И со злобной завистью он стал глядеть на Япыковы сапоги, и с ненавистью — на свои лапти и драный мыжер. И точно мстя за что-то хозяину, еще ленивей выполнял его приказы, а, игривая, веселая, доступная Серафима словно подавала ему пример. И у Тойплата спирало дыхание от одной мысли о возможности такой веселой, красивой жизни... А почему бы и нет? Чем он хуже этого старого и безобразного Япыка?! Почему он должен спать на печи в вонючей кухне, а Япык на пуховой перине и рядом с ней, с Серафимой!.. И ему казалось, что Серафиме тоже невыносимо спать с жирным Япыком, она тоже думает ночами о нем, о Тойплате — иначе бы чего ей смотреть на него?.. И не умея ничего сам предпринять, но по-прежнему робея перед хозяином и исполняя его приказы как бы в полусне, он только копил в сердце отчаяние и сам пугался страшных, преступных, но все чаще и чаще приходящих к нему мыслей. И было такое упорное и ясное ощущение, что Серафима знает эти его мысли и соглашается с ним...
В той стороне, где была дорога, тюкал топором Алексей, сын Митрича. «Чего он там рубит?» — подумал Тойплат, глядя на торчащий из снега, дергающийся зад со-баки.
— Порох-то у тебя на полке насыпан ли? — спросил Япык, кося на Тойплата.
— Так насыпь поскорей!..
высокой и погля-
Тойплат взял под мышку тяжелую берданку и стал шарить в кармане штанов мешочек с порохом.
— Крюк-крюк, кр-рюк,— проскрипела с сосны какая-то птица. Тойплат задрал голову дел.
— Коршун вроде,— сказал он.
— Да скорее ты копайся, скорее,— хрипло с трудом выговаривал Япык, дрожа от гнева и удерживая ругательства.
— Вот, насыпал,— сказал Тойплат. Япык облегченно вздохнул:
— О, киямат!..
Стук топора прекратился. Должно быть, сын Митрича срубил жердину, подумал, успокаиваясь, Япык и оглянулся. Сейчас тебя пошевелим, и ты вылезешь!.. Сейчас... Вон идет парень...
Япык краем глаза увидел, как вдруг отскочила от берлоги собака, и в тот же миг страшный, утробный рык оглушил его. Япык откачнулся назад — желтоватый снег перед ним дыбился под напором какой-то могучей разбуженной, рассерженной и ревущей силы. Япыку показалось, что это сам азырен1 поднялся из-под снега на него. «Не виноват!.. Не хотел!..» — мелькнуло в голове какое-то раскаяние, мгновенное, как вспышка молнии, и безнадежное, как тьма после вспышки. Дрожащий палец как бы сам собой дернул курок, грянул спасительный выстрел, клуб сизого дыма застлал эту вздымающуюся и ревущую силу, и в тот же миг Япык с ужасом осознал всем своим существом, как слаб, как беспомощен выстрел перед этой силой. И тут из порохового тающего облака вскинулась желтозубая ревущая пасть. Япык вскинул ружье и нажал другой спуск, но курок не щелкнул. И понимая, что курок просто не взведен, что в мыслях о Серафиме и в гневе на Тойплата он просто забыл его взвести, Япык какую-то долю секунды стоял и смотрел на встающего зверя со склоненной вправо огромной головой, опрокинутой шерстью и поднятой когтистой лапой. «Мой азырен»,— ясно запечатлелось в его сознании, но он еще успел
Тойплат мог бы выстрелить и раньше — он почему-то совершенно не испугался медведя, однако то, что он увидел, стоя сбоку берлоги, изумило его: он увидел на мохнатой бурой свалявшейся шерсти кожаный ошейник! Тойплат не верил своим глазам. Он таращился на этот ошейник! Ясно видел и железную пряжку, и дырочки, и он уже готов был бросить ружье и сам упасть, зарыться в снег с головой, как тут настиг вскрик хозяина. И, зажмурившись, он поднял граненый ствол берданки. Удар в плечо настолько был резок и внезапен, что Тойплат качнулся и, не справясь с тяжелой лыжей на ноге, опрокинулся в снег. И какой мягкий был этот снег, какой мягкий и теплый,— как пуховая перина хозяина.
7
Алексей, сын лесничего Митрича, уже тащил к берлоге тонкую долгую сосенку с отрубленными сучками, он уже видел между соснами стоявших поодаль Япыка и Тойплата и подумал, как принесет жердину и бросит ее: он не хочет шевелить в берлоге, пускай сами ворочают. «Брошу и пойду прочь, ну их к дьяволу»,— решил Алексей и посмотрел на коршуна. Ветер слегка покачивал вершину сосны, и птица, недовольно и глухо ворча, перебирала лапами и легонько взмахивала крыльями. И в эту секунду прогремел выстрел. «Ну вот и хорошо, не нужна жердина»,— подумал он и увидел медведя, встающего во весь рост, а рядом Япыка, который словно бы проваливался в снег — таким маленьким он показался рядом с медведем, как ребенок,— Алексей даже рот открыл от удивления. А когда медведь накрыл Япыка лапой, в этом даЖЕ ничего странного не было — такой маленький против такой громады!..
