Лазутчики и передовые дозоры ушли далеко вперед и уже находились в окрестностях деревни Таруи. И здесь они не заметили ничего подозрительного.
На дороге показался одинокий путник. Воинам дозора, насторожившимся при его появлении, удалось захватить его и допросить. Под угрозой пыток и казни у незнакомца быстро развязался язык; от услышанного пришли в замешательство сами мучители.
— Если вы спрашиваете меня, видел ли я на дороге людей князя Хидэёси, то отвечаю: да, видел. Сегодня рано утром в окрестностях Фувы, а потом еще раз, проходя через деревню Таруи.
— Сколько там было воинов?
— Точно сказать не могу, наверняка — несколько сотен.
— Несколько сотен?
Лазутчики переглянулись. Отпустив путника, они поспешили с донесением к Кацуиэ.
Полученные новости были неожиданны. Вражеский отряд оказался настолько малочисленным, что Кацуиэ и его люди почуяли подвох. Так или иначе, был отдан приказ продолжать движение вперед, и войско тронулось. Как раз в это мгновение доложили, что к ним скачет посланец от Хидэёси. Когда гонец прибыл, Кацуиэ со своими вассалами с изумлением увидели перед собой не тяжеловооруженного воина, а юношу, почти мальчика, в шелковом плаще и ярком цветастом кимоно. Даже поводья его лошади были украшены какими-то искусственными цветочками.
— Меня зовут Ики Ханситиро, — заявил юноша. — Я младший оруженосец господина Хидэкацу. Я прибыл, чтобы предложить князю Кацуиэ услуги в качестве проводника.
С такими словами Ханситиро проехал мимо лазутчиков, немало удивившихся его появлению. Лишь пропустив юношу, командир лазутчиков спохватился, окликнул его, затем погнался за ним в такой растерянности, что чуть не свалился с лошади.
Кацуиэ и его приближенные недоверчиво и подозрительно уставились на юношу. Они были настроены на решительную схватку, а сейчас их воля к борьбе таяла на глазах. Конечно, копья и стволы ружей сверкали на солнце по-прежнему грозно. Посреди этого великолепия изящно одетый юноша с достоинством спешился и почтительно поклонился.
— Оруженосец господина Хидэкацу? Понятия не имею, кто он такой и что бы это могло значить, однако приведите его сюда. Я с ним потолкую, — сказал Кацуиэ.
Кацуиэ стоял под деревом на обочине, нетерпеливо пританцовывая на траве. Затем он распорядился принести походный стул. Изо всех сил стараясь скрыть волнение, владеющее им и его приближенными, он предложил юноше сесть.
— У тебя ко мне послание?
— Вы, должно быть, устали, возвращаясь домой по такой жаре, — ответил Ханситиро, показывая тем, как хорошо он воспитан.
Как ни странно, он говорил словами, которыми приветствуют путника в мирное время. Достав письмо из корзины, перекинутой на алой ленте через плечо, юноша продолжил:
— Князь Хидэёси посылает вам приветствие. — И он передал письмо Кацуиэ.
Кацуиэ, по-прежнему настороженный, взял письмо, но не стал сразу распечатывать. Щурясь на ярком солнце, он уставился на Ханситиро:
— Так ты утверждаешь, будто ты оруженосец господина Хидэкацу?
— Да, мой господин.
— А что, господин Хидэкацу в добром здравии?
— Да, мой господин.
— Должно быть, он уже совсем взрослый.
— В этом году ему исполняется семнадцать лет, мой господин.
— Как быстро летит время! Давненько я его не видел.
— Сегодня отец велел ему доехать до деревни Таруи, чтобы приветствовать вас.
— Неужели?
Кацуиэ был изрядно озадачен. Он грузно откинулся на сиденье, и камешек, оказавшийся под одной из ножек, раскололся на кусочки под тяжестью его тела. Хидэкацу был сыном Нобунаги, усыновленным Хидэёси.
