Кто-то однажды сказал, что он выскочил из лесу медведя. У медведя тлели ухо, он стучал по нему лапой и умоляюще посмотрел на человека, как будто прося о помощи.
- Правда, правда, у него глаза, как у человека. "Медведь не мог просто сказать слова! .. Я даже забыл! ..
до сих пор пламя, которое вспыхнуло время от времени с особой силой - это стихает, должны быть высушены кроны поваленных деревьев. Но в самом ближайшем плещутся в воде ручья - это самая надежная защита людей, и усталые души притупляется геенну огненную. И тогда он услышал слова: дом, деревня ...
И лишь те, кто помнил, как земля лесной чаще бросился к реке людей. Брюки и рубашки он носил горели, волосы подписал, и лицо его, глаза его дико сверкали.
- Соседи, милые! - Он закричал, когда он увидел людей в огне .- помоги мне ..
Так ругались, кричали, проклиная все опять прижавшись друг к другу, как если бы это было, готовый растерзать эту несчастную посла, и он просто дико вопили:
- Ой, жги! Помогите! ..- И бросил от одного к другому.
Наконец, все двигались в направлении . Первый пришел лесу, потом начал газы, Земля была еще дымились во всех местах, на дороге лежали обугленные тлеющие деревья. Кто-то предложил подняться на деревне на реке.
Никогда не забывал Очандр теперь горящей деревни. Всю жизнь слово "ад" она вспоминает, что ее глаза были открыты для резкого изгиба реки. Она не стала опорой в воде.
Он небольшой деревне в том же порядке, нажал лес к реке, сожгли все сразу, как если бы он был одним из чудовищных огня. И, что огонь горел не только дома, сараи и амбары, а сжег все живое, и он жив, хотя он силы, дал отчаянным голосом. Ревела в огне зверя, кричать, как сумасшедших, подбрасывая в пожар, жуткий вопль женщин, плач детей, нажал на огонь воду. Толстый, жирный дым облаков на безоблачное, ясное небо утром. Господи, как при виде человеческого горя, а не страх ваши высокие жилья? ..Господи, мало с ними бесконечные трудом лесного хозяйства в деревне, в целом зеленоватая ночь 1. Радостный вздох вырвался из ее груди, ноги подогнулись, и она упала на землю и сладкие, и страшный вой слышать такие речи Кажая, был разработан осмотреться - если кто-нибудь поблизости.
Иван никогда не вытер окна, и не отходить от нее: с мукой сладкой молочной представлял его брат и сестра побежала в дом, бросил теплое зимнее пальто легких и небольших комнатах с мыть полы и геранью на окнах перегружены счастливым весело ребенка, и как хорошо видно, что улыбнулась нежной Дмитрий Ионыч. И странно, не то что ревность охватила его сердце Булыгин. Он отвернулся от окна, несколько раз ходил из угла в угол, от нескольких часов до Киото с лампадой и старался думать об этом завтра, но ничего не пошли у меня в голове - не торгует, ни сюжета, синий или даже невинных глаза Лебедев.На минуту он остановился перед круглым зеркальцем на стене: запавшие глаза, длинный подвесной нос, борода этой золы козье неровной лоб, редкие волосы и тонкие ... Он попытался улыбнуться - отражает кривая на левой щеке, улыбкой. И, отступая от зеркала, Иван почти выбежал из комнаты на лестничную площадку.
Внизу, в столовой, на своем обычном месте - на диване рядом с книжным шкафом - Антон сидел с книгой, слишком обычным. Иван по-разному и не ожидал увидеть своего сына, но только здесь и только так. Сверху было видно, как узкий, как тыквы голову Антонио да раскрытую книгу, которая у Антона на колени. Вот почему постоянное раздражение Булыгин.
На дальнем конце стола возле печки, сидел в удобном кресле в себе, мать, Иван Николаевич, с вязаньем - высохший, старушка с живой, умный взгляд на малых, мелких морщин в его лицо. Она смотрела поверх очков на Ивана Николаевича, и улыбка, лицо ее озарилось.
Предложить лучший вариант перевода
Однако утром Албай забыл об Очандре, о его просьбе. К тому же Иван Николаевич еще по прохладе послал его в поле окучивать картошку. И вспомнил Албай о больном только вечером, да и то тогда, когда Антон Иванович спросил его, как он вчера отвез человека?
— Отвез, да, — сказал Албай, тупо глядя под ноги и вспоминая просьбу Очандра сказать о его болезни домой. Но куда теперь идти? Какого путника искать, который бы шел в деревню Нурвел? Не самому же идти пятнадцать верст... И решив, что завтра, может, кого-нибудь на базаре увидит и? той стороны, отправился в сарай спать.
н Он кричал, стонал, а когда боль на минуту смотрел в окно — там медленно разгоралось ясное и- - Hi к<»с утро.
Фшп.дшор пришел в девять часов. Он постоял над Ki in фом, притихшим в надежде, потрогал живот и коротко стриженной головой.
