..>
Ренцо находился в самой середине толпы. Услышав это кро-
вавое предложение, он почувствовал ужас; что касается грабежа,
то он не мог сказать, хорошо ли это или дурно при такого рода
обстоятельствах, но мысль о человекоубийстве внушала ему
страшный ужас. Хотя, повинуясь всеобщему возбуждению, на-
ходящемуся в зависимости от народного бедствия, он был более,
чем уверен, что наместник - главная причина голода и ярый
враг бедных, тем не менее, услышав случайно в толпе несколько
Психофизиология толпы
слов, выражавших желание употребить все усилия, чтобы его
спасти, он тотчас дал себе слово помочь доброму делу...
Какой-то старик, сверкая дикими, горящими глазами, потря-
сал в воздухе молотком, веревкой и четырьмя большими гвоздя-
ми, которыми, по его словам, он хочет прибить наместника к
дверям собственного дома, убив его чем попало. <Стыдись!> -
закричал Ренцо, испугавшись этих слов и большого числа лиц,
им сочувствующих; но подбодренный другими, которые умолк-
ли, выказывая такой же ужас, он продолжал: <Стыдись! Ты хо-
чешь сделать нас палачами? Убить христианина? Как же вы
хотите, чтобы Бог дал нам хлеба, если мы совершаем такие
страшные вещи? Он пошлет нам не хлеб, а свои молнии!> <Ах
ты, собака! Ах, изменник отечеству!> - кричал, кружась как
бешенный около Ренцо, один из тех, кто, несмотря на шум, мог
понять эти высоконравственные слова. - <Сюда, сюда! Вот пе-
реодетый в крестьянское платье клеврет наместника; вот шпион;
взять его!..> Вокруг него стали раздаваться сотни голосов:
<Что?.. Где?.. Кто?.. Слуга наместника... Шпион.. Наместник в
крестьянском платье, желающий спастись... Где он?.. Лови, бей
его!.> Ренцо замолк: он был уничтожен; он хотел исчезнуть;
несколько лиц, его окружавших, закрыли его собой, стараясь
заглушить дышащие ненавистью к убийствам голоса более силь-
ными криками со своей стороны. Но что его спасло, так это кри-
ки: места! места! раздавшиеся впереди его...>
Огромное большинство лиц находится в одинаковых с Ренцо
обстоятельствах, и, если сравнение не покажется чересчур сме-
лым, я скажу, что большая часть добрых людей, находясь сре-
ди разъяренной толпы, должна, благодаря роковому закону пси-
хического мимизма, вести себя так, как и те, которые их ок-
ружают.
Подобно тому как некоторые животные, чтобы избежать глаз
своих врагов и таким образом спастись, принимают окраску сре-
ды, в которой живут, точно также и люди, избегая преследова-
ний и побоев, тоже перенимают нравственную окраску от окру-
жающих, т. е. они кричат все то, чего хотят другие, и делают то,
к чему увлекает их общее течение.
Итак, если все это верно, то нетрудно понять, почему дурные
страсти одерживают в толпе верх, уничтожая всякое доброе на-
чинание меньшинства.
С. Сигеле <Преступная толпа>
Но кроме тех заключений, которые мы только что вывели,
есть еще одно, еще лучше объясняющее преобладание диких
инстинктов.
Мы объяснили, как мне по крайней мере кажется, каким об-
разом распространяется на большое число лиц какое-нибудь ду-
шевное состояние, зародившееся и проявляющееся сначала в
каком-нибудь одном индивиде. Допустим, что этим душевным
состоянием будет гнев или ярость; в одно мгновенье лицо и
осанка всякого индивида примут выражение гнева, имеющего в
себе некоторую степень напряженности и трагизма.
Не следует думать, что это последнее состояние только кажу-
щееся, внешнее: реальное душевное состояние следует непосред-
ственно за выражающими его внешними движениями даже и
тогда, когда эти движения производятся вначале только умыш-
ленно. Мы можем вообразить себе известное душевное состояние,
не испытывая его на самом деле; но мы не можем остаться ин-
дифферентными в том случае, когда проявляем его наружу.
Так как всякое состояние сознания, по словам Рибо , сопро-
вождается определенными телесными движениями, которые яв-
ляются не только его следствием, но необходимым условием, то
между состоянием сознания и его внешними проявлениями
всегда существует взаимное отношение в том смысле, что пер-
вое не может появиться без того, чтобы не произвести вторых,
и наоборот.
<Когда, закрыв глаза, - говорит Ланге, - мы станем думать о
карандаше, то прежде всего делаем слабое движение глазами,
соответствующее прямой линии, и часто замечаем легкие дви-
жения в руке, как будто бы мы желаем прикоснуться к каран-
дашу>.
