<Плюнет он, что ли, иль высморкнет нос, - вы за
ним тоже> .
Иначе обстоит дело в католической церкви. Каждый христиа-
нин любит Христа как свой идеал; вследствие идентификации он
чувствует себя связанным с другими христианами. Кроме того,
он должен идентифицироваться с Христом и любить других
христиан так, как их любил Христос. Следовательно, церковь
требует в обоих случаях дополнения либидинозной позиции,
которая создается благодаря массе: идентификация должна при-
соединяться к тем случаям, где произошел выбор объекта, а объ-
ектная любовь должна присоединяться к тем случаям, где су-
ществует идентификация. Это - безусловно выходит за пределы
конституции массы; можно быть хорошим христианином и в то
Же время быть далеким от идеи поставить себя на место Христа,
Перевод Л. Мея.
186 3. Фрейд <Психология масс и анализ человеческого <л^
любить подобно ему всех людей. Простой смертный не решаетс<1
приписать себе величие духа и силу любви Спасителя. Но >д>1
дальнейшее развитие распределения либидо в массе является^
вероятно, моментом, благодаря которому христианство претенду-.1
ет на высшую нравственность. А
Б. Мы сказали, что в духовном развитии человечества можно^
было бы указать момент, когда для индивидов произошел про.?
гресс от массовой психологии к индивидуальной. ^
Нижеследующее написано под влиянием обмена мыслей с КапЬ'ом. ^
^
Для этого мы должны вкратце вернуться к мифу об отце пер.^
вобытной орды. Он впоследствии был превознесен до творца ми-
ра, и по праву, так как он сотворил всех своих сыновей, соста-
вивших первую массу. Он был идеалом для каждого из них в^
отдельности, его боялись и в то же время почитали; из этого'>
впоследствии родилось понятие табу. Эта толпа собралась одна-,1
жды вместе, убила отца и растерзала его. Никто из участников^
победившей массы не мог занять его место, а если кто-нибудь из^
них сделал бы это, то борьба возобновилась бы до тех пор, пок^1
они поняли бы, что все они должны отказаться от отцовского на-1
следства. Тогда они образовали тотемистическую братскую общи->
ну, связанную одними и теми же правами и тотемистическими,
запретами, которые хранили память о злодеянии и должны был^
искупить его. Но недовольство создавшимся положением осталось'
и стало источником новых перемен. Люди, связанные в братскую^
массу, постепенно приблизились к воссозданию старого положе-,
ния на новый лад, мужчина опять стал главой семьи и перестал
признавать господство женщины, установившееся в тот период,
времени, когда не было отца. В виде компенсации он признал.]
тогда материнские божества, жрецы которых были кастрированы,
для того, чтобы оградить мать; пример этот был дан первобытной1
орде отцом; однако новая семья была только тенью старой, отцов,,
было много и каждый был ограничен правами другого. 1
Тогда страстная тоска о недостающем отце могла побудить
индивида освободиться от массы и занять место отца. Тот, кто
сделал это, был первым эпическим поэтом; он достиг этого в
своей фантазии. Этот поэт извратил действительность в духе
своего страстного желания. Он создал героический миф. Героем
Пополнение
был тот, кто сам один убил отца, фигурирующего еще в мифе в
качестве тотемистического чудовища. Как отец был первым
идеалом мальчика, так поэт создал теперь в герое, заменяющем
отца, первый <Я>-идеал. Примером привязанности к герою по-
служил, вероятно, младший сын, любимец матери, которого она
защищала от ревнивых проявлений отца и который во времена
первобытной орды был последователем отца. В ложном опоэти-
зировании первобытного времени женщина, бывшая призом и
соблазном для убийства, стала причиной и подстрекательницей
преступления.
Герой совершает сам, один то деяние, на которое способна,
конечно, лишь вся орда в целом. Тем не менее эта сказка сохра-
нила, по замечанию КапУа, явные следы скрываемого положе-
ния вещей. Так, часто описывается, как герой, которому пред-
стоит разрешение трудной задачи (в большинстве случаев это
младший сын, нередко он притворяется в присутствии суррогата
отца глупым, т. е. не представляется для него опасным), разре-
шает все же эту задачу лишь с помощью кучки маленьких жи-
вотных (муравьи, пчелы). Это - братья, составлявшие перво-
бытную орду, подобно тому, как и в символике сновидений насе-
комые, паразиты обозначают братьев и сестер (презрительно: как
маленькие дети). Кроме того, в каждой из задач в мифе и сказке
легко распознать замену героического поступка.