Надо оперировать,— сказал он,— а доктора нет mini, уехал в волость...— И добавил ободряюще: — При-н геи потерпеть, дорогой. Может, придет засветло.
Очандр, сдерживая крик от приступа рези, умоляюще in ш в глаза фельдшеру, попросил, еле шевеля посинев-нпмп губами:
Передайте сыну, пусть приедет...
Л откуда ты будешь? Как фамилия?
Ваштаров,— прошептал Очандр,— деревня Нур-
Ладно,— сказал фельдшер без всякой надежды пеним, просьбу больного.
Потом он осматривал новую больницу и отдавал распо-1м.сгний ходившему за ним человеку с бородой и испитым ОН и мм лицом: где что поставить, куда какие койки и шка-1м Но тут его позвали, привезли женщину.
V женщины был толсто завязан платком левый глаз, и.1 рукой прижимала повязку, а муж, привезший ее, стоял возле двери, не решаясь ступить по чис-ОМу иолу пыльными разбитыми лаптями. Фельдшер записал и книгу фамилию, имя и возраст больной, а потом Просил:
Из Нурвел Арбанской волости,— ответила женщи его была Стапани, соседка Ваштаровых.
Фельдшер поднял от бумаги голову и посмотрел на Гонщего у двери Атлаша.
Пели из Нурвел, так передай, любезный, в своей трепне, что Ваштаров сильно заболел и находится в боль-
Ладно, передам, — отвечал Атлаш, спокойно, слов-
— А чего тебе ждать, ты поезжай,— сказал фельдшер. Атлаш, глянув на согласно и печально кивнувшую
ему Стапани, толкнул костлявым задом дверь и вышел.
Лошадь он брал у Каврия, и теперь рад был, что обернется скоро, так что вполне возможно, что Каврий согласится и не на полный день отработки.
Атлаш живо сел на телегу, понужнул лошадь и загремел прочь от больницы.
5
В деревню он приехал к полудню, в самый зной.
— Соседка Овыча, дома ли ты? — позвал он, подошед-ши к заметно завалившейся одним углом избе Вашта-ровых.
На зов его тут же выскочил из сеней Йыван в ситцевой рубашке, в холщовых порточках с темными латками на обеих коленках. Следом за Йываном медленно спустилась со ступенек крыльца и Овыча, неся сильно выпирающий живот.
— Чего скажешь, сосед Атлаш? — спросила она медленно и спокойно.
И не в силах оторвать глаз от ее живота, Атлаш покашлял и сказал, запинаясь:
— Возил я Стапани в больницу — у нее ведь с глазом что-то сделалось, ты знаешь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83
- Правда, правда, у него глаза, как у человека. "Медведь не мог просто сказать слова! .. Я даже забыл! ..
до сих пор пламя, которое вспыхнуло время от времени с особой силой - это стихает, должны быть высушены кроны поваленных деревьев. Но в самом ближайшем плещутся в воде ручья - это самая надежная защита людей, и усталые души притупляется геенну огненную. И тогда он услышал слова: дом, деревня ...
И лишь те, кто помнил, как земля лесной чаще бросился к реке людей. Брюки и рубашки он носил горели, волосы подписал, и лицо его, глаза его дико сверкали.
- Соседи, милые! - Он закричал, когда он увидел людей в огне .- помоги мне ..
Так ругались, кричали, проклиная все опять прижавшись друг к другу, как если бы это было, готовый растерзать эту несчастную посла, и он просто дико вопили:
- Ой, жги! Помогите! ..- И бросил от одного к другому.
Наконец, все двигались в направлении . Первый пришел лесу, потом начал газы, Земля была еще дымились во всех местах, на дороге лежали обугленные тлеющие деревья. Кто-то предложил подняться на деревне на реке.
Никогда не забывал Очандр теперь горящей деревни. Всю жизнь слово "ад" она вспоминает, что ее глаза были открыты для резкого изгиба реки. Она не стала опорой в воде.
Он небольшой деревне в том же порядке, нажал лес к реке, сожгли все сразу, как если бы он был одним из чудовищных огня. И, что огонь горел не только дома, сараи и амбары, а сжег все живое, и он жив, хотя он силы, дал отчаянным голосом. Ревела в огне зверя, кричать, как сумасшедших, подбрасывая в пожар, жуткий вопль женщин, плач детей, нажал на огонь воду. Толстый, жирный дым облаков на безоблачное, ясное небо утром. Господи, как при виде человеческого горя, а не страх ваши высокие жилья? ..Господи, мало с ними бесконечные трудом лесного хозяйства в деревне, в целом зеленоватая ночь 1. Радостный вздох вырвался из ее груди, ноги подогнулись, и она упала на землю и сладкие, и страшный вой слышать такие речи Кажая, был разработан осмотреться - если кто-нибудь поблизости.
