- Ай, да ну тебя!
Впрочем, новогодний вечер всерьез испорчен не был. Степке отдали в полное
безраздельное (благо, никто и не претендовал) распоряжение новенькую
"Сегу", чтобы не лез к взрослым. Лидочка, дама крупноватая, обесцвеченная,
легко краснеющая от легкого вина, держалась тихо и робко. Зато пришел сам
Гаврилов с банджо и новой пассией, рыжей и восторженной. Пассия чем-то
неуловимо смахивала на Олю Арбенину, какой она была на том памятном вечере
в Тенишевском училище, и Николаю Степановичу поначалу было нелегко придать
своему взгляду обычную рассеянность.
Стол накрыли в зале, который Николай Степанович именовал "африканской
комнатой". На стенах развешены были жуткие ритуальные маски, курительные
трубки и специальные магические приспособления колдунов оно-оно,
потускневшие чеканные украшения бедуинских красавиц, передняя лапа
чудовищного крокодила (настоящий, без дураков, трофей Николая Степановича;
хотелось бы, конечно, отхватить у ящера чего-нибудь еще, побольше, но
дорога предстояла дальняя, а тащить на себе), головы антилоп, масайские
ассегай и щит; в серванте стояли пестрые гадательные барабаны, медный
светильник и какая-то странной формы и самого зловещего вида дрянь - по
горячему уверению хозяина, засушенная голова жестокого белого плантатора
(сам-то он знал, что такие головы на амхарских рынках продают дюжинами на
медный пятачок, благо, чего другого, а тыкв в Африке пока еще хватает);
сенегальский ковер, помнивший копыта верблюдов Абд-эль-Азиза, устилал пол;
с террариума Николай Степанович снял расшитое покрывало только после долгих
и настойчивых просьб гостей - и сразу набросил его обратно: в конце концов,
люди пришли поесть:
- Вот это: оно: там такое и живет? - с ужасом спросил Гаврилов.
- Живет, - подтвердил хозяин.
- А как называется?
- Не знает никто. Негры говорят: "хамамба-ас-хамамба". Что в переводе на
простой язык означает "самоглот". Это я так перевел. Он же "проглот
конголезский".
- А специалисты что говорят? - не унимался Гаврилов.
- А они в него не верят:
Аппетита обитатель террариума никому не испортил, только рыжая смотрела
теперь на Николая Степановича восторженно. Уязвленный Гаврилов начал петь,
и пел хорошо. Но все равно прошло некоторое время, и разговор вернулся к
Африке.
- А как вас выпускали, Николай Степанович?- спросила прозаическая
Лидочка. - Тогда же никого не выпускали, а вы так и вообще беспартийный.
- Ну, беспартийный - это еще не безногий, - сказал хозяин. - По линии
Академии Наук я ездил:
- И для разведки кой-чего добывал? - подколол Гаврилов.
- Русскую военную разведку я уважал всю жизнь, - Николай Степанович пожал
плечами. - Так что не вижу оснований: Это вам не чека.
- Да что можно разведывать в Африке? - хмыкнул Гаврилов. - Боевым слонам
хоботы да бивни считать?
- Помилуйте, милостивый государь, а Лумумбу-то из-за чего, по-вашему,
пришлось устранить? - Николай Степанович обвел глазами слушателей и
принялся рассказывать совершенно потрясающую историю, в которой похождения
неимоверного гэрэушника майора Коломийца и дочери местного вождя чернокожей
красавицы Ахули нечувствительно переплетались с сюжетом романа Майн-Рида
"Охотники на жирафов". А потом, вдохновленный собственным рассказом, он
перешел к описанию древнего храма Омумбуромбонго, священного дерева, из
которого вышли когда-то все животные, птицы, рыбы, люди, пауки и боги.
Храму этому, по самым скромным оценкам, было не меньше тридцати тысяч лет,
поэтому серьезные ученые им не занимались - да и не добраться до него
серьезным ученым, привыкшим к легкой жизни, к проводникам и носильщикам:
- А кто такой Лумумба? - спросила рыжая где-то в середине рассказа, в
ответ на что Гаврилов тут же изобразил песню своего детства: "Убили, гады,
Патриса Лумумбу, а Чомба в кабаках танцует румбу!.." Тут же пришлось
объяснять, кто такой Чомба. Потом Аннушка показала всем, что такое
настоящая румба.
Аполитичная пошла молодежь, сказал Гаврилов, подтягивая струны. Как
блестяще мы разбирались в политическом положении в Бельгийском Конго, в
скобках - Леопольдвиль! Сколько митингов провели в защиту, а Лумумбу,
зараза, так и не уберегли. Это потому что ты своих шаманов еще к рукам не
прибрал, сказал Николай Степанович. Вот в сорок втором: - и он рассказал
удивительную историю о том, как в сорок втором, на скорую руку присоединив
к СССР Туву, согнали шаманов в один большой лагерь и заставили камлать
хором, результатом чего и явился коренной перелом в ходе Великой
Отечественной войны советского народа против немецко-фашистских
захватчиков. Шаманов потом, ясное дело, не по-хозяйски вывели в расход. А
моих, северных, еще в тридцать шестом кончили, вздохнул Гаврилов. Да что вы
все об этом! - упрекнула Аннушка. Надоели ваши расстрелы, лагеря: Не всем
надоели, возразил Гаврилов. В тех старых лагерях только лампочки вкрутить:
Стало как-то неуютно, и пришлось выпить.
- А правда, что вы гадать по-настоящему умеете? - тихо спросила Лидочка.
- Правда, - так же тихо ответил Николай Степанович.
- А вы не могли бы?..
- Не сегодня, - отрезал он. - Выпивши - нельзя.
- Так я приду?
- Завтра, - разрешил он. - Второго. К вечеру.
Тут вышел Степка, заявил, что уже утро, он проснулся и намерен
веселиться. И все стали веселиться.
Лидочка пришла второго после обеда.
- Ты сама это затеяла, - тихо сказал Николай Степанович Аннушке и велел
им со Степкой на время удалиться - скажем, сходить на городскую елку, где
умельцы выстроили необыкновенной красоты ледяной сказочный дворец. Сам же
он переоделся во все черное, повязал голову платком и взял в руки
гадательные барабанчики. Барабанчики, на самом-то деле, были самые
обыкновенные, хоть и обтянутые человеческой кожей. Ему просто нужно было
чем-то занять руки, потому что руки в этом деле мешают больше всего.
- Фотокарточку принесли?
Лидочка дрожащими пальцами протянула цветной кодаковский снимок
пятилетней примерно девочки с голубым бантом и в голубых трусиках. Девочка
стояла на куче песка. Позади была какая-то вода и лес.
- Теперь сидите тихо...
Минут через десять всяческих вводных процедур Николай Степанович ушел .
Глаза его прищурились, лицо обмякло. Пальцы выбивали из барабанчиков
неторопливую мягкую дробь.
- Крым, - сказал он.
- Нет, на даче, - поправила Лидочка.
- Я говорю, что сейчас она в Крыму, - пробормотал Николай Степанович. -
Ялта?
Нет... Севастополь? Евпатория? Да, пожалуй: Точно, Евпатория. Пионерский
лагерь: когда-то был лагерь. Проволока: ах, как я не люблю проволоку: Ей
там неплохо: пока. Дети. Другие. Много. Несколько.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145