Тойплата заслоняло дерево, и когда грянул раскатом ею пыстрел, то Алексей, ступивщий в сторону, не увидел и Тойплата, только опять медведя с висевшим на гачах Жуком. Но Жук тотчас отлетел, сбитый лапой, а медведь
загремевшего засовом на воротал ллеш^. *м. гшют. отворились ворота, как лошадь сунулась головой и почти вломилась во двор. За ней и другая, Япыкова, с пустой, легкой кошевкой. Обе всхрапывали и тяжело водили боками.
• ИМ и лииа. пит им ин легки сел в передок дровней, и кооыл-ка несмело побежала в сторону гудящего под ветром пора...
И когда дошло до Алексея, что этот мешок был Тойплат, в лесу стояла уже тишина. И слегка пахло пороховой гарью. И медленно, властно скрыкнул коршун, плавно взлетая над сосной.
Алексей, побелев лицом, выхватил из-за кушака топор, чтобы он не выпал, бросился к дороге. Лошади, привязанные к деревьям, храпели и рвали повода, норовя выскочить из оглобель. Алексей шаркнул топором по туго натянувшемуся вокруг сосны сыромятному поводу, и, хватая вожжи, повалился в дровни. Лошадь ошалело понесла в полный мах, брякая копытами в передок. Следом, истошно проржав, рванулась и Япыкова лошадь, порвав привязь.
Митрич подождал, пока нагреется стекло, и подвернул фитиль в лампе — ровное белое пламя треугольником поднялось в стекле. Сразу проступили в темном углу смутные лики на иконах, литографии по стенам... Митрич вздохнул и, неотступно думая об уехавшем в лес Япыке, прошептал краткую молитву и бросил по груди рукой крест, но, не донеся его, вдруг насторожился: кто-то подъехал к воротам. Сорвал с гвоздя шапку, схватил в руку полушубок, выбежал в сени, толкнул крылечную дверь: Алешка, простоволосый, как-то неестественно быстро бежал по двору.
— Ты что? — осадил его Митрич.— Где Япык?
— Там,— ответил Алешка, валясь на ступеньки крыльца. И Митрич все сразу понял, но, словно желая убедиться, тихо спросил:
— Где?
— Медведь замял... Обоих...
Трясущимися руками Митрич застегивал пуговицы на полушубке, что-то лихорадочно соображая.
— Где лошадь?
— За воротами.
— Заведи во двор. Ну, живо! — тихо, строго сказал Митрич.—Да не шуми зря, тихо! — прикрикнул он на
Митрич вышел за ворота, постоял, оглядываясь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83
В той стороне, где была дорога, тюкал топором Алексей, сын Митрича. «Чего он там рубит?» — подумал Тойплат, глядя на торчащий из снега, дергающийся зад со-баки.
— Порох-то у тебя на полке насыпан ли? — спросил Япык, кося на Тойплата.
— Так насыпь поскорей!..
высокой и погля-
Тойплат взял под мышку тяжелую берданку и стал шарить в кармане штанов мешочек с порохом.
— Крюк-крюк, кр-рюк,— проскрипела с сосны какая-то птица. Тойплат задрал голову дел.
— Коршун вроде,— сказал он.
— Да скорее ты копайся, скорее,— хрипло с трудом выговаривал Япык, дрожа от гнева и удерживая ругательства.
— Вот, насыпал,— сказал Тойплат. Япык облегченно вздохнул:
— О, киямат!..
Стук топора прекратился. Должно быть, сын Митрича срубил жердину, подумал, успокаиваясь, Япык и оглянулся. Сейчас тебя пошевелим, и ты вылезешь!.. Сейчас... Вон идет парень...
