Стрелки вели оттуда прицельный огонь.
К этому времени в зданиях храма стало поразительно тихо. Все двери главного помещения были заперты, и не было ясно, есть ли там враг или нет. Огонь и дым начали подниматься в небо со стороны Ужасной улицы. Пожар распространялся с удивительной быстротой, пожирая одну лачугу за другой. Жившие здесь бедняки высыпали наружу, начала ужасная паника, многих в толпе затаптывали насмерть. С криками и стенаниями местные жители устремились к пересохшему руслу реки Камо или в центр города. Никто и подумать сейчас не мог о спасении своего жалкого скарба.
С высоты главных ворот на противоположной стороне храма можно было видеть, как воины, ворвавшиеся через задние ворота, поджигают кухонные постройки. Но и тем, кто штурмовал главные ворота, не хотелось пасовать перед соратниками. Рядовые воины в бешенстве кричали на военачальников, в нерешительности остановившихся у перекидного моста.
— Берем его!
— Прорываемся!
— Что нам время тянуть!
Один из военачальников обратился к стоящему за воротами стражу:
— Мы войско Акэти, направляемся в западные провинции. Пришли сюда во всеоружии, чтобы засвидетельствовать свое почтение князю Оде Нобунаге.
Это была смехотворная попытка обмануть защитников храма, и она не привела ни к чему, кроме очередной затяжки. Страж, разумеется, насторожился. Он ни за что не открыл бы ворот, не получив на то разрешение Нобунаги.
Он велел воинам Акэти ждать. Последовавшее за этим молчание означало, что срочное донесение оправлено в главное здание и что оттуда вскоре пришлют дополнительные силы для защиты ворот.
Воинам меж тем надоело томиться перед такой бесхитростной преградой, как крепостной ров, и они начали подступать к нему все ближе и ближе.
— Атакуем! Атакуем! Чего мы ждем?
— Идем на приступ!
В стремлении первыми вскарабкаться на стену самураи оттолкнули колеблющихся, а кое-кого и сбили с ног.
Часть воинов, конечно, попадала в ров, но победные кличи издавали сейчас и те, кто штурмовал стены, и те, кто барахтался в грязи. А тут задние ряды нажали на передние еще сильнее. Еще больше воинов оказалось во рву. Сейчас ров в непосредственной близости к воротам кишмя кишел облепленными грязью воинами.
Молодой самурай, шагая по плечам товарищей, форсировал ров и оказался на крепостной стене. Другие поспешили воспользоваться его примером.
— На приступ!
Оглушительно крича и отчаянно орудуя древками копий, воины переправились через ров и начали один за другим карабкаться на стену. А жалкое месиво воинов, очутившихся во рву, казалось скоплением головастиков, пытающихся выбраться из пруда на берег. Воины, штурмовавшие храм, безжалостно попирали спины, плечи и головы своих оказавшихся во рву соратников. Один за другим те, захлебнувшись, тонули в грязи, принося новые жертвы на алтарь общей победы. Но благодаря их бесславной гибели гордые голоса вскоре донеслись со стен храма Хонно.
— Я первый!
Но штурм развивался так стремительно, что определить, кто первым оказался на стене, а кто вторым, было на самом деле невозможно.
Самураи Оды тем временем похватали попавшееся под руку оружие и делали все возможное, чтобы остановить этот сокрушительный поток. Но их усилия напоминали попытку удержать руками прорванную плотину. Сметая на своем пути жалкие преграды в виде мечей и копий, воины передовых отрядов Акэти быстро продвигались к намеченной цели. Они шагали прямо по залитым кровью телам и врагов и соратников.
Как бы в подтверждение своих слов о желании засвидетельствовать почтение Нобунаге, они неудержимо рвались к главному зданию храма и к гостевым покоям. С широкой веранды главного здания и с балюстрады гостевых покоев на них обрушился шквал тысяч стрел. Расстояние было самым удобным для стрельбы из лука, и все же многие стрелы миновали атакующих, бессильно зарываясь остриями в землю, другие отскакивали от стен или улетали за пределы храма.
Кое-кто из самураев Оды, не успев облачиться в дневные одежды, полуобнаженными и даже безоружными вступали в отчаянную схватку с вооруженным до зубов врагом. Воины, несшие ночную охрану, а затем, с рассветом, легшие спать, сейчас выскочили из караульных помещений, стыдясь своего опоздания и пытаясь хоть ненадолго сдержать натиск Акэти, но вооружены они были только яростью и отвагой отчаяния.
Атакующие войска Акэти остановить было невозможно, они проникли уже внутрь помещений. Нобунага у себя в покоях, скрежеща зубами, надел панцирь поверх белого шелкового кимоно и завязал тесемки.
— Лук! Подайте мне лук! — закричал он.
Дважды или трижды пришлось ему повторять свое приказание, прежде чем кто-то из самураев не выполнил приказ. Выхватив лук у коленопреклоненного воина, Нобунага рванулся к дверям, крича на ходу:
— Спасайте женщин! Пусть уходят! Главное — спасти их от бесчестья!