Для абстрактных представлений Штриккер весьма убедитель-
ным образом доказал существование внутренних слов', каждый,
делая внимательно на себе самом опыт, может заметить, что
когда он думает о чем-либо отвлеченном, то молча, про себя,
произносит выражающее эту отвлеченность слово или, по мень-
шей мере, чувствует большое желание его произнести.
<.Психология внимания*, 2-е изд.
Психофизиология толпы
Бен, резюмируя сказанное Ланге и Штриккером, сказал, что
мыслить - значит удерживаться от слов и поступков.
Наконец тысяча опытов доказывает, что движение и образ -
нераздельны:
<Лица, - говорит Рибо, - бросающаеся в пропасть из страха
туда упасть; те, которые наносят себе порезы бритвой, из
страха обрезаться, и известное всем чтение мыслей, представ-
ляющее не что иное, как чтение мускульных сокращений, - все
этокажется обществу странным только потому, что послед-
нему неизвестен основной психологический закон, по которому
всякий образ заключает в себе стремление вызвать известное
движение>.
Равным образом и всякое движение имеет стремление вызвать
известный образ. Было уже сказано, что мысль это - недозрелое
действие. Я полагаю, что аналогичным образом можно сказать,
что внешнее действие это - зарождающаяся мысль.
<Обыкновенное мускульное движение, - весьма удачно замечает
Маудсли, - является не только проявлением страсти, но скорее
даже ее основным элементом. Выразите на вашем лице какое-
нибудь душевное состояние - гнев ли, удивление или злобу - и
в вас не преминет появиться это именно состояние, и совер-
шенно напрасно старание испытать какое-нибудь чувство в то
время, когда черты, вашего лица выражают совершенно другое
душевное состояние>.
<Подобно тому, - совершенно то же писал и Эспинас, - как че-
ловек, держащий рапиру во время обыкновенного фехтования,
понемногу возбуждается и испытывает некоторые чувства,
похожые на те, которые бывают во время серьезного поединка;
точно так же, как замагнетизированный субъект проходит че-
рез все состояния, соответствующие позам, которые застав-
ляют его принимать, принижаясь, когда его заставляют стать
на колени, и распаляясь гневом, когда его дразнят, - совершен-
но так же и животные внезапно испытывают те состояния,
внешние признаки которых они воспроизводят.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95
Ренцо находился в самой середине толпы. Услышав это кро-
вавое предложение, он почувствовал ужас; что касается грабежа,
то он не мог сказать, хорошо ли это или дурно при такого рода
обстоятельствах, но мысль о человекоубийстве внушала ему
страшный ужас. Хотя, повинуясь всеобщему возбуждению, на-
ходящемуся в зависимости от народного бедствия, он был более,
чем уверен, что наместник - главная причина голода и ярый
враг бедных, тем не менее, услышав случайно в толпе несколько
Психофизиология толпы
слов, выражавших желание употребить все усилия, чтобы его
спасти, он тотчас дал себе слово помочь доброму делу...
Какой-то старик, сверкая дикими, горящими глазами, потря-
сал в воздухе молотком, веревкой и четырьмя большими гвоздя-
ми, которыми, по его словам, он хочет прибить наместника к
дверям собственного дома, убив его чем попало. <Стыдись!> -
закричал Ренцо, испугавшись этих слов и большого числа лиц,
им сочувствующих; но подбодренный другими, которые умолк-
ли, выказывая такой же ужас, он продолжал: <Стыдись! Ты хо-
чешь сделать нас палачами? Убить христианина? Как же вы
хотите, чтобы Бог дал нам хлеба, если мы совершаем такие
страшные вещи? Он пошлет нам не хлеб, а свои молнии!> <Ах
ты, собака! Ах, изменник отечеству!> - кричал, кружась как
бешенный около Ренцо, один из тех, кто, несмотря на шум, мог
понять эти высоконравственные слова. - <Сюда, сюда! Вот пе-
реодетый в крестьянское платье клеврет наместника; вот шпион;
взять его!..> Вокруг него стали раздаваться сотни голосов:
<Что?.. Где?.. Кто?.. Слуга наместника... Шпион.. Наместник в
крестьянском платье, желающий спастись... Где он?.. Лови, бей
его!.> Ренцо замолк: он был уничтожен; он хотел исчезнуть;
несколько лиц, его окружавших, закрыли его собой, стараясь
заглушить дышащие ненавистью к убийствам голоса более силь-
ными криками со своей стороны. Но что его спасло, так это кри-
ки: места! места! раздавшиеся впереди его...>
Огромное большинство лиц находится в одинаковых с Ренцо
обстоятельствах, и, если сравнение не покажется чересчур сме-
лым, я скажу, что большая часть добрых людей, находясь сре-
ди разъяренной толпы, должна, благодаря роковому закону пси-
хического мимизма, вести себя так, как и те, которые их ок-
ружают.
