Примеч. пере-
водчика.
будто я стараюсь исключить историю из интерпретации языка,
был справедлив. Историческое языковедение само все более и
более чувствует потребность в психологическом объяснении и
поэтому видит себя вынужденным обращать внимание на дей-
ствующие еще и в современном языке силы новообразования и
изменения; именно по этой причине, к счастью, исчезло, нако-
нец, некогда облюбованное историками языка представление о
таинственном, непостижимом для нас первобытном состоянии,
послужившем исходным пунктом всякого исторического разви-
тия. Сам Герман Пауль в своих <Рг1п21р1еп йег вргасЬ^еасМсЬ^е>
указал на то, насколько богатые данные можем мы извлечь из
фактов живых языков; в этом его особая заслуга. Однако с этим
плодотворным для дальнейшей работы указанием лишь отчасти
согласуется его методологический основной принцип, согласно
которому современный нам фазис развития языка нужно интер-
претировать, исходя исключительно из истории. Этот принцип
нуждается в дополнении через свое обращение: прошлое языка
можно понять, лишь исходя из мотивов, определяющих также
его настоящее. Но каким образом, не прибегая к психологии,
возможно умозаключать обратно к этим, большей частью психи-
ческим, мотивам, это для меня непонятно.
Несколько односторонний историзм, - в свое время вполне
принятый в языковедении, да и в настоящее время иногда при-
меняемый там, где он не устарел еще благодаря хотя бы ценным
работам германистов, нередко ведет, к сожалению, к дальней-
шей односторонности: индогерманист принимает во внимание в
своей области разве еще работу специалиста по семитическим
языкам, и обратно. Другие области языковедения, в особенности
языки так называемых первобытных народов, не считаются до-
стойными внимания, потому что они будто бы <не имеют ис-
тории>. Однако это утверждение не выдерживает критики. Ко-
нечно, опирающаяся на более или менее надежные свидетельства
история у многих из этих народов, о языке которых идет здесь
речь, охватывает собою лишь очень незначительный период
прошлого. Но разве мы знаем историю индогерманцев того вре-
мени, к которому относится древнейшая история их языков?
Наоборот, большая часть заключений наших относительно этого
первобытного времени сделана, как известно, на основании ана-
лиза языка. История языка и история народа - далеко не одно
В. Вундт <Проблемы психологии народов>
и то же. Источники истории языка даны нам, независимо от
всякой традиции в различии диалектов, в отношении известного
языка к другим, наконец, отчасти в допускающих доказатель-
ство изменениях, которым язык подвергся в начальные стадии
своего развития. Но в этом смысле слова мы располагаем ис-
торией языка не только культурных народов, так как ценные
вклады в нее вносят также многочисленные языки первобытных
народов благодаря многим сравнительным лингвистическим ис-
следованиям, не уступающим уже существенно в строгости мето-
дологии аналогичным отраслям индогерманской филологии.
Я напомню лишь из опубликованных в последние годы работ
труды К. Мейнгофа о наречиях группы банту, Д. Вестерма-
на о языке того-негров (Еууе-ЗргасЬе) и языке фульфульде,
П. В. Шмидта о языках и наречиях Индонезии и Океании и мн.
др. Языки первобытных народов, как ни уступают они во многих
отношениях более богатым языкам культурных наций, в одном
отношении во всяком случае представляются бесконечно более
удобными для психологического исследования: во многих формах
выражения понятий в них чаще замечается еще сродство между
звуком и его значением, чем это бывает в языках культурных
народов. Первобытные языки часто еще сохраняют на себе отпеча-
ток той стадии развития языка, на которой непосредственно из
интуиции возникающее стремление к словообразованию чаще
проявляется в своей нетронутой, не искаженной традицией и
культурой силе, как это до известной степени можно наблюдать
даже в нашем народном языке в его отношении к литературному.
Прежде всего в тех случаях, когда ставится вопрос о <проис-
хождении языка>, не следует поэтому, по моему мнению, игнори-
ровать эти, - несмотря на долгий период развития, который и
они имеют за собой, - все же во многих отношениях более перво-
бытные и до известной степени более наивные формы речи.
Племени Фула, пулло=коричневый, феллата, феллани в централь-
ном и западном Судане. Примеч. переводчика.
