Такигава Кадзумасу обратился в бегство, Хиратэ Нагамаса убит. Держится только Сакаи Тадацугу.
— Такэда Кацуёри при поддержке полка Ямагаты окружил наш левый фланг. Исикава Кадзумаса ранен, Наканэ Масатэру и Аоки Хироцугу убиты.
— Мацудайра Ясудзуми ворвался в гущу врага и пал смертью храбрых.
— Отряды под началом Хонды Тадамасы и Нарусэ Масаёси глубоко вторглись в расположение противника, но были окружены превосходящими силами и уничтожены. Никто не вернулся оттуда живым.
Вдруг Тадахиро крепко схватил Иэясу за руку и с помощью других военачальников заставил его сесть на лошадь.
— Пошла! — крикнул он, шлепнув животное по крупу.
Когда лошадь понесла Иэясу прочь от поля сражения, Тадахиро и другие вассалы тоже сели на коней и помчались вдогонку за князем.
Пошел снег. Может, он только и дожидался заката. Сильный ветер разносил тяжелые хлопья, которые покрывали знамена, воинов и лошадей разгромленного войска, затрудняя путь к отступлению.
Воины в недоумении спрашивали друг друга:
— А его светлость? Где же его светлость?
— Где сейчас наша ставка?
— Куда подевался мой полк?
Стрелки Такэды расстреливали убегающих, целясь в черные фигурки среди белых хлопьев снега.
— Отступление! — закричал один из воинов Токугавы. — Я слышал сигнал к отступлению!
— Ставку уже, наверно, давно перенесли, — поддержали его другие.
Разбитое воинство черной волной покатилось на север, сбившись с дороги, повернуло на запад, неся по пути новые потери. Наконец, собравшись в толпу, все побрели на юг.
Спасшийся бегством по принуждению Тадахиро, Иэясу, увидев это жалкое зрелище у себя за спиной, внезапно сдержал коня и застыл на месте.
— Поднять знамена! Поднять знамена и собрать войско! — приказал он.
Ночь наступала быстро, а снег валил все сильнее. Протрубили в раковину, и соратники Иэясу начали собираться вокруг князя. Командиры, размахивая знаменами, созывали воинов. Постепенно подошли едва ли не все, кто остался в живых. Каждый был в крови — в собственной или вражеской.
Полки войска Каи под началом Бабы Нобуфусы и Обаты Кадзусы достаточно быстро выяснили, где собираются остатки разбитой армии. В Иэясу и его сторонников с двух сторон полетели стрелы и пули. Судя по всему, Такэда решили отрезать войску Иэясу путь к отступлению.
— Здесь оставаться опасно, мой господин, — сказал Мидзуно Сакон. — Вам лучше как можно скорее уехать.
Затем, обернувшись к вассалам, он воззвал:
— Защитим его светлость! Я намерен собрать небольшой отряд и атаковать неприятеля. Каждый, кто готов пожертвовать жизнью за его светлость, следуй за мной!
Не дожидаясь, когда кто-нибудь последует призыву, Сакон помчался в сторону, откуда слышались выстрелы. Человек тридцать — сорок поспешили за ним. Они шли на верную смерть. И сразу же из снежного мрака сквозь вой ветра донесся лязг мечей и копий, послышались крики и стоны. Казалось, что по заснеженному полю пронесся внезапный смерч.
— Сакона надо спасти! — закричал Иэясу.
Он утратил обычное хладнокровие. Тщетно пытались приближенные остановить его, удержав за поводья лошадь, — он отшвырнул их так, что они повалились наземь, а когда вновь сумели подняться на ноги, Иэясу, как истинный демон войны, уже несся туда, где свирепствовал черно-белый смерч.
— Князь! Князь! — кричали соратники ему вслед.
Когда Нацумэ Дзиродзаэмон, временно назначенный комендантом крепости Хамамацу, узнал о поражении своих соратников, он выехал в сопровождении тридцати всадников, чтобы обеспечить личную безопасность Иэясу. Прибыв на место и найдя своего князя в гуще отчаянного сражения, он спешился и, держа в левой руке копье, бросился в бой.