Итак, миф является шагом, с помощью которого индивид вы-
ступает из массовой психологии. Первый миф был, безусловно,
психологическим, героическим мифом; миф о вселенной должен
был появиться гораздо позднее. Поэт, сделавший этот шаг и
освободившийся, таким образом, от массы в своей фантазии,
умеет, согласно другому замечанию Кап1с'а, найти обратный
путь к ней. Он идет к этой массе и рассказывает ей о подвигах
своего героя, созданных им. Этот герой является в основе ни кем
иным, как им самим.
Таким образом, он снисходит до реальности и поднимает своих
слушателей до фантазии. Слушатели же понимают поэта, они мо-
гут идентифицироваться с героем на основе одинакового страст-
ного отношения к первобытному отцу .
' Ср. Напз 8асЬ5 V. Оетешзате Та^гаите, Аи^оге^ега^ ешеа Уог-
^га^8 аи1 Дет VI р8усЬоапа1у118сЬеп Копртеаз ип Наа^, 1920. <<Тп^ета-
йопа1е 2е118сЬпй ^йг РаусЬоапа1у8е>, VI, 1920.
188
3. Фрейд <Психология масс и анализ человеческого <Я>
Ложь героического мифа достигает своего кульминационного
пункта в обожествлении героя. Вероятно, обожествленный герой
существовал раньше, чем бог-отец, он был предшественником
возвращения отца как божества. Ряд богов проходил хронологи-
чески так: богиня-мать - герой - бог-отец. Но лишь с возвы-
шением первобытного отца, который никогда не может быть
забыт, божество получило те черты, которые мы видим в нем
еще ныне.
В этом сокращенном изложении пришлось отказаться от материала из
саг, мифов, сказок, истории нравов и т. д., который можно было бы
использовать для обоснования этой конструкции.
В. Мы много говорили здесь о прямых сексуальных влечениях
и о заторможенных в смысле цели сексуальных влечениях, и мы
надеемся, что это подразделение не встретит большого сопротив-
ления. Однако подробное обсуждение этого вопроса будет не
лишним даже в том случае, если оно повторит отчасти уже ска-
занное нами раньше.
Первым, но вместе с тем наилучшим примером сексуальных
влечений, заторможенных в смысле цели, явилось для нас либи-
динозное развитие ребенка. Все те чувства, какие ребенок питает
к своим родителям и к опекающим его лицам, укладываются без
натяжки в желания, дающие выражение сексуальному стремле-
нию ребенка.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95
ним тоже> .
Иначе обстоит дело в католической церкви. Каждый христиа-
нин любит Христа как свой идеал; вследствие идентификации он
чувствует себя связанным с другими христианами. Кроме того,
он должен идентифицироваться с Христом и любить других
христиан так, как их любил Христос. Следовательно, церковь
требует в обоих случаях дополнения либидинозной позиции,
которая создается благодаря массе: идентификация должна при-
соединяться к тем случаям, где произошел выбор объекта, а объ-
ектная любовь должна присоединяться к тем случаям, где су-
ществует идентификация. Это - безусловно выходит за пределы
конституции массы; можно быть хорошим христианином и в то
Же время быть далеким от идеи поставить себя на место Христа,
Перевод Л. Мея.
186 3. Фрейд <Психология масс и анализ человеческого <л^
любить подобно ему всех людей. Простой смертный не решаетс<1
приписать себе величие духа и силу любви Спасителя. Но >д>1
дальнейшее развитие распределения либидо в массе является^
вероятно, моментом, благодаря которому христианство претенду-.1
ет на высшую нравственность. А
Б. Мы сказали, что в духовном развитии человечества можно^
было бы указать момент, когда для индивидов произошел про.?
гресс от массовой психологии к индивидуальной. ^
Нижеследующее написано под влиянием обмена мыслей с КапЬ'ом. ^
^
Для этого мы должны вкратце вернуться к мифу об отце пер.^
вобытной орды. Он впоследствии был превознесен до творца ми-
ра, и по праву, так как он сотворил всех своих сыновей, соста-
вивших первую массу. Он был идеалом для каждого из них в^
отдельности, его боялись и в то же время почитали; из этого'>
впоследствии родилось понятие табу. Эта толпа собралась одна-,1
жды вместе, убила отца и растерзала его. Никто из участников^
победившей массы не мог занять его место, а если кто-нибудь из^
них сделал бы это, то борьба возобновилась бы до тех пор, пок^1
они поняли бы, что все они должны отказаться от отцовского на-1
следства. Тогда они образовали тотемистическую братскую общи->
ну, связанную одними и теми же правами и тотемистическими,
запретами, которые хранили память о злодеянии и должны был^
искупить его. Но недовольство создавшимся положением осталось'
и стало источником новых перемен. Люди, связанные в братскую^
массу, постепенно приблизились к воссозданию старого положе-,
ния на новый лад, мужчина опять стал главой семьи и перестал
признавать господство женщины, установившееся в тот период,
времени, когда не было отца. В виде компенсации он признал.]
