— Ну хорошо, впустите его. В конце концов, я могу его и выслушать. Прямо здесь. — И Нагамаса указал на небольшую пристройку для стражи.
Большинство воинов Асаи, находящихся в крепости, надеялись на то, что прибытие посланца означает мир. И не потому, что были недостаточно преданы своему князю или тем более осуждали его. Дело в том, что «долг», как понимал и проповедовал его Нагамаса, а значит, и причины нынешней войны были нерасторжимо связаны с действиями провинции Этидзэн и клана Асакура, а также с завистью, которую Нагамаса испытывал к успехам замыслов Нобунаги. Воины слишком хорошо понимали это.
Но было и еще кое-что. Хотя крепость Одани до недавних пор оставалась неприступной, уже пали два бастиона. Много ли шансов на спасение, не говоря уж о победе, оставалось у них, запертых в оставшемся участке?
Поэтому появление посланца от Оды означало для них проблеск синевы в грозовом небе. Чего-то в таком роде они и ждали. Фува прошел в крепость, в комнату, в которой дожидался его Нагамаса, и опустился перед ним на колени.
Присутствующие одарили военачальника Фуву враждебными взглядами. Их волосы были всклокочены, на теле и руках запеклись свежие раны. Но коленопреклоненный Фува заговорил с почтением, не подобающим командиру такого высокого звания:
— Я имею честь быть посланцем князя Нобунаги.
— На поле боя можно обойтись без лишних церемоний. Переходите прямо к делу, — перебил его Нагамаса.
— Князь Нобунага уважает вашу верность союзническому долгу по отношению к клану Асакура, но сейчас этот клан уже сдался на милость победителя, а зачинщик всей смуты сёгун удалился в изгнание. И давнишние обиды, и старинная дружба — все это сейчас оказалось далеко в прошлом, так чего же ради продолжают воевать друг с другом кланы Асаи и Ода? Мало того. Князь Нобунага — брат вашей жены, а вы — возлюбленный супруг его младшей сестры.
— Все это я уже слышал. Если вы предлагаете мир, я наотрез отказываюсь. Вам не следует злоупотреблять красноречием.
— При всем уважении к вам у вас сейчас нет иного выхода, кроме капитуляции. Вы проявили себя в этой войне безупречно. Так почему же не смириться с неизбежным, не сдать крепость и не начать трудиться во благо своего клана? Если вы изволите согласиться на это, князь Нобунага дарует вам всю провинцию Ямато.
Нагамаса презрительно рассмеялся. Но все же дал посланцу закончить свою речь.
— Пожалуйста, передайте князю Нобунаге, что меня хитрыми речами и обещаниями не обманешь. Единственное, что его волнует, — это судьба его сестры, а вовсе не моя.
— Это неподобающий взгляд на вещи.
— Думайте, что вам угодно, — прошипел Нагамаса, — но извольте вернуться к вашему князю и сообщить ему, что я не намерен выкупать себе жизнь благодаря родственным связям. И хорошо бы вам убедить его в том, что Оити — это моя жена, а вовсе не его сестра.
— Значит, вы собираетесь разделить судьбу этой крепости, как бы горька она ни оказалась?
— Это не только мой выбор, но и решение моей жены.
— Тогда мне больше не о чем говорить.
И Фува вернулся в лагерь Нобунаги.
После возвращения Фувы в крепости воцарилось ощущение безнадежности. Воины, надеявшиеся на успешный исход мирных переговоров, осознали только то, что они почему-то сорвались, и впали в уныние, потому что отныне были обречены.
Для скорби имелась и другая причина. В разгар битвы состоялись похороны отца Нагамасы, и голоса людей, распевающих сутры, доносились из глубины здания до начала следующего дня.
Оити и четверо ее детей облачились в белые шелковые одежды и переплели волосы черными лентами. Казалось, на них уже снизошла чистота нездешнего мира. И даже тех вассалов, которые безропотно согласились разделить участь своего князя, охватила невыразимая горечь.
Юдзан уже вернулся к крепость в сопровождении нескольких работников, принесших камень. Перед рассветом в главном зале крепости разложили цветы и воскурили благовония — здесь готовилась заупокойная служба по еще живущим.
Юдзан обратился к приверженцам клана Асаи с такими словами:
— Блюдя самурайскую честь, хозяин этой крепости князь Асаи Нагамаса ушел от нас, как облетает прекрасный цветок. Вам, его соратникам, надлежит отдать ему последние почести.
Нагамаса сидел возле собственного надгробного камня и действительно казался уже мертвым. Поначалу присутствующие самураи не поняли, свидетелями какого зрелища они стали. Они спрашивали друг друга, что происходит, и недоумевали, зачем понадобился столь странный и скорбный ритуал.
Но Оити с детьми и родичи Нагамасы опустились на колени перед памятником и воскурили благовония.
Кто-то заплакал, и вот уже волнение охватило всех. Вооруженные люди в доспехах, заполнившие зал, стояли понурив головы и пряча друг от друга глаза. Никто не смел посмотреть в ту сторону, где восседал Нагамаса.
Когда церемония завершилась, несколько самураев во главе с Юдзаном взвалили камень на плечи и вынесли из здания. Они прошли на берег озера Бива, сели в лодку, отплыли и утопили его на расстоянии в сотню кэнов от острова Тикубу.
Перед лицом кончины Нагамаса обратился к вассалам с мужественной речью, ибо от его внимания не ускользнул упадок боевого духа у тех, кто возлагал надежды на успешный исход мирных переговоров. Его «похороны заживо» возымели действие, укрепив сердца защитников крепости. Если князь принял отважное решение умереть в бою, то и они разделят его участь. Настало время проститься с этим миром. Решимость Нагамасы вдохновила его соратников. Но хотя и был Нагамаса одаренным военачальником, истинным полководческим талантом он все же не обладал. Он мог заставить своих воинов умереть вместе с командиром, но не умел заставить их сделать это, ликуя. Воины обступили князя, ожидая окончательного решения.
ТРИ КНЯЖНЫ
Около полудня у крепостных ворот послышался крик:
— Начался штурм!
Стрелки на стене всполошились, выискивая цели. Но из всего вражеского воинства к крепости как ни в чем гг бывало подъехал один-единственный всадник. Недоумевая, защитники наблюдали за его приближением.
Когда он подъехал поближе, один из командиров сказал вооруженному мушкетом воину:
— Должно быть, какой-то вражеский военачальник. Но на посланца не похож. Это подозрительно. Стрельни-ка.
Командир хотел, чтобы дали один предупредительный выстрел, но выстрелили одновременно трое или четверо стрелков.
Услышав залп, всадник сдержал коня. Вид у него был весьма озадаченный. Затем он достал вымпел с алым солнцем на золотом фоне и, размахивая им над головой, закричал:
— Эй, воины! Погодите-ка! Или вам так не терпится застрелить человека по имени Киносита Хидэёси? Тогда подождите, пока я не переговорю с князем Нагамасой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240 241 242 243 244 245 246 247 248 249 250 251 252 253 254 255 256 257 258 259 260 261 262 263 264 265 266 267 268 269 270 271 272 273 274 275 276 277 278 279 280 281 282 283 284 285 286 287 288 289 290 291 292 293 294 295 296 297 298 299 300 301 302 303 304 305 306 307 308 309 310 311 312 313 314 315 316 317 318 319 320 321 322 323 324 325 326 327 328 329 330 331 332 333 334 335 336 337 338 339 340 341 342 343 344 345 346 347 348 349 350 351 352 353 354 355 356 357 358 359 360 361 362 363 364 365 366