Провокация! Немецкие солдаты должны в полном покое дозреть до антиимпериалистической революции, потому как они есть представители немецкого рабочего класса и крестьянства, которые, как известно, еще в свое время были высоко оценены Марксом и Энгельсом!
Деловые люди тоже порой умеют от души смеяться. Не говорите, в самом деле, слова достойные и вот ведь как к месту сказанные. Но кое в чем подобная предосторожность все же оправданна. Мы должны скрупулезно придерживаться мирного договора, нравится это нам или нет,— у нас сейчас еще нет такой силы, чтобы схватиться за грудки даже с разоренной войной Германией, а к этому нас все время подталкивают леваки. Так кто же этого не понимает! Только с какой стати нам здесь, на самой передовой, лапшу на уши вешать? Мы здесь как рубашка к телу прилипли. Впереди нас, ближе к немцам, больше никого и нет. У нас можно целиком доверять всем ребятам, любому из них, все пошли с нами добровольно, кто колебался, тот остался сидеть дома. Те, кто пошел с нами, не какие-то там розоватые, а большевики насквозь. Возможно, вполне возможно, командир, мне не пристало сомневаться в ваших людях, но все же дело это не такое простое. У вас парни расквартированы по деревне, с деревенским людом обходятся по-свойски. С одной стороны, конечно, хорошо, но с другой... Один обронит слово тут, другой там — много ли надо,
чтобы пошли разговоры: красные собираются напасть на немцев. И как пить дать через несколько дней эти пересуды дойдут до немцев. Граница ведь не на замке, и слово что воробей, выпустил — не схватишь. Кто может
поручиться, вдруг им лучшего предлога и не нужно?
Вероломство — это тебе еще не военная хитрость, говаривал мой довоенный ротный, которого под Двинском на бруствере окопа убил немецкий снайпер. Но стоит ли спорить. Много ли мы знаем? Отсиживаемся в лесной глуши, даже из Питера мало чего вразумительного доходит, одни слухи пробиваются. Последняя большая новость — правительство перебралось в Москву. Кое-кого даже это повергло в панику: что теперь будет, не собираются ли сдавать Питер. И помыслить невдомек, что правительству, чем оно дальше от передовой, тем и работать спокойнее. А что еще, кроме этого, слышно? Со своей стороны могу попотчевать парным молоком, у нашей соседки остается в день полштофа лишнего молока, меняем на соль и табак. Где достаем? А нам искать и надобности нет, спекулянты сами с прилежанием доставляют. Где уж тут отправишь все до последнего в Ямбург! В таком случае, мне постоянно нужен был бы целый обоз на ходу. Драгоценности без промедления отправляю, и то хорошо.
Вон и сейчас в шкафу полно табака и папирос. Послушайте, у вас в Питере что, склады совсем не охраняют? Набивай мешок кому не лень? Или все это и впрямь вытащено из ларьков да лавок? И это после четырех лет войны? В таком случае, торговцу ни одна крыса в подметки не годится по части запасов впрок.
Понятно, что все должно быть на учете. Так оно и есть. То, что я расходую на содержание отряда, снимается с общего счета. Мне ведь до сих пор никто не выплачивал ни копейки провизионных. Да и у кого их просить? Хорошо, если выдадут из армейских складов немного муки и крупы. Ну несомненно, что и в этом деле наведут порядок, я тоже так думаю, когда-нибудь все войдет в колею, приставим своих интендантов, но до той поры нужно еще дожить и к тому же границу охранять, не так ли?
Если на это уйдет немного спекулянтского добра, так это же святое дело.
Пусть сами и оплачивают расходы по их поимке.
Так, значит, в Питере полагают, что, как только подоспеет срок, одним ударом очистим Эстонию? Я бы не стал с такой уверенностью утверждать.
Может, немцы когда-нибудь и впрямь подадутся прямым ходом эшелонами в Германию, когда у них, как вы уверяете, созреет революция.