Подобно тому как некоторые животные, чтобы избежать глаз
своих врагов и таким образом спастись, принимают окраску сре-
ды, в которой живут, точно также и люди, избегая преследова-
ний и побоев, тоже перенимают нравственную окраску от окру-
жающих, т. е. они кричат все то, чего хотят другие, и делают то,
к чему увлекает их общее течение.
Итак, если все это верно, то нетрудно понять, почему дурные
страсти одерживают в толпе верх, уничтожая всякое доброе на-
чинание меньшинства.
С. Сигеле <Преступная толпа>
Но кроме тех заключений, которые мы только что вывели,
есть еще одно, еще лучше объясняющее преобладание диких
инстинктов.
Мы объяснили, как мне по крайней мере кажется, каким об-
разом распространяется на большое число лиц какое-нибудь ду-
шевное состояние, зародившееся и проявляющееся сначала в
каком-нибудь одном индивиде. Допустим, что этим душевным
состоянием будет гнев или ярость; в одно мгновенье лицо и
осанка всякого индивида примут выражение гнева, имеющего в
себе некоторую степень напряженности и трагизма.
Не следует думать, что это последнее состояние только кажу-
щееся, внешнее: реальное душевное состояние следует непосред-
ственно за выражающими его внешними движениями даже и
тогда, когда эти движения производятся вначале только умыш-
ленно. Мы можем вообразить себе известное душевное состояние,
не испытывая его на самом деле; но мы не можем остаться ин-
дифферентными в том случае, когда проявляем его наружу.
Так как всякое состояние сознания, по словам Рибо , сопро-
вождается определенными телесными движениями, которые яв-
ляются не только его следствием, но необходимым условием, то
между состоянием сознания и его внешними проявлениями
всегда существует взаимное отношение в том смысле, что пер-
вое не может появиться без того, чтобы не произвести вторых,
и наоборот.
<Когда, закрыв глаза, - говорит Ланге, - мы станем думать о
карандаше, то прежде всего делаем слабое движение глазами,
соответствующее прямой линии, и часто замечаем легкие дви-
жения в руке, как будто бы мы желаем прикоснуться к каран-
дашу>.
Для абстрактных представлений Штриккер весьма убедитель-
ным образом доказал существование внутренних слов', каждый,
делая внимательно на себе самом опыт, может заметить, что
когда он думает о чем-либо отвлеченном, то молча, про себя,
произносит выражающее эту отвлеченность слово или, по мень-
шей мере, чувствует большое желание его произнести.
<.Психология внимания*, 2-е изд.
Психофизиология толпы
Бен, резюмируя сказанное Ланге и Штриккером, сказал, что
мыслить - значит удерживаться от слов и поступков.
Наконец тысяча опытов доказывает, что движение и образ -
нераздельны:
<Лица, - говорит Рибо, - бросающаеся в пропасть из страха
туда упасть; те, которые наносят себе порезы бритвой, из
страха обрезаться, и известное всем чтение мыслей, представ-
ляющее не что иное, как чтение мускульных сокращений, - все
этокажется обществу странным только потому, что послед-
нему неизвестен основной психологический закон, по которому
всякий образ заключает в себе стремление вызвать известное
движение>.
Равным образом и всякое движение имеет стремление вызвать
известный образ. Было уже сказано, что мысль это - недозрелое
действие. Я полагаю, что аналогичным образом можно сказать,
что внешнее действие это - зарождающаяся мысль.
<Обыкновенное мускульное движение, - весьма удачно замечает
Маудсли, - является не только проявлением страсти, но скорее
даже ее основным элементом. Выразите на вашем лице какое-
нибудь душевное состояние - гнев ли, удивление или злобу - и
в вас не преминет появиться это именно состояние, и совер-
шенно напрасно старание испытать какое-нибудь чувство в то
время, когда черты, вашего лица выражают совершенно другое
душевное состояние>.
<Подобно тому, - совершенно то же писал и Эспинас, - как че-
ловек, держащий рапиру во время обыкновенного фехтования,
понемногу возбуждается и испытывает некоторые чувства,
похожые на те, которые бывают во время серьезного поединка;
точно так же, как замагнетизированный субъект проходит че-
рез все состояния, соответствующие позам, которые застав-
ляют его принимать, принижаясь, когда его заставляют стать
на колени, и распаляясь гневом, когда его дразнят, - совершен-
но так же и животные внезапно испытывают те состояния,
внешние признаки которых они воспроизводят.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95