Теперь они обратились в тихую печаль и возвышают меня в собственных глазах, волнения и потрясения улеглись. У каждого возраста свои достоинства. Даже в природе после жаркого весеннего цветения и буйного летнего роста наступает спокойное, умудренное осеннее умиротворение. Разве человек не должен радоваться, если он чувствует себя малюсеньким отражением необъятной природы?
Что командирская должность не из легких, я понял с первого же дня, когда на шумном собрании отряд Кренгольмскои Красной гвардии избрал меня своим командиром. Были и другие кандидаты, но дело в конце концов решило то, что я родился в фабричном поселке и ребята все до единого лично знали меня — кому-то я доводился школьным товарищем, другим просто приятелем, не беда, если и немного постарше. К тому же меня, как фронтовика, считали военспецом. Сразу было видно, что здесь совсем не то, что в армии, где всегда существовал твердый порядок и отдавались четкие приказания. Теперь приходилось все время думать, каким образом действовать в той или иной обстановке. Приказы должны были быть правильными и в то же время приходиться по душе ребятам, чтобы не принимались митинговать. Эти два условия, к сожалению, не всегда совпадали.' Горланить и рассуждать, естественно, куда легче, чем выполнить самый пустяковый приказ.
Кто знает, может, я наконец и забрал бы вожжи окончательно в свои руки, постепенно люди стали бы приучаться к дисциплине, но не хватило на то времени.
Так я и не освободился от приобретенной здесь привычки все что только можно выполнять самому. По опыту знал — так будет надежнее. Действовал в интересах дела и даже в мыслях не держал кого-то подменить, дабы лавры мне достались. Мне просто смешно было наблюдать, как, словно тетерев по весне, распускает хвост Авлой. Мне и раньше приходилось расплачиваться за свое подзуживание, когда судьба сводила с людьми, не понимавшими шуток, но я так и не догадался вовремя образумиться. Ревностное отношение к своей операции заставляло Авлоя действовать, возможно, резче и необдуманнее того, как если бы он поступил, будучи в ином расположении духа.
Вдруг эта столь человеческая слабость и явилась первопричиной всего происшедшего?
И еще меня донимала мысль, что в Авлое скрывалось нечто такое, что оставалось для меня неясным. Вряд ли я стал бы задумываться над этим, если бы Март Луппо не завел о нем речь. Март не мог вечером долго успокоиться и заснуть, все бродил по двору, курил, наконец зашел ко мне в комнату, где я при свете заката занимался неотложной писаниной. Слово за слово, и он рассказал мне историю из жизни Авлоя, которую сам недавно услышал в Питере, когда поближе\соприкоснулся с одним из чекистов.
С началом войны Авлой поступил служить военным чиновником в управление судостроительного завода. Там он общался с неким морским офицером, находившимся какое-то время на заводе на ходовых испытаниях и приемке нового корабля. То по одному, то по другому поводу Авлою приходилось общаться и с супругой капитана, необычайно красивой женщиной. Авлой безумно влюбился и начал ее преследовать, разумеется, безуспешно, ему вскоре указали на место.
И все же он сумел дождаться своего часа. В одном из морских сражений первых лет войны капитан погиб, и Авлой решил использовать момент — предложил своей потрясенной избраннице поддержку и защиту. Красивая вдова безумно боялась одиночества и незащищенности, лучшего выбора ей в условиях усугубляющихся невзгод военного времени не представлялось, и после непродолжительных раздумий верная рука Авлоя была с благодарностью принята.
Они прожили в видимом согласии чуть больше года. Затем произошла революция, упорядоченной жизни вдруг пришел конец, Авлой переметнулся к большевикам и все крепче связывал себя с новой властью.
Жена его не смогла примириться с резкой переменой жизни. Последней каплей, переполнившей чашу, стал переход Авлоя на работу в Чека — одно это название вызывало у благопристойных граждан страх и ужас.
Госпожа кинулась лихорадочно разыскивать старых знакомых. Одним из них оказался инженер той же судоверфи, который в свое время тоже впихал по красавице, но оказался не столь последовательным и настойчивым, как Авлой,— человек простого происхождения. Инженер относился к новой власти весьма скептически, скорее сочувствовал белякам, и пытался потихоньку дождаться реставрации старого. С женой Авлоя они нашли общий язык, и это окончательно склонило чашу весов.