А наши эстонские белогвардейцы? Вы, конечно, правы, среди них найдутся и сочувствующие нам, так сказать, розовые. Те, кто хоть и с нами не пошел, но и по ту сторону себя неуютно чувствует. В январе в Таллинне на съезде военнослужащих-эстонцев действительно освистали и согнали с трибуны начальника штаба эстонской дивизии подполковника Соотса, даже выпроводили из зала, когда он начал требовать восстановления палочной дисциплины, существовавшей в царской армии. Но вы думаете, этого достаточно? Мол, солдаты уже настроены поголовно против белых? Не знаю, не знаю, не спешим ли с выводами. Для части солдат вообще любой порядок и приказ осточертели. К тому же на съезде большинство составляли солдаты из третьего, красного полка и Тартуского запасного батальона. Но ведь основная сила белых — первый полк. Самый многочисленный при этом Туда собрали лучших офинепов-эстонпев старой царской армии — от прапорщиков до полковников, их набралось довольно много, офицерская должность среди эстонцев была популярной. Некоторые, правда, провели большую часть своей жизни по российским гарнизонам, командный язык у них русский, но даже на ломаном эстонском они в приказном порядке погонят своих солдат защищать эстонских буржуев. Мы что, скинем этих людей со счета? Как бы не совершить роковую ошибку.
Вы сами-то военный? Ах, военный чиновник последнего призыва? Понимаете, товарищ Авлой, мне эти воинские дела все же немного ближе. Что ни говори, пятый год бессменно под ружьем. С армией ведь вот как интересно получается. Она бывает полна недовольства, вовсю бурлит, но, коли поступил приказ, его, как правило, выполняют. Если только не произойдет чего-то совершенно из ряда вон выходящего. К тому же не обязательно вся армия бывает пропитана недовольством. Когда меня в Латвии контузило, то после лазарета тоже направили было в распоряжение первого эстонского полка. Прослужил я там месяц-другой, и тут господа офицеры пронюхали про мои убеждения, своих стукачей и доносчиков у них хватает. На медицинской комиссии выставили мне волчий билет. Сказали, мол, поезжайте домой и поправляйте здоровье, набирайтесь сил. Вы к строевой не совсем пригодны. Когда понадобитесь, вызовем. Так они очищали свой полк. Это вас не настораживает, товарищ Авлой? От контузии у меня следов не осталось.
Во всяком случае, я так думаю, что легкой прогулки нам ждать не приходится. Больше, чем строевому шагу, я стараюсь обучать своих ребят стрельбе и окапыванию. Маршировать станем, когда победившее красное войско соберется в Таллинне на Петровской площади на парад, а до тех пор для нас куда важнее толковая цепь. Ну понятно, раззванивать об этом считаю излишним, между нами сказано. А то ведь иному до сих пор кажется, что чем четче отряд отбивает шаг, тем он лучше.
Теперь мы, кажется, впервые с товарищем Авлоем по-настоящему сошлись во мнении.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85
Деловые люди тоже порой умеют от души смеяться. Не говорите, в самом деле, слова достойные и вот ведь как к месту сказанные. Но кое в чем подобная предосторожность все же оправданна. Мы должны скрупулезно придерживаться мирного договора, нравится это нам или нет,— у нас сейчас еще нет такой силы, чтобы схватиться за грудки даже с разоренной войной Германией, а к этому нас все время подталкивают леваки. Так кто же этого не понимает! Только с какой стати нам здесь, на самой передовой, лапшу на уши вешать? Мы здесь как рубашка к телу прилипли. Впереди нас, ближе к немцам, больше никого и нет. У нас можно целиком доверять всем ребятам, любому из них, все пошли с нами добровольно, кто колебался, тот остался сидеть дома. Те, кто пошел с нами, не какие-то там розоватые, а большевики насквозь. Возможно, вполне возможно, командир, мне не пристало сомневаться в ваших людях, но все же дело это не такое простое. У вас парни расквартированы по деревне, с деревенским людом обходятся по-свойски. С одной стороны, конечно, хорошо, но с другой... Один обронит слово тут, другой там — много ли надо,
чтобы пошли разговоры: красные собираются напасть на немцев. И как пить дать через несколько дней эти пересуды дойдут до немцев. Граница ведь не на замке, и слово что воробей, выпустил — не схватишь. Кто может
поручиться, вдруг им лучшего предлога и не нужно?
Вероломство — это тебе еще не военная хитрость, говаривал мой довоенный ротный, которого под Двинском на бруствере окопа убил немецкий снайпер. Но стоит ли спорить. Много ли мы знаем? Отсиживаемся в лесной глуши, даже из Питера мало чего вразумительного доходит, одни слухи пробиваются. Последняя большая новость — правительство перебралось в Москву. Кое-кого даже это повергло в панику: что теперь будет, не собираются ли сдавать Питер. И помыслить невдомек, что правительству, чем оно дальше от передовой, тем и работать спокойнее. А что еще, кроме этого, слышно? Со своей стороны могу попотчевать парным молоком, у нашей соседки остается в день полштофа лишнего молока, меняем на соль и табак. Где достаем? А нам искать и надобности нет, спекулянты сами с прилежанием доставляют. Где уж тут отправишь все до последнего в Ямбург! В таком случае, мне постоянно нужен был бы целый обоз на ходу. Драгоценности без промедления отправляю, и то хорошо.