— Приветствовать — кого? — на всякий случай переспросил Кацуиэ.
— Вас, ваша светлость, кого же еще!
Прикрыв лицо веером, Ханситиро позволил себе рассмеяться. Он был еще совсем подростком, поэтому оказался не в силах совладать со своими чувствами.
— Меня? Он приехал сюда приветствовать меня? — Кацуиэ все еще не мог поверить.
— Сперва прочитайте письмо, мой господин, — учтиво посоветовал Ханситиро.
Кацуиэ пребывал в таком смятении, что успел начисто забыть о письме, которое по-прежнему держал в руке. Пока он, рассеянно кивая, вчитывался в строчки, на его лице отражалось множество сменяющих друг друга чувств. Автором письма был вовсе не Хидэкацу. Судя по почерку, его собственноручно начертал Хидэёси. Тон был весьма дружествен и чистосердечен.
«Дорога из северного Оми в Этидзэн, несомненно, хорошо вам знакома, потому что вам не раз доводилось проезжать по ней в обе стороны. Тем не менее я посылаю своего приемного сына Хидэкацу, чтобы он проводил вас. Кое-кто, не имея на то оснований, поговаривает, будто Нагахама представляет собой превосходное укрепленное место, чтобы воспрепятствовать вашему возвращению. Однако не будем придавать значения вздорной молве. Чтобы окончательно опровергнуть и развеять ее, я посылаю вам в проводники своего приемного сына, и вы можете оставить его в заложниках до тех пор, пока не почувствуете себя в полной безопасности. Мне хотелось бы самому встретить вас в Нагахаме и дать пир в вашу честь, но после возвращения из Киёсу я так и не сумел полностью выздороветь…»
Слова гонца и содержание письма поневоле вызвали у Кацуиэ раскаяние. Он не мог не сравнивать собственную подозрительность с великодушием, проявленным Хидэёси. До сих пор он страшился всевозможных хитростей и козней со стороны Обезьяны, а сейчас почувствовал сильнейшее облегчение. Давным-давно за ним закрепилась слава непревзойденного полководца, а что касается его умения плести интриги, то оно было общепризнанно; стоило Кацуиэ что-либо затеять, как люди говорили: он опять взялся за свое. Сейчас он даже не потрудился скрыть подлинные чувства за обычной маской. Он умел признавать свои ошибки — именно за это его в последние годы жизни ценил Нобунага — наряду с отвагой, преданностью и умением мыслить масштабно. Все шло на пользу великому делу клана Ода. Поэтому Нобунага облек Кацуиэ высоким доверием, назначив его главнокомандующим в северной войне, одарил большим уделом, подчинил множество самураев и целиком и полностью доверял. Сейчас, когда князя Оды не стало, Кацуиэ тосковал по нему, знавшему и понимавшему его лучше, чем кто другой, и полагал, что на свете не осталось никого, кому можно было служить, на кого можно было опереться в своих сомнениях.
Внезапно тронутый полученным от Хидэёси письмом, он в мгновение ока переменил отношение к былому заклятому сопернику на противоположное. Внезапно он осознал, что их взаимная враждебность исходит от его собственной подозрительности и недоверчивости.
За минуту Кацуиэ полностью переменился:
— Теперь, когда нашего Нобунаги не стало, Хидэёси является тем человеком, которому мы можем во всем довериться.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240 241 242 243 244 245 246 247 248 249 250 251 252 253 254 255 256 257 258 259 260 261 262 263 264 265 266 267 268 269 270 271 272 273 274 275 276 277 278 279 280 281 282 283 284 285 286 287 288 289 290 291 292 293 294 295 296 297 298 299 300 301 302 303 304 305 306 307 308 309 310 311 312 313 314 315 316 317 318 319 320 321 322 323 324 325 326 327 328 329 330 331 332 333 334 335 336 337 338 339 340 341 342 343 344 345 346 347 348 349 350 351 352 353 354 355 356 357 358 359 360 361 362 363 364 365 366