- Что, уже? Кто это с вами?
- Наши офицеры-парашютисты.
- Слава Богу:
Под пологом воняло очень добротно. Мы забрались внутрь, танкист остался
снаружи - охранять. При свете синего фонарика мы осмотрелись. У заднего
борта фургона стоял немецкий пулемет, рядом сложены были три фаустпатрона.
Раненые лежали в теплых мешках на носилках.
- Где немец? - спросил я.
- Вот:- сержант показал.
Отто Ран выглядел плохо. Кожа, страшно сухая, обтягивала череп; глаза
ввалились. В уголках бескровных губ засохла пена.
- Отто, - позвал я. Он не отзыввался.
- Куда его ранило?
- В бок. Похоже, почка задета, - сказал тот, кто охранял раненых - Чарли.
- Вы санитар?
- Нет, сэр. Я ушел в армию из медицинского колледжа. С третьего курса.
- Значит, вы с лейтенантом коллеги. У нас с собой бинты и немного
пенициллина.
А о какой леди говорил сержант?
- Вот, сэр. Она из артистической бригады. Похоже, что крупозная
пневмония:
Вообще-то она актриса. И даже из Голливуда. Это мне другой парень из той
же машины сказал. Он уже умер. Их машину расстреляли танки.
Я посмотрел. Рот леди был раскрыт, она часто и хрипло дышала. Лицо ее
испачкано было густой коричневой мазью от обморожений. Я не видел ее
пятнадцать лет:
- Так, - сказал я. - А остальные раненые?
- Они легкие, сэр. Просто устали. Спят. - Он помолчал и добавил: -
Тяжелые уже умерли.
- Вам следовало сдаться в плен, - сказал я.
- Возможно, сэр. Но сначала мы надеялись выбраться, а потом стало некому
сдаваться. Потом появились эсэсовцы. Не ваффены, нет. Черные эсэссовцы. На
мотоциклах. И:
- Понятно, - сказал я.
- На знаю, сэр, понятно ли вам. Видите ли, я брал замок Ружмон. В
Нормандии.
Там были черные эсэсовцы и две тысячи беременных женщин. В подвале стоял
железный идол с открытой пастью:
- Я был в замке Ружмон, - сказал я. - Наверное, сразу после вас.
- Ребята, которые штурмовали замок, потом вообще не брали пленных. А я
перерезал глотку эсэсовскому генералу, и мне стало как-то проще.
- Генерал был маленький и чернявый?
- Ага. Истиный ариец из Бронкса.
- Глотку ему резали не раз, - сказал я. - И на костре жгли. Ему это как
слону дробина.
- Вы знали его, сэр?
- Мы как раз занимаемся им и ему подобными.
- Так у немцев это что - всерьез?
- Более чем. Сенат не стал бы тратить деньги на шарлатанов.
- И этот немец, - Чарли кивнул на застонавшего Рана, - имеет какое-то
отношение?..
- Да. Но он на нашей стороне. Давайте-ка займемся им:
И мы занялись Отто Раном. А потом мы занялись Марлен. А потом -
остальными ранеными. А потом наступило утро.
Выше облаков гудели самолеты, и вдали гремели разрывы тяжелых бомб.
Впереди шел сержант-канадец. Не подумайте, сэр, что я не хочу тащить
носилки, сказал он смущенно, но меня считали лучшим браконьером к югу от
Калгари.
Каковы же худшие, подумал я, вспомнив вчерашний треск и сопение, но
ничего не сказал: нести Марлен я бы ему и подавно не доверил. Да и не
только ему:
- А ведь я эту тетку знаю, - сказал Нат, который держался за носилки
сзади.
- Я тоже, - сказал я. - Не сбивай дыхание:
Твое счастье, что она не слышала про "тетку":
До места нашей "пещерной стоянки" мы добрались быстро - едва ли не
быстрее, чем вчера добирались до фургона, хотя вчера шли под гору, а
сегодня - в гору.