Вернувшись однажды вечером домой, Авлой обнаружил пустую нетопленую комнату и написанное в совершенно уже немодном стиле довоенных барышень прощальное письмо. Над его пошловатостью, не ослепи Авлоя гнев, можно было бы даже посмеяться: не сердись на меня, мы с тобой слишком разные, больше я так жить не могу, я нашла человека, который меня понимает, не ищи, прости, оставайся с богом, твоя Кира.
Авлой сразу понял, откуда ветер дует, не иначе, в его мозгу ревнивца и раньше уже пробивались какие-то предупредительные сигналы. Он бросился действовать. К следующему вечеру адрес инженера был у него в руках, хотя тот и не работал уже на судоверфи, которая к тому времени уже едва дышала на ремонте судов. Авлой захватил с собой для поддержки двух товарищей по работе и направился разыскивать соперника. Он собирался вернуть жену и, пользуясь подходящим случаем, покарать скрытого врага. Однако карательная экспедиция немного запоздала — предчувствуя недоброе, виновник вместе с новоиспеченной спутницей жизни дал дёру и больше уже на виду не показывался.
Спустя некоторое время прошел слух, что инженер сбежал с женой Авлоя в Финляндию...
С тех пор у Авлоя появились еще и исключительно личные счеты с белогвардейцами, начальству не раз приходилось его останавливать, когда он пытался превысить власть. Дома он больше не ночевал, спал на работе на диване, если не проводил ночных допросов, и частенько с удовольствием выезжал на места. Работа стала единственным содержанием его жизни.
Поэтому он без конца и трепыхается, сказал Луппо, то ли объясняя историю, то ли извиняясь.
Благоразумнее было немного поразмыслить над услышанным, может, я тогда бы лучше оценил поведение Авлоя: человек с надломом в душе поступает порой совсем иначе, нежели другие. Но в тот момент мне недоставало житейской мудрости.
Авлой явился уже под вечер с двумя своими подопечными. На мой взгляд, они были как-то странно одеты. Совершенно одинаково и в Нарве сразу бросились бы в глаза первому встречному, как рогатые и бородатые козлы в овечьем стаде. В одинаковых серых кепках, на шее под пиджаком одинаковые шарфы. В разгаре лета!-
Авлоя это как будто ничуть не смущало. Бросил походя: Мадись и Михкель.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85
Что командирская должность не из легких, я понял с первого же дня, когда на шумном собрании отряд Кренгольмскои Красной гвардии избрал меня своим командиром. Были и другие кандидаты, но дело в конце концов решило то, что я родился в фабричном поселке и ребята все до единого лично знали меня — кому-то я доводился школьным товарищем, другим просто приятелем, не беда, если и немного постарше. К тому же меня, как фронтовика, считали военспецом. Сразу было видно, что здесь совсем не то, что в армии, где всегда существовал твердый порядок и отдавались четкие приказания. Теперь приходилось все время думать, каким образом действовать в той или иной обстановке. Приказы должны были быть правильными и в то же время приходиться по душе ребятам, чтобы не принимались митинговать. Эти два условия, к сожалению, не всегда совпадали.' Горланить и рассуждать, естественно, куда легче, чем выполнить самый пустяковый приказ.
Кто знает, может, я наконец и забрал бы вожжи окончательно в свои руки, постепенно люди стали бы приучаться к дисциплине, но не хватило на то времени.
Так я и не освободился от приобретенной здесь привычки все что только можно выполнять самому. По опыту знал — так будет надежнее. Действовал в интересах дела и даже в мыслях не держал кого-то подменить, дабы лавры мне достались. Мне просто смешно было наблюдать, как, словно тетерев по весне, распускает хвост Авлой. Мне и раньше приходилось расплачиваться за свое подзуживание, когда судьба сводила с людьми, не понимавшими шуток, но я так и не догадался вовремя образумиться. Ревностное отношение к своей операции заставляло Авлоя действовать, возможно, резче и необдуманнее того, как если бы он поступил, будучи в ином расположении духа.
Вдруг эта столь человеческая слабость и явилась первопричиной всего происшедшего?