Отовсюду слышался стук распахиваемых дверей, треск раздираемых в клочья ширм. От истошных воплей женщин содрогалась крыша. В поисках спасения они метались из комнаты в комнату, бежали по коридорам, прыгали через перила. Их яркие одежды — розовые, голубые, белые, пурпурные — были подобны ярким вспышкам света на фоне серого неба. Пули и стрелы впивались в оконные ставни, в колонны, в перила. Нобунага уже вышел на веранду и, примостившись в углу, пускал в неприятеля стрелу за стрелой. Стены вокруг него были утыканы стрелами, и предназначались они именно ему.
Видя, с каким бесстрашием сражается их повелитель, даже перепуганные до смерти женщины не пожелали покинуть его. Им ничего не оставалось, как только, стоя рядом, рыдать.
«Пятьдесят лет под Небом» — так звучала строка из пьесы, которую очень любил Нобунага, потому что в юности она как бы воплощала в себе его мироощущение. Пятьдесят лет — столько ему сейчас и было. Собственная смерть не страшила его, и ему не казалось, будто вместе с ним погибнет весь мир. И сейчас близость гибели не лишала его ни самообладания, ни храбрости.
Наоборот, бушевавшая у него в душе ярость заставляла его сражаться с особым неистовством. Так просто смириться с судьбой и умереть он считал себя не вправе. Великое дело, которому он посвятил всю свою жизнь, не было завершено и наполовину. Слишком горько потерпеть поражение на полпути к цели. Слишком многого будет жаль, если придется умереть нынешним утром. Поэтому он выпускал одну стрелу за другой, слушал голос натянутой тетивы, и ему казалось, что с каждой выпущенной стрелой гнев его убывает. В конце концов тетива истерлась, и лук готов был сломаться.
— Стрелы! У меня кончились стрелы! Несите еще!
Поскольку этот приказ был исполнен не сразу, Нобунага начал собирать с пола стрелы, выпущенные в него, намереваясь поражать врага его собственным оружием.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240 241 242 243 244 245 246 247 248 249 250 251 252 253 254 255 256 257 258 259 260 261 262 263 264 265 266 267 268 269 270 271 272 273 274 275 276 277 278 279 280 281 282 283 284 285 286 287 288 289 290 291 292 293 294 295 296 297 298 299 300 301 302 303 304 305 306 307 308 309 310 311 312 313 314 315 316 317 318 319 320 321 322 323 324 325 326 327 328 329 330 331 332 333 334 335 336 337 338 339 340 341 342 343 344 345 346 347 348 349 350 351 352 353 354 355 356 357 358 359 360 361 362 363 364 365 366
К этому времени в зданиях храма стало поразительно тихо. Все двери главного помещения были заперты, и не было ясно, есть ли там враг или нет. Огонь и дым начали подниматься в небо со стороны Ужасной улицы. Пожар распространялся с удивительной быстротой, пожирая одну лачугу за другой. Жившие здесь бедняки высыпали наружу, начала ужасная паника, многих в толпе затаптывали насмерть. С криками и стенаниями местные жители устремились к пересохшему руслу реки Камо или в центр города. Никто и подумать сейчас не мог о спасении своего жалкого скарба.
С высоты главных ворот на противоположной стороне храма можно было видеть, как воины, ворвавшиеся через задние ворота, поджигают кухонные постройки. Но и тем, кто штурмовал главные ворота, не хотелось пасовать перед соратниками. Рядовые воины в бешенстве кричали на военачальников, в нерешительности остановившихся у перекидного моста.
— Берем его!
— Прорываемся!
— Что нам время тянуть!
Один из военачальников обратился к стоящему за воротами стражу:
— Мы войско Акэти, направляемся в западные провинции. Пришли сюда во всеоружии, чтобы засвидетельствовать свое почтение князю Оде Нобунаге.
Это была смехотворная попытка обмануть защитников храма, и она не привела ни к чему, кроме очередной затяжки. Страж, разумеется, насторожился. Он ни за что не открыл бы ворот, не получив на то разрешение Нобунаги.
Он велел воинам Акэти ждать. Последовавшее за этим молчание означало, что срочное донесение оправлено в главное здание и что оттуда вскоре пришлют дополнительные силы для защиты ворот.
Воинам меж тем надоело томиться перед такой бесхитростной преградой, как крепостной ров, и они начали подступать к нему все ближе и ближе.
— Атакуем! Атакуем! Чего мы ждем?
— Идем на приступ!
В стремлении первыми вскарабкаться на стену самураи оттолкнули колеблющихся, а кое-кого и сбили с ног.
Часть воинов, конечно, попадала в ров, но победные кличи издавали сейчас и те, кто штурмовал стены, и те, кто барахтался в грязи. А тут задние ряды нажали на передние еще сильнее. Еще больше воинов оказалось во рву. Сейчас ров в непосредственной близости к воротам кишмя кишел облепленными грязью воинами.
Молодой самурай, шагая по плечам товарищей, форсировал ров и оказался на крепостной стене. Другие поспешили воспользоваться его примером.
— На приступ!
