- Не все, - сказал я.
- Тогда бабники.
- Негры-комиссары поставят вас к стенке, Нат, за такие слова. Мне
запретили читать лекции матросам Балтфлота, когда я на вопрос: что вам
помогает писать стихи? - честно ответил: хорошее вино и женщины.
- Так вы писали стихи?
- Был грех.
- Прочтите что-нибудь.
- Я не смогу перевести на ходу.
- Жаль. Через пятьдесят лет в Америке никакой поэзии не будет вовсе:
- Не расстраивайтесь так, Нат. Поэзия неистребима. Это как хороший ковер:
чем больше его топчут, тем ярче узор.
Он посмотрел на меня. Снял очки.
- Теперь я без всяких стихов вижу, что вы поэт, Ник. Янки сказал бы:
неистребима, как триппер. Хотите хорошего виски?
- Американского? - подковырнул я.
- Нет. В нашем погребе водится кое-что поприличнее кукурузного "Бурбона":
Он оказался прав. Такое виски должен подавать сам мажордом с двумя
лакеями на подхвате. Даже у Честертона виски было помельче калибром:
- Знаете, Ник, - говорил он чуть позже, когда бутылка опустела на треть,-
стало принято считать, что у нас, в Новой Англии, чуть ли не колыбель
мировой культуры. Действительно, снобов хватает. А по-настоящему
поговорить, пожалуй, и не с кем: - он задумался.- Так вот, Ник. Есть у нас
в Провиденсе редкостно образованый человек, но тревожит меня одно
обстоятельство: как раз его образованность. Зовут его Говард Филлипс
Лавкрафт. Живет уединенно, пишет страшные рассказы для дешевых
журнальчиков, целые дни проводит в библиотеках и архивах. Пишет по ночам.
Говорят, он почти не спит. И почти не ест. Об истории Провиденса он знает
все. Понимаете: все. И об истории Старого города в особености. Вплоть до
даты забивания каждого гвоздя в каждом доме.
Все сплетни, все легенды:
- И что? - спросил я.
- Боюсь. что он может докопаться до рума. Если уже не докопался.
Я задумался. Случались не часто, но и не слишком редко среди людей
непосвященных так называемые "автогены", что значит "самородки". Те, кто
своим собственным умом и стечением случайностей приобщались малых, а иной
раз и великих тайн. Судьба их, как правило, была печальна. Ибо свет
наднебесный не озаряет путь, а испепеляет одинокого путника:
- И что вы предлагаете?
- Поговорите с ним, Ник. Присмотритесь. Я вас представлю как русского
мистика.
Он хороший человек, и не хотелось бы зря повредить ему: Если дело зашло
действительно далеко, что ж, придется исполнить свой долг. Но я бы не хотел
решать это единолично.
- А почему вы не обратитесь к своим?
- Честно?
- Разумеется.
- Мне почему-то перестали нравиться ребята из Вашингтона. Когда вы
разговаривали с ними, не обратили внимание, какие у них тусклые глаза?
После того, как исчез сэр Джейкоб Брюс, на меня стали косо поглядывать: но
и я кое на кого из них тоже поглядываю косо. Они смахнут этого Лавкрафта,
как муху, просто так, чтобы не беспокоиться потом. Что им какой-то
бумагомарака, если они и самого: Извините, Ник, разболтался. Это все виски.
Правда, достойный напиток?
- Более чем достойный. Превосходный.
- Может быть, нам удастся остановить его более гуманным способом. Может
быть, вообще не придется останавливать. Это же не гангстер и не
кладоискатель:
- Ладно,- сказал я, вставая. - Есть немецкое слово, которое на любой
другой язык переведется только так: любое дело следует делать немедленно,
если обстоятельства не требуют прямо противоположного.
- Такое слово наверняка понравилось бы покойному Клеменсу,- с одобрением
сказал Нат. - Так, значит, идем?
- Да. И захватим то, что осталось в бутылке. Это виски способно растопить
даже гранитное надгробье.
- Я буду всегда держать такую для вас, Ник. И велю сыну, чтобы, когда бы
вы ни появились:
6.
Ангелы не знают арамейского.
Талмуд
Из дневных наблюдений Николай Степанович заключил, что дом на
Рождественском бульваре, облюбованный когда-то Каином для своей резиденции,
прибрала к рукам некая солидная фирма и теперь вовсю реставрирует его; мало
того, что материалы импортные, так и работают турки; правда, охрана своя.
Это была дополнительная трудность - хотя, с другой стороны, и противнику
придется не легче. Ночами турки не вкалывают, успевают за день, так что
дело иметь предстоит только с охраной.
- Найдем что-нибудь, а? - спросил он Гусара.
Гусар посмотрел на небо. Николай Степанович тоже посмотрел на небо, но
там не было ничего, кроме облаков, ворон и поблекшего привязного
дирижаблика с рекламой пива "Гиннес".
- Кто же все-таки искал Рыбака? Враг? Или еще кто-то уцелел?
Гусар коротко проворчал.
- Уцелел, да. Действительно, странно бы думать, что остался один я. И
ведь еще кто-то был с тобой:
Гусар снова проворчал.
- Как бы нам это выяснить: Может, попробуем по принципу "да-нет"? Я буду
спрашивать, если "да" - ты отвечаешь, если "нет" - помалкиваешь. Идет?
Гусар посмотрел на него таким презрительным взглядом, что Николаю
Степановичу стало неловко.
- Да, - агрессивно сказал он. - Да, только сейчас сообразил. Ну и что?
Бывает и хуже. Мог и вообще не сообразить. Потому что в детстве пытался так
вот разговаривать с Музгаркой, и ничего не получилось.
Сравнение с каким-то безмозглым Музгаркой решительно не понравилось
Гусару. Он поджал брылья и наклонил голову, как бы говоря: ну, что еще
сморозим?
Они выбрали чистую скамеечку на бульваре и сели друг против друга.
- Ты с Тибета?
Молчание.
- Вот это да: А тогда откуда же?
Гусар посмотрел еще более презрительно и лапой тронул ботинок Николая
Степановича.
- Из Австрии?
- Грр.
- Человек, который был с тобой - австриец?
Молчание.
- Русский?
- Грр.
- Интересно: Вы вышли из рума в Предтеченке?
- Грр.
- Что же могло вам там понадобиться: Информация?
Молчание.
- Вещь?
- Грр.
- Как бы узнать, какая:
Гусар встал, оглянулся через плечо, приглашая следовать за ним, и
небыстро пошел по бульвару.
Возле перехода торговал киоск: старенький, кооперативных времен, в центре
таких уже не осталось. Гусар остановился перед ним, царапнул лапой стенку и
поднял морду. Николай Степанович проследил его взгляд. Сквозь грязное
стекло просвечивала жестяная, красная с золотом, коробка китайского чая.
Золотой крылатый дракон изгибался на ней всем телом:
- Купить этот чай?
Молчание.
- Понял. Золотой крылатый дракон. Его вы искали?
- Грр.
- Нашли?
Молчание.
- Его там не было?
Молчание.
- Значит: что? Он там был, но вам его не дали?
Молчание.
- Дали?
- Грр.
- Дали, но вы не смогли его забрать, потому что пришел: этот, как его:
ледяной мангас?
- Грр.
- Твой спутник погиб?
- Грр.
- И эта вещь тоже погибла?
- Грр.
- Понятно: Прими мои соболезнования, друг. Твой товарищ:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145