Никогда не забывал Очандр теперь горящей деревни. Всю жизнь слово "ад" она вспоминает, что ее глаза были открыты для резкого изгиба реки. Она не стала опорой в воде.
Он небольшой деревне в том же порядке, нажал лес к реке, сожгли все сразу, как если бы он был одним из чудовищных огня. И, что огонь горел не только дома, сараи и амбары, а сжег все живое, и он жив, хотя он силы, дал отчаянным голосом. Ревела в огне зверя, кричать, как сумасшедших, подбрасывая в пожар, жуткий вопль женщин, плач детей, нажал на огонь воду. Толстый, жирный дым облаков на безоблачное, ясное небо утром. Господи, как при виде человеческого горя, а не страх ваши высокие жилья? ..Господи, мало с ними бесконечные трудом лесного хозяйства в деревне, в целом зеленоватая ночь 1. Радостный вздох вырвался из ее груди, ноги подогнулись, и она упала на землю и сладкие, и страшный вой слышать такие речи Кажая, был разработан осмотреться - если кто-нибудь поблизости.
Иван никогда не вытер окна, и не отходить от нее: с мукой сладкой молочной представлял его брат и сестра побежала в дом, бросил теплое зимнее пальто легких и небольших комнатах с мыть полы и геранью на окнах перегружены счастливым весело ребенка, и как хорошо видно, что улыбнулась нежной Дмитрий Ионыч. И странно, не то что ревность охватила его сердце Булыгин. Он отвернулся от окна, несколько раз ходил из угла в угол, от нескольких часов до Киото с лампадой и старался думать об этом завтра, но ничего не пошли у меня в голове - не торгует, ни сюжета, синий или даже невинных глаза Лебедев.На минуту он остановился перед круглым зеркальцем на стене: запавшие глаза, длинный подвесной нос, борода этой золы козье неровной лоб, редкие волосы и тонкие ... Он попытался улыбнуться - отражает кривая на левой щеке, улыбкой. И, отступая от зеркала, Иван почти выбежал из комнаты на лестничную площадку.
Внизу, в столовой, на своем обычном месте - на диване рядом с книжным шкафом - Антон сидел с книгой, слишком обычным. Иван по-разному и не ожидал увидеть своего сына, но только здесь и только так. Сверху было видно, как узкий, как тыквы голову Антонио да раскрытую книгу, которая у Антона на колени. Вот почему постоянное раздражение Булыгин.
На дальнем конце стола возле печки, сидел в удобном кресле в себе, мать, Иван Николаевич, с вязаньем - высохший, старушка с живой, умный взгляд на малых, мелких морщин в его лицо. Она смотрела поверх очков на Ивана Николаевича, и улыбка, лицо ее озарилось.
Предложить лучший вариант перевода
Овыча.— Я все время дома была, и когда вы успели?..
Потом рассматривали шкуру, удивлялись стеклянным глазам — при свете лампы в глубине шариков мерцала таинственная живая искорка...
Весело, легко берет масленица Онара. Но пусть вместе с соломой горят и всякие болезни, мучающие людей, все беды и несчастия, и вся та нечистая сила, которая мешает людям счастливо жить, и пусть это пламя очистит грешные души!..
Но вот уже обозначился в пламени жердяной пылающий остов, и оно мало-помалу стало опадать... Обвалилась перекладина, рассыпав по снегу яркие угли... Все меньше свет, все ближе подбирается со спины страшноватая темень, подталкивая людей к огню, сжимая кольцо до спасительной тесноты.
И вот уже только головешки шипят, стреляя последними искрами...
Но минута печальной тишины вдруг взрывается воинственным криком:
— Домой! Идите домой!
К замершей было толпе идет странный человек: драные лапти, драная одежда, шапка, словно гнездо вороны, да еще и метлой машет! Ой, страшно! Ой, берегись!
— Домой! Домой,— командует этот странный человек.— За работу!
Но кому хочется за работу? И — снова праздник, снова смех, снова молодое ликование:
— Дядя-масленица, не жалей праздника своего!
— Хватит, и праздновались! Домой! За работу!
— Дядя-масленица, еще денек!.. Но неумолим Дядя-масленица.
— Медведь! — раздается вдруг истошный крик.
И оцепенел даже Дядя-масленица: огромный медведь, поднявшись на задние лапы, идет на толпу. Клыкастая пасть ощерена, глаза сверкают, передними лапами загребает!..
— Спасайся!
И только топот, и в один миг — все на высокой горе — откуда силы взялись. Но и страшный медведь тоже в гору! Да так ловко, так быстро, словно век по снежным горам лазил!
— Караул! Спасайся!..
и рями и о ПОЙМУТ: не то игра, не то какое чудо, не то
— Медведь, и к нам!
Но медведь только головой поведет, глазами блестит и лапой помашет!
— Михайло Иванович, на хлебушка!
— Эй, Косолап Иваныч!..
4
Запыхавшаяся, раскрасневшаяся прибежала Овыча домой, заперла на щеколду дверь — такой страшный медведь!.. Отдышалась, припала к окну: где там Йыван с Оксей, как бы они не попали в лапы к нему?.. Но окно задернуто морозным узором, и пока продула глазок, кто-то в дверь стучит.
— Кто там?— спрашивает упавшим голосом.
— Я, твой сын Йыван, а со мной твоя дочь Оксинья и дядя Тойгизя.
— Мама, открой,— просит голос Окси.
Только тут отлегло от сердца, смелой рукой отперла дверь. Окся ворвалась и упала на грудь матери:
— Ой, мама, как интересно!..
А на пороге стоит уже Дядя-масленица с реденькой бороденкой с голубыми глазами Тойгизи.
— А где Йыван?
— Сейчас придет,— смеется лукаво Окся. Но на пороге вырастает огромный медведь.
— Ой, спасите! — вскрикивает Овыча, хватаясь за Оксю, за Тойгизю.
Но медведь говорит человеческим голосом:
— Не пугайся, мама, я медведь добрый!..
Не верится Овыче, что это голос Йывана. И пока медвежья шкура не распалась на Йыване, не опала мягкой торкой на пол к его ногам, так и стояла, бледная, не отпуская своих защитников.
Но когда прошла эта минута оцепенения, опять засмеялись, вспоминая, кто как побежал, кто упал, кому досталось метлой Дяди-масленицы.
— Да и когда вы успели ?
«Да я не сплю!»—хотел сказать Йыван, но только улыбнулся — так хорошо лежать под близким бронзово-древним потолком из широченных сосновых плах и знать, что твой редкий покой берегут эти добрые люди.
И дядя Тойгизя вдруг говорит:
- Возьми, сынок, эту шкуру, береги ее. У дяди 1ои-
гизи век уже недолог, и пусть этот медведь будет у тебя,
ты его лучше сбережешь...
ном с обоих плачущих торцов этим черным знаком, словно какая-то странная власть заключена была в этих трех буквах... Они просвечивали даже сквозь налипшую из мокрого снега лепешку — косой южный ветер часто налетал из-за посиневшей, взбухшей Кокшаги, таща за собой плотные струи последнего липкого снега...
ГЛАВА СЕДЬМАЯ 1
«...у меня мысли твердят не пойду больше на работу хозяину, а матери еще не говорю и дяде Тойгизе не говорю как уже пост второй день сижу на лавке точу поперечную пилу резать дрова времени около восьми часов утра глянул в ворота заходит хозяин Александр Семенович в избу тулупе и здоровается со мной и с матерью.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83