Вон и сейчас в шкафу полно табака и папирос. Послушайте, у вас в Питере что, склады совсем не охраняют? Набивай мешок кому не лень? Или все это и впрямь вытащено из ларьков да лавок? И это после четырех лет войны? В таком случае, торговцу ни одна крыса в подметки не годится по части запасов впрок.
Понятно, что все должно быть на учете. Так оно и есть. То, что я расходую на содержание отряда, снимается с общего счета. Мне ведь до сих пор никто не выплачивал ни копейки провизионных. Да и у кого их просить? Хорошо, если выдадут из армейских складов немного муки и крупы. Ну несомненно, что и в этом деле наведут порядок, я тоже так думаю, когда-нибудь все войдет в колею, приставим своих интендантов, но до той поры нужно еще дожить и к тому же границу охранять, не так ли?
Если на это уйдет немного спекулянтского добра, так это же святое дело.
Пусть сами и оплачивают расходы по их поимке.
Так, значит, в Питере полагают, что, как только подоспеет срок, одним ударом очистим Эстонию? Я бы не стал с такой уверенностью утверждать.
Может, немцы когда-нибудь и впрямь подадутся прямым ходом эшелонами в Германию, когда у них, как вы уверяете, созреет революция.
А наши эстонские белогвардейцы? Вы, конечно, правы, среди них найдутся и сочувствующие нам, так сказать, розовые. Те, кто хоть и с нами не пошел, но и по ту сторону себя неуютно чувствует. В январе в Таллинне на съезде военнослужащих-эстонцев действительно освистали и согнали с трибуны начальника штаба эстонской дивизии подполковника Соотса, даже выпроводили из зала, когда он начал требовать восстановления палочной дисциплины, существовавшей в царской армии. Но вы думаете, этого достаточно? Мол, солдаты уже настроены поголовно против белых? Не знаю, не знаю, не спешим ли с выводами. Для части солдат вообще любой порядок и приказ осточертели. К тому же на съезде большинство составляли солдаты из третьего, красного полка и Тартуского запасного батальона. Но ведь основная сила белых — первый полк. Самый многочисленный при этом Туда собрали лучших офинепов-эстонпев старой царской армии — от прапорщиков до полковников, их набралось довольно много, офицерская должность среди эстонцев была популярной. Некоторые, правда, провели большую часть своей жизни по российским гарнизонам, командный язык у них русский, но даже на ломаном эстонском они в приказном порядке погонят своих солдат защищать эстонских буржуев. Мы что, скинем этих людей со счета? Как бы не совершить роковую ошибку.
Вы сами-то военный? Ах, военный чиновник последнего призыва? Понимаете, товарищ Авлой, мне эти воинские дела все же немного ближе. Что ни говори, пятый год бессменно под ружьем. С армией ведь вот как интересно получается. Она бывает полна недовольства, вовсю бурлит, но, коли поступил приказ, его, как правило, выполняют. Если только не произойдет чего-то совершенно из ряда вон выходящего. К тому же не обязательно вся армия бывает пропитана недовольством. Когда меня в Латвии контузило, то после лазарета тоже направили было в распоряжение первого эстонского полка. Прослужил я там месяц-другой, и тут господа офицеры пронюхали про мои убеждения, своих стукачей и доносчиков у них хватает. На медицинской комиссии выставили мне волчий билет. Сказали, мол, поезжайте домой и поправляйте здоровье, набирайтесь сил. Вы к строевой не совсем пригодны. Когда понадобитесь, вызовем. Так они очищали свой полк. Это вас не настораживает, товарищ Авлой? От контузии у меня следов не осталось.
Во всяком случае, я так думаю, что легкой прогулки нам ждать не приходится. Больше, чем строевому шагу, я стараюсь обучать своих ребят стрельбе и окапыванию. Маршировать станем, когда победившее красное войско соберется в Таллинне на Петровской площади на парад, а до тех пор для нас куда важнее толковая цепь. Ну понятно, раззванивать об этом считаю излишним, между нами сказано. А то ведь иному до сих пор кажется, что чем четче отряд отбивает шаг, тем он лучше.
Теперь мы, кажется, впервые с товарищем Авлоем по-настоящему сошлись во мнении.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85