— Что это? Вам не пристало, мой господин! Возвращайтесь в Хамамацу! Назад, мой господин!
Держа коня под уздцы, он с трудом пробивался к Иэясу.
— Дзиродзаэмон? Оставь меня! Или ты настолько глуп, чтобы мешать мне биться с врагом?
— Если я и глуп, мой господин, то вы глупее меня! Если вы погибнете в этой переделке, чего стоят тогда все наше мужество и упорство? О вас будут вспоминать как о бездарном военачальнике. Если вам угодно отличиться, то отложите это до лучших времен! До того дня, когда вы и впрямь сумеете принести пользу стране и народу!
Со слезами на глазах Дзиродзаэмон кричал на Иэясу во все горло, не забывая при этом понукать копьем лошадь князя в сторону из гущи схватки. Немногие из командиров и оруженосцев Иэясу остались к этому времени в живых: в сражении пало не менее трех сотен самураев из ближнего круга, и никто не знал, сколько еще было ранено.
В горечи беспощадного разгрома, словно отвратительные самим себе, люди бежали в заснеженную крепость. Бегство началось вечером и затянулось за полночь.
Небо окрасилось багрянцем, возможно от костров, которые нынче ночью жгли у всех ворот крепости. Но снег заалел по другой причине: кровь текла с воинов, возвращавшихся с боя, который не принес им славы.
— Что с его светлостью? — не сдерживая слез, спрашивали друг друга воины и горожане.
Воины, группами или поодиночке возвращавшиеся в крепость, полагали, что Иэясу уже давно здесь, но стражники говорили им, что от него ни слуху ни духу. Сражается ли он по-прежнему, окруженный превосходящими силами противника, или же пал смертью героя? Как бы то ни было, они пустились в бегство прежде, чем отступил их господин, и это было такое страшное бесчестье, что воины отказывались войти в крепость. Они просто стояли у ворот, переминаясь от холода с ноги на ногу.
Но мало того — со стороны западных ворот внезапно послышалась ружейная пальба. Это был враг! Смерть подошла вплотную. И если уж Такэда оказался здесь, значит, на спасение Иэясу не оставалось никакой надежды.
Решив, что клану Токугава пришел конец, самураи с громкими криками бросились туда, откуда доносились ружейные выстрелы. Надежды на спасение уже не оставалось, но смерть они решили принять в бою. Подбежав к воротам, они едва не столкнулись с несколькими всадниками, на полном скаку въезжающими в крепость.
Вопреки ожиданиям, этими всадниками оказались их собственные командиры, возвращавшиеся с битвы. Жалкие воинственные кличи, которые только что издавали спешащие на верную и отчаянную смерть воины, сменились возгласами ликования. Самураи принялись приветственно потрясать мечами и копьями. Всадники въезжали в крепость один за другим, и восьмым ехал князь Иэясу. Наплечные латы слетели в бою, а тело было покрыто кровью и снегом.
— Это князь Иэясу! Князь Иэясу!
Как только новость о чудесном избавлении князя пронеслась по рядам самураев, они сразу же забыли о собственной жалкой участи и принялись плясать от радости.
Войдя в покои, Иэясу закричал:
— Хисано! Хисано!
Голос его звучал так громко, словно он все еще оставался в пылу сражения.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240 241 242 243 244 245 246 247 248 249 250 251 252 253 254 255 256 257 258 259 260 261 262 263 264 265 266 267 268 269 270 271 272 273 274 275 276 277 278 279 280 281 282 283 284 285 286 287 288 289 290 291 292 293 294 295 296 297 298 299 300 301 302 303 304 305 306 307 308 309 310 311 312 313 314 315 316 317 318 319 320 321 322 323 324 325 326 327 328 329 330 331 332 333 334 335 336 337 338 339 340 341 342 343 344 345 346 347 348 349 350 351 352 353 354 355 356 357 358 359 360 361 362 363 364 365 366
— Такэда Кацуёри при поддержке полка Ямагаты окружил наш левый фланг. Исикава Кадзумаса ранен, Наканэ Масатэру и Аоки Хироцугу убиты.
