«Сегодня вечером князю и его гостям зададут обычный урок. Жду вас у северо-западных ворот Дворца», — гласило послание.
Слово «обычный» было ключевым, и Иэясу прекрасно знал его смысл. Оно означало встречу Ёсимото и его военачальников для обсуждения похода на столицу.
— А где гонец?
— Уехал. Вы пойдете во Дворец, господин?
— Да.
— По-моему, со дня на день можно ожидать указа князя Ёсимото о выступлении.
Хэйсити не раз краем уха слышал разговоры важных военных советников о походе. Он молча вглядывался в лицо Иэясу. Князь что-то пробормотал, притворившись, будто новость ему безразлична.
Представления о военной мощи Овари, сложившиеся в клане Имагава, не имели ничего общего с тем, что сегодня рассказал юному князю Дзинсити. Нобунагу здесь всерьез не принимали. Ёсимото решил напасть на Киото, выступив во главе большой армии, включающей войска из Суруги, Тотоми и Микавы. В Овари они могли натолкнуться на сопротивление.
«Нобунага сдастся без боя, если армия будет достаточно велика», — так полагало большинство членов военного совета клана. Ёсимото и некоторые его советники, включая Сэссая, не имели склонности к излишней самонадеянности, но никто из них не воспринимал Нобунагу столь серьезно, как Иэясу. Иэясу однажды попытался предостеречь Имагаву, но его подняли на смех. Он ведь был заложником, к тому же юнцом, и его не слушали на военном совете.
«Стоит ли мне доверяться им? Положим, я буду настаивать…» — Ияэсу глубоко задумался, сжимая письмо Сэссая в руке.
Его размышления прервала прислужница жены. Она сообщила, что госпожа пребывает в дурном расположении духа и просит прибыть к ней всего лишь на минуту.
Жену Иэясу не интересовало ничего, кроме собственной персоны. Ей были безразличны и государственные дела, и положение, в котором находился ее супруг. Ее волновали только повседневные мелочи и любовь мужа. Старая служанка это прекрасно понимала и, видя, что он беседует с Хэйсити, молча ждала, нетерпеливо переминаясь с ноги на ногу. Иэясу продолжил разговор с Хэйсити, но тут прибежала еще одна служанка и принялась что-то шептать на ухо томившейся в ожидании старушке. Последней пришлось проявить неучтивость.
— Извините, господин… Простите великодушно, но госпожа ужасно раздражена. — И, низко поклонившись, просила поспешить.
Иэясу понимал, как тяжело выносить норов его жены ее слугам и служанкам.
— Хорошо, — произнес он, поднимаясь с места. Обращаясь к Хэйсити, Иэясу сказал: — Позаботься обо всем необходимом, а когда настанет час, приди за мной.
Иэясу направился к жене, женщины семенили следом с таким видом, будто князь Иэясу спас их от неминуемой гибели.
Покои жены Иэясу находились в отдалении, в глубине дома. Миновав цепь коридоров, он наконец оказался в комнате супруги.
В день их свадьбы скромное одеяние жениха-заложника из Микавы выглядело жалким рядом с ослепительным нарядом и драгоценностями княжны Цукиямы, приемной дочери Имагавы Ёсимото.
Иэясу, известный здесь под прозвищем Человек из Микавы, служил объектом насмешек со стороны кровных родственников Ёсимото. Воспитанная в роскоши и гордыне, Цукияма глубоко презирала вассалов из Микавы, хотя и питала к мужу слепую, страстную и ненасытную любовь. Она была старше мужа. Низведенная этим браком на более низкую ступень в обществе, Цукияма считала супруга юношей в услужении, мальчишкой, живущим из милости Имагавы.
Родив сына, она стала еще более себялюбивой и вздорной. Каждый день она изводила мужа новыми капризами.
— Сегодня чувствуешь себя получше? — Иэясу хотел было раздвинуть сёдзи. Ему казалось, что настроение жены улучшится, если она полюбуется красотой осеннего дня и синего неба.