III
ИНДИВИДУУМ И НАЦИЯ
1. ИНДИВИДУАЛИЗМ В ПРЕДАНИИ И В ИСТОРИИ
Существует естественная, всюду распространеиная, характерная
для наивного миропонимания склонность приписывать всякое
ценное или важное, значительное изобретение - личности как
творцу его. Так, уже первобытный миф создает образ <спасителя
человечества>, который принес огонь, изобрел оружие и орудия,
ввел религиозные церемонии, культ. События, почему-либо
глубже запечатлевшиеся в народной памяти, сага также связы-
вает с именами отдельных героев. Еще у китайцев их былые
властители считались творцами их древнейшей культуры, в за-
мечательном слиянии образов мифического спасителя и сказоч-
ного героя. Один из этих властителей создал, по китайскому
преданию, язык, другой изобрел письмо, третий ввел земледе-
лие. В более поздние времена место этих былинных героев за-
ступает избранный народ. Так, например, библейское сказание о
творении мира и о временах патриархов столь же идет навстречу
первобытной потребности в объяснении, сколько само, в свою
очередь, служит главной опорой подобных представлений. В
глазах современной науки, правда, эта роль израильского народа
давно сыграна; но среди других древних народов Востока и до
наших дней находятся преемники израильтян в притязаниях на
звание первого культурного народа. Различие - не в пользу
этих последующих народов - лишь в том, что ни один из них не
мог столь неоспоримо, как народ Ветхого Завета, утверждать
свое право на первенство. Кроме того, мнения о том, где зароди-
лась культура, менялись, по большей части, сообразно с тем,
куда направлялись исследования заинтересованных ученых или,
В. Вундт <Проблемы психологии народов>
Индивидуализм, в предании и в истории
в тех случаях, когда отдельный взгляд приобретал большое рас-
пространение, сообразно с той страной, на которую в данный
момент было обращено внимание ученого мира. Таким образом,
Индия, Египет, Вавилония последовательно считались колыбе-
лью высших духовных приобретений человечества, отчасти же
считаются и до сих пор. Конечно, эта смена воззрений имеет
полное оправдание в результатах прогрессирующего изучения
древности.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95
водчика.
будто я стараюсь исключить историю из интерпретации языка,
был справедлив. Историческое языковедение само все более и
более чувствует потребность в психологическом объяснении и
поэтому видит себя вынужденным обращать внимание на дей-
ствующие еще и в современном языке силы новообразования и
изменения; именно по этой причине, к счастью, исчезло, нако-
нец, некогда облюбованное историками языка представление о
таинственном, непостижимом для нас первобытном состоянии,
послужившем исходным пунктом всякого исторического разви-
тия. Сам Герман Пауль в своих <Рг1п21р1еп йег вргасЬ^еасМсЬ^е>
указал на то, насколько богатые данные можем мы извлечь из
фактов живых языков; в этом его особая заслуга. Однако с этим
плодотворным для дальнейшей работы указанием лишь отчасти
согласуется его методологический основной принцип, согласно
которому современный нам фазис развития языка нужно интер-
претировать, исходя исключительно из истории. Этот принцип
нуждается в дополнении через свое обращение: прошлое языка
можно понять, лишь исходя из мотивов, определяющих также
его настоящее. Но каким образом, не прибегая к психологии,
возможно умозаключать обратно к этим, большей частью психи-
ческим, мотивам, это для меня непонятно.
Несколько односторонний историзм, - в свое время вполне
принятый в языковедении, да и в настоящее время иногда при-
меняемый там, где он не устарел еще благодаря хотя бы ценным
работам германистов, нередко ведет, к сожалению, к дальней-
шей односторонности: индогерманист принимает во внимание в
своей области разве еще работу специалиста по семитическим
языкам, и обратно. Другие области языковедения, в особенности
языки так называемых первобытных народов, не считаются до-
стойными внимания, потому что они будто бы <не имеют ис-
тории>. Однако это утверждение не выдерживает критики. Ко-
нечно, опирающаяся на более или менее надежные свидетельства
история у многих из этих народов, о языке которых идет здесь
речь, охватывает собою лишь очень незначительный период
прошлого. Но разве мы знаем историю индогерманцев того вре-
мени, к которому относится древнейшая история их языков?