— Мацудайра Ясудзуми ворвался в гущу врага и пал смертью храбрых.
— Отряды под началом Хонды Тадамасы и Нарусэ Масаёси глубоко вторглись в расположение противника, но были окружены превосходящими силами и уничтожены. Никто не вернулся оттуда живым.
Вдруг Тадахиро крепко схватил Иэясу за руку и с помощью других военачальников заставил его сесть на лошадь.
— Пошла! — крикнул он, шлепнув животное по крупу.
Когда лошадь понесла Иэясу прочь от поля сражения, Тадахиро и другие вассалы тоже сели на коней и помчались вдогонку за князем.
Пошел снег. Может, он только и дожидался заката. Сильный ветер разносил тяжелые хлопья, которые покрывали знамена, воинов и лошадей разгромленного войска, затрудняя путь к отступлению.
Воины в недоумении спрашивали друг друга:
— А его светлость? Где же его светлость?
— Где сейчас наша ставка?
— Куда подевался мой полк?
Стрелки Такэды расстреливали убегающих, целясь в черные фигурки среди белых хлопьев снега.
— Отступление! — закричал один из воинов Токугавы. — Я слышал сигнал к отступлению!
— Ставку уже, наверно, давно перенесли, — поддержали его другие.
Разбитое воинство черной волной покатилось на север, сбившись с дороги, повернуло на запад, неся по пути новые потери. Наконец, собравшись в толпу, все побрели на юг.
Спасшийся бегством по принуждению Тадахиро, Иэясу, увидев это жалкое зрелище у себя за спиной, внезапно сдержал коня и застыл на месте.
— Поднять знамена! Поднять знамена и собрать войско! — приказал он.
Ночь наступала быстро, а снег валил все сильнее. Протрубили в раковину, и соратники Иэясу начали собираться вокруг князя. Командиры, размахивая знаменами, созывали воинов. Постепенно подошли едва ли не все, кто остался в живых. Каждый был в крови — в собственной или вражеской.
Полки войска Каи под началом Бабы Нобуфусы и Обаты Кадзусы достаточно быстро выяснили, где собираются остатки разбитой армии. В Иэясу и его сторонников с двух сторон полетели стрелы и пули. Судя по всему, Такэда решили отрезать войску Иэясу путь к отступлению.
— Здесь оставаться опасно, мой господин, — сказал Мидзуно Сакон. — Вам лучше как можно скорее уехать.
Затем, обернувшись к вассалам, он воззвал:
— Защитим его светлость! Я намерен собрать небольшой отряд и атаковать неприятеля. Каждый, кто готов пожертвовать жизнью за его светлость, следуй за мной!
Не дожидаясь, когда кто-нибудь последует призыву, Сакон помчался в сторону, откуда слышались выстрелы. Человек тридцать — сорок поспешили за ним. Они шли на верную смерть. И сразу же из снежного мрака сквозь вой ветра донесся лязг мечей и копий, послышались крики и стоны. Казалось, что по заснеженному полю пронесся внезапный смерч.
— Сакона надо спасти! — закричал Иэясу.
Он утратил обычное хладнокровие. Тщетно пытались приближенные остановить его, удержав за поводья лошадь, — он отшвырнул их так, что они повалились наземь, а когда вновь сумели подняться на ноги, Иэясу, как истинный демон войны, уже несся туда, где свирепствовал черно-белый смерч.
— Князь! Князь! — кричали соратники ему вслед.
Когда Нацумэ Дзиродзаэмон, временно назначенный комендантом крепости Хамамацу, узнал о поражении своих соратников, он выехал в сопровождении тридцати всадников, чтобы обеспечить личную безопасность Иэясу. Прибыв на место и найдя своего князя в гуще отчаянного сражения, он спешился и, держа в левой руке копье, бросился в бой.