Но дальше начались препятствия. Камни за ночь обледенели, и подниматься
по этому каскаду невысоких, но очень скользких горок было трудно и нам,
несущим носилки, и тем раненым, которые шли своим ходом. Отто стонал,
Марлен молчала. Иногда мне казалось, что она перестает дышать. Но потом -
прорывался кашель:
Наконец, мы выбрались из каменного лабиринта.
Дальше пошло легче. Даже снег здесь был плотнее и не проваливался так,
как внизу. Ели метров тридцати в высоту с изогнутыми от постоянных ветров
вершинами росли по склонам лошины. Под пологом одной такой ели мы
остановились передохнуть.
- Далеко еще? - спросил я.
О'Лири посмотрел на схему.
- Сейчас будет камень:
Но камень мы не заметили под снегом. К счастью, О'Лири,
браконьерпервопроходец, споткнулся о него и грохнулся во весь рост. Рукавом
он смахнул снег с блестящей поверхности:
- Отсюда - сорок шагов на север, - сказал он, не вставая. - А что тут
написано?
- "Направо пойдешь - женят, налево пойдешь - замуж выдадут, прямо пойдешь
- о камень навернешься," - процитировал я по памяти. - У вас же ирландская
фамилия, неужели вы не узнаете письма своих предков?
- Черточки дурацкие, - сказал сержант, поднимаясь. - Неужели вы все это
знаете?
- Долг службы. Ведите, сержант.
- А нам ведь направо:- сержант огляделся. - И что, я всю жизнь женатым
ходить буду?
- Так гласит вековая мудрость, - вздохнул я. - Считайте шаги, сержант.
- Это приказ, сэр?
- Да, это приказ.
Оглядываясь на нас, он отсчитал сорок шагов. Остановился.
- О! - сказал он изумленно. - Да тут проход!
Как оказалось, печи-голландки топить умеет только русский человек. О'Лири
и негр Дуглас натаскали из подвала кучу дров. Иней уходил со стекол,
обращаясь в пар. И скоро стало по-настоящему жарко.
- Мне кажется, леди уже чувствует себя лучше, - сказал негромко Чарли. -
Этот пенициллин и вправду творит чудеса.
Дело было не только в пенициллине, но я не стал уточнять.
Отто на минуту пришел в себя, огляделся - и спокойно уснул.
Дом его ни в коей мере не напоминал жилище последнего немецкого
романтика.
Очень чистенькие беленые комнаты, на резных деревянных полках красуются
расписные декоративные тарелки. Ходики стояли: гиря опустилась до полу. Пол
застелен вязаными крестьянскими ковриками. Позеленевшее от времени медное
распятие в углу. Тяжелые дубовые табуреты с прорезью посредине.
Крахмальная скатерть на столе. Комод у стены оккупирован фарфоровыми
пастухами и пастушками. Единственная картина в доме была отнюдь не
"Островом мертвых" Бёклина, а изображала богобоязненную семью немецких
поселян, после трудового дня усаживающуюся за стол. И везде салфетки и
полотенца с вышитыми на них готическим шрифтом изречениями народных
мудрецов.
- Извините, сэр, - Дуглас, рассматривавший все это с изумлением и
тревогой во взоре, обернулся ко мне. - Не знаете ли вы, что здесь написано?
Вдруг, не дай Господь, это языческие заклинания, и мы все попадем в ад,
потому что видели их? Чарли рассказывал, что эти наци - чистые
сатанопоклонники.
- Это заклинания, но не языческие, - сказал я. - "Карты и кружка доводят
до бедности." "Смерть подстерегает везде, и на празднике, и на балу."
"Мужчина без женщины словно голова без тела." "Лучше десять завистников,
чем один сострадалец," "Лучше дважды измерять, чем один раз забывать."
"Каков человек, такую ему и колбасу жарят.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145