Наоборот, большая часть заключений наших относительно этого
первобытного времени сделана, как известно, на основании ана-
лиза языка. История языка и история народа - далеко не одно
В. Вундт <Проблемы психологии народов>
и то же. Источники истории языка даны нам, независимо от
всякой традиции в различии диалектов, в отношении известного
языка к другим, наконец, отчасти в допускающих доказатель-
ство изменениях, которым язык подвергся в начальные стадии
своего развития. Но в этом смысле слова мы располагаем ис-
торией языка не только культурных народов, так как ценные
вклады в нее вносят также многочисленные языки первобытных
народов благодаря многим сравнительным лингвистическим ис-
следованиям, не уступающим уже существенно в строгости мето-
дологии аналогичным отраслям индогерманской филологии.
Я напомню лишь из опубликованных в последние годы работ
труды К. Мейнгофа о наречиях группы банту, Д. Вестерма-
на о языке того-негров (Еууе-ЗргасЬе) и языке фульфульде,
П. В. Шмидта о языках и наречиях Индонезии и Океании и мн.
др. Языки первобытных народов, как ни уступают они во многих
отношениях более богатым языкам культурных наций, в одном
отношении во всяком случае представляются бесконечно более
удобными для психологического исследования: во многих формах
выражения понятий в них чаще замечается еще сродство между
звуком и его значением, чем это бывает в языках культурных
народов. Первобытные языки часто еще сохраняют на себе отпеча-
ток той стадии развития языка, на которой непосредственно из
интуиции возникающее стремление к словообразованию чаще
проявляется в своей нетронутой, не искаженной традицией и
культурой силе, как это до известной степени можно наблюдать
даже в нашем народном языке в его отношении к литературному.
Прежде всего в тех случаях, когда ставится вопрос о <проис-
хождении языка>, не следует поэтому, по моему мнению, игнори-
ровать эти, - несмотря на долгий период развития, который и
они имеют за собой, - все же во многих отношениях более перво-
бытные и до известной степени более наивные формы речи.
Племени Фула, пулло=коричневый, феллата, феллани в централь-
ном и западном Судане. Примеч. переводчика.
III
ИНДИВИДУУМ И НАЦИЯ
1. ИНДИВИДУАЛИЗМ В ПРЕДАНИИ И В ИСТОРИИ
Существует естественная, всюду распространеиная, характерная
для наивного миропонимания склонность приписывать всякое
ценное или важное, значительное изобретение - личности как
творцу его. Так, уже первобытный миф создает образ <спасителя
человечества>, который принес огонь, изобрел оружие и орудия,
ввел религиозные церемонии, культ. События, почему-либо
глубже запечатлевшиеся в народной памяти, сага также связы-
вает с именами отдельных героев. Еще у китайцев их былые
властители считались творцами их древнейшей культуры, в за-
мечательном слиянии образов мифического спасителя и сказоч-
ного героя. Один из этих властителей создал, по китайскому
преданию, язык, другой изобрел письмо, третий ввел земледе-
лие. В более поздние времена место этих былинных героев за-
ступает избранный народ. Так, например, библейское сказание о
творении мира и о временах патриархов столь же идет навстречу
первобытной потребности в объяснении, сколько само, в свою
очередь, служит главной опорой подобных представлений. В
глазах современной науки, правда, эта роль израильского народа
давно сыграна; но среди других древних народов Востока и до
наших дней находятся преемники израильтян в притязаниях на
звание первого культурного народа. Различие - не в пользу
этих последующих народов - лишь в том, что ни один из них не
мог столь неоспоримо, как народ Ветхого Завета, утверждать
свое право на первенство. Кроме того, мнения о том, где зароди-
лась культура, менялись, по большей части, сообразно с тем,
куда направлялись исследования заинтересованных ученых или,
В. Вундт <Проблемы психологии народов>
Индивидуализм, в предании и в истории
в тех случаях, когда отдельный взгляд приобретал большое рас-
пространение, сообразно с той страной, на которую в данный
момент было обращено внимание ученого мира. Таким образом,
Индия, Египет, Вавилония последовательно считались колыбе-
лью высших духовных приобретений человечества, отчасти же
считаются и до сих пор. Конечно, эта смена воззрений имеет
полное оправдание в результатах прогрессирующего изучения
древности.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95