И еще меня донимала мысль, что в Авлое скрывалось нечто такое, что оставалось для меня неясным. Вряд ли я стал бы задумываться над этим, если бы Март Луппо не завел о нем речь. Март не мог вечером долго успокоиться и заснуть, все бродил по двору, курил, наконец зашел ко мне в комнату, где я при свете заката занимался неотложной писаниной. Слово за слово, и он рассказал мне историю из жизни Авлоя, которую сам недавно услышал в Питере, когда поближе\соприкоснулся с одним из чекистов.
С началом войны Авлой поступил служить военным чиновником в управление судостроительного завода. Там он общался с неким морским офицером, находившимся какое-то время на заводе на ходовых испытаниях и приемке нового корабля. То по одному, то по другому поводу Авлою приходилось общаться и с супругой капитана, необычайно красивой женщиной. Авлой безумно влюбился и начал ее преследовать, разумеется, безуспешно, ему вскоре указали на место.
И все же он сумел дождаться своего часа. В одном из морских сражений первых лет войны капитан погиб, и Авлой решил использовать момент — предложил своей потрясенной избраннице поддержку и защиту. Красивая вдова безумно боялась одиночества и незащищенности, лучшего выбора ей в условиях усугубляющихся невзгод военного времени не представлялось, и после непродолжительных раздумий верная рука Авлоя была с благодарностью принята.
Они прожили в видимом согласии чуть больше года. Затем произошла революция, упорядоченной жизни вдруг пришел конец, Авлой переметнулся к большевикам и все крепче связывал себя с новой властью.
Жена его не смогла примириться с резкой переменой жизни. Последней каплей, переполнившей чашу, стал переход Авлоя на работу в Чека — одно это название вызывало у благопристойных граждан страх и ужас.
Госпожа кинулась лихорадочно разыскивать старых знакомых. Одним из них оказался инженер той же судоверфи, который в свое время тоже впихал по красавице, но оказался не столь последовательным и настойчивым, как Авлой,— человек простого происхождения. Инженер относился к новой власти весьма скептически, скорее сочувствовал белякам, и пытался потихоньку дождаться реставрации старого. С женой Авлоя они нашли общий язык, и это окончательно склонило чашу весов.
Вернувшись однажды вечером домой, Авлой обнаружил пустую нетопленую комнату и написанное в совершенно уже немодном стиле довоенных барышень прощальное письмо. Над его пошловатостью, не ослепи Авлоя гнев, можно было бы даже посмеяться: не сердись на меня, мы с тобой слишком разные, больше я так жить не могу, я нашла человека, который меня понимает, не ищи, прости, оставайся с богом, твоя Кира.
Авлой сразу понял, откуда ветер дует, не иначе, в его мозгу ревнивца и раньше уже пробивались какие-то предупредительные сигналы. Он бросился действовать. К следующему вечеру адрес инженера был у него в руках, хотя тот и не работал уже на судоверфи, которая к тому времени уже едва дышала на ремонте судов. Авлой захватил с собой для поддержки двух товарищей по работе и направился разыскивать соперника. Он собирался вернуть жену и, пользуясь подходящим случаем, покарать скрытого врага. Однако карательная экспедиция немного запоздала — предчувствуя недоброе, виновник вместе с новоиспеченной спутницей жизни дал дёру и больше уже на виду не показывался.
Спустя некоторое время прошел слух, что инженер сбежал с женой Авлоя в Финляндию...
С тех пор у Авлоя появились еще и исключительно личные счеты с белогвардейцами, начальству не раз приходилось его останавливать, когда он пытался превысить власть. Дома он больше не ночевал, спал на работе на диване, если не проводил ночных допросов, и частенько с удовольствием выезжал на места. Работа стала единственным содержанием его жизни.
Поэтому он без конца и трепыхается, сказал Луппо, то ли объясняя историю, то ли извиняясь.
Благоразумнее было немного поразмыслить над услышанным, может, я тогда бы лучше оценил поведение Авлоя: человек с надломом в душе поступает порой совсем иначе, нежели другие. Но в тот момент мне недоставало житейской мудрости.
Авлой явился уже под вечер с двумя своими подопечными. На мой взгляд, они были как-то странно одеты. Совершенно одинаково и в Нарве сразу бросились бы в глаза первому встречному, как рогатые и бородатые козлы в овечьем стаде. В одинаковых серых кепках, на шее под пиджаком одинаковые шарфы. В разгаре лета!-
Авлоя это как будто ничуть не смущало. Бросил походя: Мадись и Михкель.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85