Оглушительно крича и отчаянно орудуя древками копий, воины переправились через ров и начали один за другим карабкаться на стену. А жалкое месиво воинов, очутившихся во рву, казалось скоплением головастиков, пытающихся выбраться из пруда на берег. Воины, штурмовавшие храм, безжалостно попирали спины, плечи и головы своих оказавшихся во рву соратников. Один за другим те, захлебнувшись, тонули в грязи, принося новые жертвы на алтарь общей победы. Но благодаря их бесславной гибели гордые голоса вскоре донеслись со стен храма Хонно.
— Я первый!
Но штурм развивался так стремительно, что определить, кто первым оказался на стене, а кто вторым, было на самом деле невозможно.
Самураи Оды тем временем похватали попавшееся под руку оружие и делали все возможное, чтобы остановить этот сокрушительный поток. Но их усилия напоминали попытку удержать руками прорванную плотину. Сметая на своем пути жалкие преграды в виде мечей и копий, воины передовых отрядов Акэти быстро продвигались к намеченной цели. Они шагали прямо по залитым кровью телам и врагов и соратников.
Как бы в подтверждение своих слов о желании засвидетельствовать почтение Нобунаге, они неудержимо рвались к главному зданию храма и к гостевым покоям. С широкой веранды главного здания и с балюстрады гостевых покоев на них обрушился шквал тысяч стрел. Расстояние было самым удобным для стрельбы из лука, и все же многие стрелы миновали атакующих, бессильно зарываясь остриями в землю, другие отскакивали от стен или улетали за пределы храма.
Кое-кто из самураев Оды, не успев облачиться в дневные одежды, полуобнаженными и даже безоружными вступали в отчаянную схватку с вооруженным до зубов врагом. Воины, несшие ночную охрану, а затем, с рассветом, легшие спать, сейчас выскочили из караульных помещений, стыдясь своего опоздания и пытаясь хоть ненадолго сдержать натиск Акэти, но вооружены они были только яростью и отвагой отчаяния.
Атакующие войска Акэти остановить было невозможно, они проникли уже внутрь помещений. Нобунага у себя в покоях, скрежеща зубами, надел панцирь поверх белого шелкового кимоно и завязал тесемки.
— Лук! Подайте мне лук! — закричал он.
Дважды или трижды пришлось ему повторять свое приказание, прежде чем кто-то из самураев не выполнил приказ. Выхватив лук у коленопреклоненного воина, Нобунага рванулся к дверям, крича на ходу:
— Спасайте женщин! Пусть уходят! Главное — спасти их от бесчестья!
Отовсюду слышался стук распахиваемых дверей, треск раздираемых в клочья ширм. От истошных воплей женщин содрогалась крыша. В поисках спасения они метались из комнаты в комнату, бежали по коридорам, прыгали через перила. Их яркие одежды — розовые, голубые, белые, пурпурные — были подобны ярким вспышкам света на фоне серого неба. Пули и стрелы впивались в оконные ставни, в колонны, в перила. Нобунага уже вышел на веранду и, примостившись в углу, пускал в неприятеля стрелу за стрелой. Стены вокруг него были утыканы стрелами, и предназначались они именно ему.
Видя, с каким бесстрашием сражается их повелитель, даже перепуганные до смерти женщины не пожелали покинуть его. Им ничего не оставалось, как только, стоя рядом, рыдать.
«Пятьдесят лет под Небом» — так звучала строка из пьесы, которую очень любил Нобунага, потому что в юности она как бы воплощала в себе его мироощущение. Пятьдесят лет — столько ему сейчас и было. Собственная смерть не страшила его, и ему не казалось, будто вместе с ним погибнет весь мир. И сейчас близость гибели не лишала его ни самообладания, ни храбрости.
Наоборот, бушевавшая у него в душе ярость заставляла его сражаться с особым неистовством. Так просто смириться с судьбой и умереть он считал себя не вправе. Великое дело, которому он посвятил всю свою жизнь, не было завершено и наполовину. Слишком горько потерпеть поражение на полпути к цели. Слишком многого будет жаль, если придется умереть нынешним утром. Поэтому он выпускал одну стрелу за другой, слушал голос натянутой тетивы, и ему казалось, что с каждой выпущенной стрелой гнев его убывает. В конце концов тетива истерлась, и лук готов был сломаться.
— Стрелы! У меня кончились стрелы! Несите еще!
Поскольку этот приказ был исполнен не сразу, Нобунага начал собирать с пола стрелы, выпущенные в него, намереваясь поражать врага его собственным оружием.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240 241 242 243 244 245 246 247 248 249 250 251 252 253 254 255 256 257 258 259 260 261 262 263 264 265 266 267 268 269 270 271 272 273 274 275 276 277 278 279 280 281 282 283 284 285 286 287 288 289 290 291 292 293 294 295 296 297 298 299 300 301 302 303 304 305 306 307 308 309 310 311 312 313 314 315 316 317 318 319 320 321 322 323 324 325 326 327 328 329 330 331 332 333 334 335 336 337 338 339 340 341 342 343 344 345 346 347 348 349 350 351 352 353 354 355 356 357 358 359 360 361 362 363 364 365 366