Япык краем глаза увидел, как вдруг отскочила от берлоги собака, и в тот же миг страшный, утробный рык оглушил его. Япык откачнулся назад — желтоватый снег перед ним дыбился под напором какой-то могучей разбуженной, рассерженной и ревущей силы. Япыку показалось, что это сам азырен1 поднялся из-под снега на него. «Не виноват!.. Не хотел!..» — мелькнуло в голове какое-то раскаяние, мгновенное, как вспышка молнии, и безнадежное, как тьма после вспышки. Дрожащий палец как бы сам собой дернул курок, грянул спасительный выстрел, клуб сизого дыма застлал эту вздымающуюся и ревущую силу, и в тот же миг Япык с ужасом осознал всем своим существом, как слаб, как беспомощен выстрел перед этой силой. И тут из порохового тающего облака вскинулась желтозубая ревущая пасть. Япык вскинул ружье и нажал другой спуск, но курок не щелкнул. И понимая, что курок просто не взведен, что в мыслях о Серафиме и в гневе на Тойплата он просто забыл его взвести, Япык какую-то долю секунды стоял и смотрел на встающего зверя со склоненной вправо огромной головой, опрокинутой шерстью и поднятой когтистой лапой. «Мой азырен»,— ясно запечатлелось в его сознании, но он еще успел
Тойплат мог бы выстрелить и раньше — он почему-то совершенно не испугался медведя, однако то, что он увидел, стоя сбоку берлоги, изумило его: он увидел на мохнатой бурой свалявшейся шерсти кожаный ошейник! Тойплат не верил своим глазам. Он таращился на этот ошейник! Ясно видел и железную пряжку, и дырочки, и он уже готов был бросить ружье и сам упасть, зарыться в снег с головой, как тут настиг вскрик хозяина. И, зажмурившись, он поднял граненый ствол берданки. Удар в плечо настолько был резок и внезапен, что Тойплат качнулся и, не справясь с тяжелой лыжей на ноге, опрокинулся в снег. И какой мягкий был этот снег, какой мягкий и теплый,— как пуховая перина хозяина.
7
Алексей, сын лесничего Митрича, уже тащил к берлоге тонкую долгую сосенку с отрубленными сучками, он уже видел между соснами стоявших поодаль Япыка и Тойплата и подумал, как принесет жердину и бросит ее: он не хочет шевелить в берлоге, пускай сами ворочают. «Брошу и пойду прочь, ну их к дьяволу»,— решил Алексей и посмотрел на коршуна. Ветер слегка покачивал вершину сосны, и птица, недовольно и глухо ворча, перебирала лапами и легонько взмахивала крыльями. И в эту секунду прогремел выстрел. «Ну вот и хорошо, не нужна жердина»,— подумал он и увидел медведя, встающего во весь рост, а рядом Япыка, который словно бы проваливался в снег — таким маленьким он показался рядом с медведем, как ребенок,— Алексей даже рот открыл от удивления. А когда медведь накрыл Япыка лапой, в этом даЖЕ ничего странного не было — такой маленький против такой громады!..
Тойплата заслоняло дерево, и когда грянул раскатом ею пыстрел, то Алексей, ступивщий в сторону, не увидел и Тойплата, только опять медведя с висевшим на гачах Жуком. Но Жук тотчас отлетел, сбитый лапой, а медведь
загремевшего засовом на воротал ллеш^. *м. гшют. отворились ворота, как лошадь сунулась головой и почти вломилась во двор. За ней и другая, Япыкова, с пустой, легкой кошевкой. Обе всхрапывали и тяжело водили боками.
• ИМ и лииа. пит им ин легки сел в передок дровней, и кооыл-ка несмело побежала в сторону гудящего под ветром пора...
И когда дошло до Алексея, что этот мешок был Тойплат, в лесу стояла уже тишина. И слегка пахло пороховой гарью. И медленно, властно скрыкнул коршун, плавно взлетая над сосной.
Алексей, побелев лицом, выхватил из-за кушака топор, чтобы он не выпал, бросился к дороге. Лошади, привязанные к деревьям, храпели и рвали повода, норовя выскочить из оглобель. Алексей шаркнул топором по туго натянувшемуся вокруг сосны сыромятному поводу, и, хватая вожжи, повалился в дровни. Лошадь ошалело понесла в полный мах, брякая копытами в передок. Следом, истошно проржав, рванулась и Япыкова лошадь, порвав привязь.
Митрич подождал, пока нагреется стекло, и подвернул фитиль в лампе — ровное белое пламя треугольником поднялось в стекле. Сразу проступили в темном углу смутные лики на иконах, литографии по стенам... Митрич вздохнул и, неотступно думая об уехавшем в лес Япыке, прошептал краткую молитву и бросил по груди рукой крест, но, не донеся его, вдруг насторожился: кто-то подъехал к воротам. Сорвал с гвоздя шапку, схватил в руку полушубок, выбежал в сени, толкнул крылечную дверь: Алешка, простоволосый, как-то неестественно быстро бежал по двору.
— Ты что? — осадил его Митрич.— Где Япык?
— Там,— ответил Алешка, валясь на ступеньки крыльца. И Митрич все сразу понял, но, словно желая убедиться, тихо спросил:
— Где?
— Медведь замял... Обоих...
Трясущимися руками Митрич застегивал пуговицы на полушубке, что-то лихорадочно соображая.
— Где лошадь?
— За воротами.
— Заведи во двор. Ну, живо! — тихо, строго сказал Митрич.—Да не шуми зря, тихо! — прикрикнул он на
Митрич вышел за ворота, постоял, оглядываясь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83