тогда материнские божества, жрецы которых были кастрированы,
для того, чтобы оградить мать; пример этот был дан первобытной1
орде отцом; однако новая семья была только тенью старой, отцов,,
было много и каждый был ограничен правами другого. 1
Тогда страстная тоска о недостающем отце могла побудить
индивида освободиться от массы и занять место отца. Тот, кто
сделал это, был первым эпическим поэтом; он достиг этого в
своей фантазии. Этот поэт извратил действительность в духе
своего страстного желания. Он создал героический миф. Героем
Пополнение
был тот, кто сам один убил отца, фигурирующего еще в мифе в
качестве тотемистического чудовища. Как отец был первым
идеалом мальчика, так поэт создал теперь в герое, заменяющем
отца, первый <Я>-идеал. Примером привязанности к герою по-
служил, вероятно, младший сын, любимец матери, которого она
защищала от ревнивых проявлений отца и который во времена
первобытной орды был последователем отца. В ложном опоэти-
зировании первобытного времени женщина, бывшая призом и
соблазном для убийства, стала причиной и подстрекательницей
преступления.
Герой совершает сам, один то деяние, на которое способна,
конечно, лишь вся орда в целом. Тем не менее эта сказка сохра-
нила, по замечанию КапУа, явные следы скрываемого положе-
ния вещей. Так, часто описывается, как герой, которому пред-
стоит разрешение трудной задачи (в большинстве случаев это
младший сын, нередко он притворяется в присутствии суррогата
отца глупым, т. е. не представляется для него опасным), разре-
шает все же эту задачу лишь с помощью кучки маленьких жи-
вотных (муравьи, пчелы). Это - братья, составлявшие перво-
бытную орду, подобно тому, как и в символике сновидений насе-
комые, паразиты обозначают братьев и сестер (презрительно: как
маленькие дети). Кроме того, в каждой из задач в мифе и сказке
легко распознать замену героического поступка.
Итак, миф является шагом, с помощью которого индивид вы-
ступает из массовой психологии. Первый миф был, безусловно,
психологическим, героическим мифом; миф о вселенной должен
был появиться гораздо позднее. Поэт, сделавший этот шаг и
освободившийся, таким образом, от массы в своей фантазии,
умеет, согласно другому замечанию Кап1с'а, найти обратный
путь к ней. Он идет к этой массе и рассказывает ей о подвигах
своего героя, созданных им. Этот герой является в основе ни кем
иным, как им самим.
Таким образом, он снисходит до реальности и поднимает своих
слушателей до фантазии. Слушатели же понимают поэта, они мо-
гут идентифицироваться с героем на основе одинакового страст-
ного отношения к первобытному отцу .
' Ср. Напз 8асЬ5 V. Оетешзате Та^гаите, Аи^оге^ега^ ешеа Уог-
^га^8 аи1 Дет VI р8усЬоапа1у118сЬеп Копртеаз ип Наа^, 1920. <<Тп^ета-
йопа1е 2е118сЬпй ^йг РаусЬоапа1у8е>, VI, 1920.
188
3. Фрейд <Психология масс и анализ человеческого <Я>
Ложь героического мифа достигает своего кульминационного
пункта в обожествлении героя. Вероятно, обожествленный герой
существовал раньше, чем бог-отец, он был предшественником
возвращения отца как божества. Ряд богов проходил хронологи-
чески так: богиня-мать - герой - бог-отец. Но лишь с возвы-
шением первобытного отца, который никогда не может быть
забыт, божество получило те черты, которые мы видим в нем
еще ныне.
В этом сокращенном изложении пришлось отказаться от материала из
саг, мифов, сказок, истории нравов и т. д., который можно было бы
использовать для обоснования этой конструкции.
В. Мы много говорили здесь о прямых сексуальных влечениях
и о заторможенных в смысле цели сексуальных влечениях, и мы
надеемся, что это подразделение не встретит большого сопротив-
ления. Однако подробное обсуждение этого вопроса будет не
лишним даже в том случае, если оно повторит отчасти уже ска-
занное нами раньше.
Первым, но вместе с тем наилучшим примером сексуальных
влечений, заторможенных в смысле цели, явилось для нас либи-
динозное развитие ребенка. Все те чувства, какие ребенок питает
к своим родителям и к опекающим его лицам, укладываются без
натяжки в желания, дающие выражение сексуальному стремле-
нию ребенка.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95