренировок, не
забывая об акробатике. Так он однажды поразил товаращей по группе тройным
сальто и рондадом с переходом на шпагат. Тоска по танцу тоже давала о себе
знать, но он терпел, мечтая когда-нибудь "показать класс". В доме Ивлевых
он тоже не мог танцевать открыто, да и комната для балетной танцевальной
программы не подходила.
Затем его озарило, и после недолгих колебаний он предложил свои
услуги в качестве солиста в казино "Бомонд", забыв об осторожности, и
вспоминая случившееся в Москве, за тысячи километров отсюда, чуть ли не
как миф. Уговорил он себя тем, что запас денег, заработанных в прежней
жизни, был не вечным.
Танцевал Никита в казино три раза в неделю, по вечерам, но слава о
танцоре разлетелась по городу быстро, и в дни его выступлений "Бомонд"
заполнялся до отказа. Никита повеселел: после длительного перерыва он
наконец-то нашел свою стихию, помогавшую скрасить жизнь. Но спустя два
месяца, в течение которых от Такэды не было ни слуху, ни духу, ситуация
изменилась.
Во-первых, пришло письмо от Ксении (Толя все же нашел ее и Дал
адрес), прочитав которое Никита едва не сорвался с места и не помчался в
Москву. Во-вторых, Красильников узнал о ночной жизни подопечного и
потребовал ее прекратить, обратив внимание на усталость последнего,
мешающую работать в полную силу. На инструкции Такэды он ссылаться не
стал, но аккуратно провожал ученика с тренировок до дома, оставаясь
незамеченным. В-третьих.
Сухов почувствовал дуновение посторонней силы. В результате
интенсивных занятий по концентрации внутренней энергии внимание и
чувствительность его обострились, и ему показалось, что кто-то начал
следить за ним - слепо, не видя, на уровне психического контакта. Точку
поставило происшествие в казино.
В этот вечер начала ноября, холодный и дождливый, в казино заявились
воротилы местного бизнеса: президент Дальневосточного филиала Инкомбанка,
директор колбасной фабрики, сопрезидент японо-российской коммерческой
фирмы "Хацюмэ", и с ними три десятка "крутых" парней - телохранители,
приятели, девицы. Перед публикой Никита выступать не любил, но платили ему
хорошо, и делать было нечего, приходилось танцевать. К двенадцати ночи он
вымотался, танцуя по заказам: "Генацвале, держи. - Кто-нибудь из свиты
бизнесменов совал ему десятитысячную банкноту. - Танцуй хараппу". И Никита
танцевал.
Но без четверти двенадцать он решительно отодвинул ведущего и заявил
в микрофон, что просит уважаемых гостей "не гнать лошадей", программа
закончена. Однако гости, подогретые обильными возлияниями, продолжали
кричать "бис" и совать деньги, требуя продолжения. Сухов пожал плечами и
сошел со сцены, и наткнулся на коренастого крепыша в светлом костюме с
гвоздикой в петлице. Это был один из друзей Шавеля, президента Инкомбанка,
а может, не друзей, а компаньонов.
- Танцуй, малый, - сказал он хрипло, протягивая пачку долларов. -
Плачу "зелеными". Но уйдешь по моему сигналу.
Никита побагровел: в таком тоне с ним еще не разговаривали.
Однако сдержался.
- Прошу прощения, мистер, но программа закончена.
Сбоку подсунулся владелец казино Голдман, рыхлый, вечно потеющий,
лысый, как колено.
- Володя, не ерепенься, попрыгай еще полчасика. Гости просят, нельзя
отказывать.
Сухов заколебался было, но коренастый повел себя в прежней манере:
- Куда он денется? Еще не родился такой оригинал, который отказал бы
Щавелю. И мне.
- Этот оригинал я. - Никита сбросил с локтя пухлую руку Голдмана и
направился к двери за стойкой бара.
За спиной раздался злой хрип коренастого, тенорок владельца казино,
еще чьи-то голоса, но танцора никто не остановил. Зато его встретили за
дверью казино, в переулке.
Никита ощутил толчок в сердце: вспомнились прежние столкновения,
инициированные "печатью зла". Неужели она снова нашла его? Несмотря на все
ухищрения скрыться, замаскироваться, выйти из "круга устойчивого интереса"
парней СС? Или все объясняется вполне прозаически: местные мафиози решили
наказать строптивого танцоришку?..
Итак, трое... нет, больше. Сухов привычно собрался, концентрируя
внимание. Он уже научился пользоваться резервами внутренней энергии
организма, но применять свое знание еще не приходилось.
Значит, трое - впереди, еще двое - за кустами, справа. Эти наиболее
опасны, потому что вооружены, И все же это не засада "свиты Сатаны", а тем
более не ЧК.
- Ты что возомнил о себе, танцор? - пренебрежительно сказал один из
троих, самый высокий; одеты все трое были в одинаковые серые плащи и
шляпы. - Мало платят? Что за капризы? Шеф остался очень недоволен, а за
это наказывают.
- Что ты с ним церемонишься. Жердь, - вмешался второй, пониже, с
волосами до бровей. - Он думает, если накачал мускулы, значит имеет право
хамить. Он нуль, и пусть знает, что нуль!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195