Госпожа Цукияма сидела в своей гостиной. На ее бледном лице промелькнул испуг.
— Не открывай! — сказала она, вздернув брови.
Лицо ее нельзя было назвать красивым, но, как и все женщины, выросшие в благородных семействах, она была изящно сложена. Лицо и руки ее удивляли прозрачной белизной, вероятно, из-за болезни, последовавшей за родами. Она сидела, покойно сложив руки на коленях.
— Садись, мой господин. Хочу кое о чем спросить тебя.
И слова ее, и тон были холодны, как остывшая зола. Иэясу держался совсем не по-юношески. Кротость и снисходительность его поведения подобали зрелому мужу. У него, возможно, сложился свой взгляд на женщин, и он беспристрастно смотрел на ту, которой ему полагалось дорожить превыше всего на свете.
— В чем дело? — спросил он, усаживаясь напротив жены.
Покорность мужа раздражала жену.
— Ты недавно выходил из дома? Один, без оруженосцев?
На глазах у нее выступили слезы, краска залила лицо, все еще не пополневшее после родов. Иэясу понимал ее состояние, знал ее вспыльчивый нрав, поэтому поспешно улыбнулся, словно утешая больного ребенка.
— Что? Ах да, устав от чтения, я решил погулять у реки. Тебе следовало бы выйти на свежий воздух. Осенняя листва, стрекот цикад умиротворяют душу.
Госпожа Цукияма не слушала его. Она пристально вглядывалась в лицо супруга, мысленно проклиная его за ложь. Она сидела прямо, с безразличным видом.
— Весьма странно. Ты пошел на берег насладиться осенними красками и послушать цикад, но зачем-то сел в лодку и забрался на середину реки, прячась от постороннего взгляда. Что ты там делал?
— Тебе уже успели доложить.
— Я сижу в четырех стенах, но знаю обо всем.
— Неужели? — Иэясу выдавил из себя улыбку, но не сказал о встрече с Дзинсити.
Иэясу до сих пор не верилось, что эта женщина доводится ему женой. Когда вассалы или родственники ее приемного отца навещали ее, она посвящала их во все домашние тайны. Она постоянно переписывалась с людьми из дома Ёсимото. Мнимой беззаботности и наигранного равнодушия собственной жены Иэясу опасался больше, чем зоркого глаза лазутчиков Ёсимото.
— Да я и сам не заметил, как оказался в лодке. Потом захотел посмотреть, куда ее понесет течение. Я думал, что управлюсь с лодкой, но река оказалась своенравной. — Он засмеялся. — А ты обижаешься, как малое дитя. А ты откуда меня увидела?
— Лжешь! Ты был не один!
— Позже прибежал слуга.
— Нет! Что за вздор уединяться в лодке для тайного разговора с собственным слугой!
— Кто же наговорил тебе небылиц?
— У меня есть верные люди, которые обо всем докладывают мне. Ты где-то прячешь женщину, верно? А если ее нет, значит, я тебе надоела, и ты замышляешь сбежать в Микаву. Говорят, у тебя есть в Окадзаки другая женщина, которую ты называешь женой. Почему ты скрываешь это от меня? Я прекрасно понимаю, что ты на мне женился только из страха перед кланом Имагава.
В эту минуту, когда ее нудный голос, проникнутый болезненной подозрительностью, готов был сорваться в истерику, в комнате появился Сакакибара Хэйсити:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240 241 242 243 244 245 246 247 248 249 250 251 252 253 254 255 256 257 258 259 260 261 262 263 264 265 266 267 268 269 270 271 272 273 274 275 276 277 278 279 280 281 282 283 284 285 286 287 288 289 290 291 292 293 294 295 296 297 298 299 300 301 302 303 304 305 306 307 308 309 310 311 312 313 314 315 316 317 318 319 320 321 322 323 324 325 326 327 328 329 330 331 332 333 334 335 336 337 338 339 340 341 342 343 344 345 346 347 348 349 350 351 352 353 354 355 356 357 358 359 360 361 362 363 364 365 366