Дверь со стуком распахнулась, в комнату влетел и, точно пораженный, застыл на месте Митрофан Митрич — глаза изумленные, горящие, как у загнанного волка, волосы редкие всклокочены, красная бородка торчком.
А Йыван, спеша обуть чесанки, смотрел на него искоса — правый никак не садился на ногу.
— Кто такой?
Йыван встал, расправил опояску.
— Ну, что стоишь?— насмешливо сказала Серафима Васильевна.— Иди возьми бумаги свои!.. Ха-ха-ха!..
И Митрич, резко повернувшись на этот нервный, торжествующий смех, с трясущимися непослушными губами тихо сказал:
— Змея ты, Симка... Ух, змея!..— И, опнувшись о медвежью шкуру, распластанную по всему полу, шатаясь, ловя рукой косяк двери, вышел. Потом что-то сгремело на крыльце, потом долетел до них глухой стук захлопнувшейся калитки...
— Вот и все,— сказала в каком-то опустошении Серафима Васильевна. Она стояла у окна, выходившего в сад: резкие корявые тени деревьев распластались по сверкающей белизне снега.
ГЛАВА ВТОРАЯ 1
«...Мигыта говорит чего ты не дождался эх ты глупый из таких мест не торопятся С. В. велела приезжать завтра поедем вместе.
Мигыта говорит если ума будет у тебя королем станешь
Захожу в дом Буклаева ему надо работник на лошади возить разный груз говорит я вам предлагаю до сплава возить сено из лугов за 7 верст и дрова, а к весне лодки снасти для сплава 15 плотов на обратную сумму 4 тысячи рублей золотом.
Я ему даю вопрос как будете платить, а он говорит 7 рублей за месяц харч хозяйский и квартира баня мыло кроме одежды, а весной на сплав пойдешь на сплаве отдельно 10 рублей харчи чай и сахар.
Тоже пришлось согласиться днем работаешь примерно 10—12 часов утром встаешь рано давать лошадям корма запрягаешь и едешь за сеном погода хорошая лошади сытые, а вечером спать ляжем 10 часов иногда 11 часов смотря когда нет ремонта.
Тут заболела у хозяина дочь Анастасия направил меня пешком в распутицу в город Царев за лекарством...»
Поглубже надвинув шапку, медленно прошел по мосткам возле палисадов, кося на верхние окна. В них было темно — белой кисеей висели занавески. Темно было и в тех, которые выходили в сад.
Йыван прошел до угла — темной башней высилась за площадью каланча, упираясь в синее, пробитое редкими звездами небо. Пахло сырой землей, тянуло из садов теплым запахом прели.
Постоял, посмотрел кругом, зорко выглядывая в темноте улицы редкие женские фигуры. Нет, все не то, все не похоже. Прокатила коляска, лошадь, разбрызгивая копытами грязь, устало мотала головой и фыркала. В коляске сидел человек в высоком черном картузе, с клинышком бородки на худом костистом лице. На козлах сонно качался плотный малый, с широкой, как у лошади, спиной.
Йыван узнал Булыгина. Говорил хозяин Андриян Афанасьевич, что, женив сына, Булыгин отправил его в Петербург учиться в какое-то лесное училище, но что Антон начал пить и допился до белой горячки, а старик живет со своей снохой. И как гулко застучало тогда ми, вспыхнувшими было в первую минуту — потом весь вечер сидела усталая, равнодушная. И, вспомнив, чуть было не выпалил сгоряча Андрияну Афанасьевичу про этот вечер.
Теперь, когда узнал Булыгина, опять кровь зашумела в висках, заволновался, озираясь по сторонам, сам не зная отчего. Пошел было вслед коляске, потом повернул, побежал бегом, слыша отчаянный стук в груди, в два прыжка пересек улицу, схватил за холодное витое кольцо в воротах, загремел.
— Кого бог послал?— раздался из глубины двора низкий грудной голос, и он узнал Настю.
— Это я... — сказал он хрипло, слыша приближающиеся шаги.
Калитка отворилась. Настя в наброшенной на плечи мужской овчинной телогрее в тихом удивлении смотрела на него, узнавая.
— А нет Серафимы-то Васильевны, — сказала она с лукаво-доброй улыбкой.
— Нет?..
— Уехала она на той неделе.
Йыван молчал, растерянно и смущенно глядя на Настю, словно ждал подтверждения.
— В Казань уехала,— мягко, как ребенку, говорила Настя.— А потом, может, дальше, в Москву — боюсь соврать...
— Настя, кто там? — спросил со двора зычный мужской голос— Если на работу, пускай в контору идет, к приказчику...
Настя махнула рукой, и мужик замолчал.
— Нет, значит,— сказал Йыван.— Ну ладно...— И нерешительно отступил назад.
— А вспоминала она про вас, частенько вспоминала...— И добавила, медленно затворяя калитку: — Заходите потом...
«...туда и обратно заходил домой на ночь матери оставил 10 рублей. далека в орешник и, увядающие, сильно и резко пахли... А неподалеку обнаружили пеньки трех липок. Савлий, отводя от себя гнев лесничего, и оттого необыкновенно
Митрич чувствует — из-за Серафимы. А может, и раньше? Не с той ли ночи метельной, когда Япык не вернулся от берлоги?..

сколько лодок на сборку зачистку пока идут по Кокшаге, а в Кокшамарах на тихой воде плоты собрали и скошмили в спокойном месте быстро и удачно.
Я получил расчет за сплав 10 рублей и за другие работы оставался один рубль.
Из Кокшамары домой как обычно 75 верст дни теплые лесок сухой идти жарко трава в лугах высокая часто останавливался приходится пить из болотин, а лягушки с берега скачут в воду.
По приходу мать говорит у нас пахать не осталось дядя Потап брал лошадь и за это нам вспахал надо только посеять гречу и картошку посадить.
Первый раз без меня отсеялись...» Господи, неужели весь день потом бить? .. И странно как-то качнулся в глазах солнце, плыли на верхушки сосен. Oчандр быстро оперся на лопату, чтобы не упасть. Медленно, спиннинг у меня в голове не было, но тяжелая, тупая боль в висках и шее не отходил от нее ...
Только в темноте люди вырыли рвы и кольца теперь выпас на поляне. Резко блестел на землю окурок упал по канаве сосны. Они, казалось, павшим на поле боя, - такой дух печали с картины поспешных рубок. И огонь подкрался к ним, павших солдат. В темноте он был особенно зловещим, это беспощадный огонь. Но люди уже настолько устали до смерти, что силы у них не было бояться. Кто лежал на земле, как мертвый, который сидел, тяжело дыша. Напряженные в темноте старый кашель. И никто не видел по их лицам, или на одежду. 1 голос не подавал.
Это кто-то встал на колени, встал - Oчандр увидел опаленное лицо, без бровей, бороды на месте - красный сожгли коры. Глаза лихорадочно блестеть в горле судорожно прогулки кадык. Кто это?
Он стоял, покачиваясь, и нерешительно шагнул и пошел, как только его ноги, к реке - это было рядом с этим местом.
Что кто-то встал и поплелся. И тем не менее, все больше людей начали расти. И тут она вспомнила о ребенке, оставленного в избе. Не думаю, права прийти после него?
- Иван! - Слабые воскликнула она, вставая. Одним из первых к ручью. Было уже
веселый. Вода и прохлада ночи вернулся людей к жизни. Слышать разговор. Победителей приветствовали люди более опытные напомнил страшного дня.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83