Иван никогда не вытер окна, и не отходить от нее: с мукой сладкой молочной представлял его брат и сестра побежала в дом, бросил теплое зимнее пальто легких и небольших комнатах с мыть полы и геранью на окнах перегружены счастливым весело ребенка, и как хорошо видно, что улыбнулась нежной Дмитрий Ионыч. И странно, не то что ревность охватила его сердце Булыгин. Он отвернулся от окна, несколько раз ходил из угла в угол, от нескольких часов до Киото с лампадой и старался думать об этом завтра, но ничего не пошли у меня в голове - не торгует, ни сюжета, синий или даже невинных глаза Лебедев.На минуту он остановился перед круглым зеркальцем на стене: запавшие глаза, длинный подвесной нос, борода этой золы козье неровной лоб, редкие волосы и тонкие ... Он попытался улыбнуться - отражает кривая на левой щеке, улыбкой. И, отступая от зеркала, Иван почти выбежал из комнаты на лестничную площадку.
Внизу, в столовой, на своем обычном месте - на диване рядом с книжным шкафом - Антон сидел с книгой, слишком обычным. Иван по-разному и не ожидал увидеть своего сына, но только здесь и только так. Сверху было видно, как узкий, как тыквы голову Антонио да раскрытую книгу, которая у Антона на колени. Вот почему постоянное раздражение Булыгин.
На дальнем конце стола возле печки, сидел в удобном кресле в себе, мать, Иван Николаевич, с вязаньем - высохший, старушка с живой, умный взгляд на малых, мелких морщин в его лицо. Она смотрела поверх очков на Ивана Николаевича, и улыбка, лицо ее озарилось.
Предложить лучший вариант перевода
Однако утром Албай забыл об Очандре, о его просьбе. К тому же Иван Николаевич еще по прохладе послал его в поле окучивать картошку. И вспомнил Албай о больном только вечером, да и то тогда, когда Антон Иванович спросил его, как он вчера отвез человека?
— Отвез, да, — сказал Албай, тупо глядя под ноги и вспоминая просьбу Очандра сказать о его болезни домой. Но куда теперь идти? Какого путника искать, который бы шел в деревню Нурвел? Не самому же идти пятнадцать верст... И решив, что завтра, может, кого-нибудь на базаре увидит и? той стороны, отправился в сарай спать.
н Он кричал, стонал, а когда боль на минуту смотрел в окно — там медленно разгоралось ясное и- - Hi к<»с утро.
Фшп.дшор пришел в девять часов. Он постоял над Ki in фом, притихшим в надежде, потрогал живот и коротко стриженной головой.
Надо оперировать,— сказал он,— а доктора нет mini, уехал в волость...— И добавил ободряюще: — При-н геи потерпеть, дорогой. Может, придет засветло.
Очандр, сдерживая крик от приступа рези, умоляюще in ш в глаза фельдшеру, попросил, еле шевеля посинев-нпмп губами:
Передайте сыну, пусть приедет...
Л откуда ты будешь? Как фамилия?
Ваштаров,— прошептал Очандр,— деревня Нур-
Ладно,— сказал фельдшер без всякой надежды пеним, просьбу больного.
Потом он осматривал новую больницу и отдавал распо-1м.сгний ходившему за ним человеку с бородой и испитым ОН и мм лицом: где что поставить, куда какие койки и шка-1м Но тут его позвали, привезли женщину.
V женщины был толсто завязан платком левый глаз, и.1 рукой прижимала повязку, а муж, привезший ее, стоял возле двери, не решаясь ступить по чис-ОМу иолу пыльными разбитыми лаптями. Фельдшер записал и книгу фамилию, имя и возраст больной, а потом Просил:
Из Нурвел Арбанской волости,— ответила женщи его была Стапани, соседка Ваштаровых.
Фельдшер поднял от бумаги голову и посмотрел на Гонщего у двери Атлаша.
Пели из Нурвел, так передай, любезный, в своей трепне, что Ваштаров сильно заболел и находится в боль-
Ладно, передам, — отвечал Атлаш, спокойно, слов-
— А чего тебе ждать, ты поезжай,— сказал фельдшер. Атлаш, глянув на согласно и печально кивнувшую
ему Стапани, толкнул костлявым задом дверь и вышел.
Лошадь он брал у Каврия, и теперь рад был, что обернется скоро, так что вполне возможно, что Каврий согласится и не на полный день отработки.
Атлаш живо сел на телегу, понужнул лошадь и загремел прочь от больницы.
5
В деревню он приехал к полудню, в самый зной.
— Соседка Овыча, дома ли ты? — позвал он, подошед-ши к заметно завалившейся одним углом избе Вашта-ровых.
На зов его тут же выскочил из сеней Йыван в ситцевой рубашке, в холщовых порточках с темными латками на обеих коленках. Следом за Йываном медленно спустилась со ступенек крыльца и Овыча, неся сильно выпирающий живот.
— Чего скажешь, сосед Атлаш? — спросила она медленно и спокойно.
И не в силах оторвать глаз от ее живота, Атлаш покашлял и сказал, запинаясь:
— Возил я Стапани в больницу — у нее ведь с глазом что-то сделалось, ты знаешь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83