— Что это? Вам не пристало, мой господин! Возвращайтесь в Хамамацу! Назад, мой господин!
Держа коня под уздцы, он с трудом пробивался к Иэясу.
— Дзиродзаэмон? Оставь меня! Или ты настолько глуп, чтобы мешать мне биться с врагом?
— Если я и глуп, мой господин, то вы глупее меня! Если вы погибнете в этой переделке, чего стоят тогда все наше мужество и упорство? О вас будут вспоминать как о бездарном военачальнике. Если вам угодно отличиться, то отложите это до лучших времен! До того дня, когда вы и впрямь сумеете принести пользу стране и народу!
Со слезами на глазах Дзиродзаэмон кричал на Иэясу во все горло, не забывая при этом понукать копьем лошадь князя в сторону из гущи схватки. Немногие из командиров и оруженосцев Иэясу остались к этому времени в живых: в сражении пало не менее трех сотен самураев из ближнего круга, и никто не знал, сколько еще было ранено.
В горечи беспощадного разгрома, словно отвратительные самим себе, люди бежали в заснеженную крепость. Бегство началось вечером и затянулось за полночь.
Небо окрасилось багрянцем, возможно от костров, которые нынче ночью жгли у всех ворот крепости. Но снег заалел по другой причине: кровь текла с воинов, возвращавшихся с боя, который не принес им славы.
— Что с его светлостью? — не сдерживая слез, спрашивали друг друга воины и горожане.
Воины, группами или поодиночке возвращавшиеся в крепость, полагали, что Иэясу уже давно здесь, но стражники говорили им, что от него ни слуху ни духу. Сражается ли он по-прежнему, окруженный превосходящими силами противника, или же пал смертью героя? Как бы то ни было, они пустились в бегство прежде, чем отступил их господин, и это было такое страшное бесчестье, что воины отказывались войти в крепость. Они просто стояли у ворот, переминаясь от холода с ноги на ногу.
Но мало того — со стороны западных ворот внезапно послышалась ружейная пальба. Это был враг! Смерть подошла вплотную. И если уж Такэда оказался здесь, значит, на спасение Иэясу не оставалось никакой надежды.
Решив, что клану Токугава пришел конец, самураи с громкими криками бросились туда, откуда доносились ружейные выстрелы. Надежды на спасение уже не оставалось, но смерть они решили принять в бою. Подбежав к воротам, они едва не столкнулись с несколькими всадниками, на полном скаку въезжающими в крепость.
Вопреки ожиданиям, этими всадниками оказались их собственные командиры, возвращавшиеся с битвы. Жалкие воинственные кличи, которые только что издавали спешащие на верную и отчаянную смерть воины, сменились возгласами ликования. Самураи принялись приветственно потрясать мечами и копьями. Всадники въезжали в крепость один за другим, и восьмым ехал князь Иэясу. Наплечные латы слетели в бою, а тело было покрыто кровью и снегом.
— Это князь Иэясу! Князь Иэясу!
Как только новость о чудесном избавлении князя пронеслась по рядам самураев, они сразу же забыли о собственной жалкой участи и принялись плясать от радости.
Войдя в покои, Иэясу закричал:
— Хисано! Хисано!
Голос его звучал так громко, словно он все еще оставался в пылу сражения.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240 241 242 243 244 245 246 247 248 249 250 251 252 253 254 255 256 257 258 259 260 261 262 263 264 265 266 267 268 269 270 271 272 273 274 275 276 277 278 279 280 281 282 283 284 285 286 287 288 289 290 291 292 293 294 295 296 297 298 299 300 301 302 303 304 305 306 307 308 309 310 311 312 313 314 315 316 317 318 319 320 321 322 323 324 325 326 327 328 329 330 331 332 333 334 335 336 337 338 339 340 341 342 343 344 345 346 347 348 349 350 351 352 353 354 355 356 357 358 359 360 361 362 363 364 365 366