оказались затруднены приватные переговоры между собравшимися, все были у всех на виду. Стража в этот день состояла целиком из приверженцев Сибаты Кацуиэ.
В час Змеи важные господа заняли места в главном зале.
Расселись они таким образом: Кацуиэ и Такигава сидели справа лицом к Хидэёси и Ниве, сидящим слева. За ними сидели приверженцы менее высокого ранга — такие, как Сёню, Хосокава, Цуцуи, Гамо и Хатия. Впереди всех на почетных местах восседали Нобутака и Нобуо. Чуть в сторонке от них сидел Хасэгава Тамба, держа на коленях маленького мальчика.
Это, разумеется, был Самбоси.
Подле них скромно расположился Маэда Гэни — приверженец Нобутады, которому тот передал свою последнюю волю незадолго до гибели в битве во дворце Нидзё. Скромность Маэды во многом объяснялась тем, что он считал для себя постыдным остаться единственным уцелевшим участником роковой схватки.
Самбоси было всего два годика, он ерзал на коленях у наставника. Глядя на такое количество собравшихся господ, он то и дело норовил заплакать, сучил ручками, потом вдруг ухватил Тамбу за подбородок и встал у него на коленях.
Гэни пришел на помощь растерявшемуся Тамбе и попытался развлечь малыша, но тот, перегнувшись через плечо Тамбы, внезапно ухватил Гэни за ухо. Гэни не посмел отпрянуть, и только присутствующая тут нянюшка, протянув малышу сложенного из бумаги журавля, отвлекла его и вызволила ухо княжеского приверженца.
Собравшиеся стали свидетелями забавного происшествия. Все пристально посмотрели на невинное дитя, которое обстоятельства заставили томиться в душном зале. Одни посмотрели на него с улыбкой, другие — с трудом сдерживая слезы. Только Кацуиэ, не позволяя себе ни на что отвлечься, мрачно и пристально смотрел прямо перед собой. Казалось, он сейчас призовет прекратить безобразие.
Как председательствующему и как общепризнанному оратору, ему предстояло, открывая совет, произнести вступительную речь. После происшествия с малышом внимание было отвлечено, и произносить торжественные слова означало бы выставить себя на посмешище. Осознавая это, Кацуиэ находил сложившееся положение невыносимым — так велико было его тщеславие.
В конце концов ему все же пришлось начать. Но произнес он только одно имя:
— Князь Хидэёси.
Хидэёси посмотрел на него в упор.
Кацуиэ выдавил улыбку.
— Как нам поступить? — поинтересовался он у соперника, словно переговоры были в разгаре. — Князь Самбоси еще слишком мал. Ему скучно сидеть здесь.
— Верно, — как эхо, откликнулся Хидэёси.
Кацуиэ решил, будто Хидэёси начинает проявлять сговорчивость, потому он поспешил придать смыслу и тону своих слов подчеркнуто враждебный оттенок. Неприязнь к Хидэёси и сознание собственной значимости помогли ему собраться с силами, и отныне он не скрывал враждебных чувств, которые испытывал.
— Послушайте, князь Хидэёси. Разве не вы сами настояли на присутствии князя Самбоси? Я, честно говоря, не могу понять, зачем вам это понадобилось, однако же…
— Вы правы. Именно это я считаю вопросом непременной важности.
— Важности?
Кацуиэ разгладил морщинки на кимоно. Стояло дополуденное время, в зале было не слишком душно, но Кацуиэ в тяжелом одеянии мучила чесотка. От этой низменной причины проистекали несдержанность и раздражительность, проступившие в его голосе и выражении лица.
После бессмысленного похода на Янагасэ Кацуиэ переменил былое отношение к Хидэёси. До тех пор он считал того себе не ровней и не придавал значения тому, что их с Хидэёси взаимоотношения не были излишне тесными. Но битва при Ямадзаки стала поворотным моментом в судьбе Хидэёси. Его имя теперь упоминали на каждом шагу и по многу раз на дню; оно было окружено возрастающим уважением в связи с тем, что ему удалось совершить после смерти Нобунаги. Безучастно следить за подобным развитием событий Кацуиэ был не в силах. Его горькое похмелье было особенно тяжело из-за того, что именно Хидэёси, а не ему, удалось справить «заупокойную службу по Нобунаге».
Кацуиэ чувствовал себя глубоко несчастным из-за того, что Хидэёси отныне получил право быть с ним на равной ноге. Ведь он, Кацуиэ, состоял на службе у клана Ода куда дольше — и вот славные деяния этого выскочки внезапно перечеркнули это различие. Да какое там равенство! Сибата Кацуиэ чувствовал, что многие относятся к нему как к нижестоящему по сравнению с этим человеком, разодетым в пышное кимоно, как будто тот не был в прежние годы простым деревенским оборвышем и не прошел на службе у клана Ода весь путь, начиная с комнатного слуги. Грудь Кацуиэ напряглась, как тетива могучего лука, готовая выпустить стрелу, напоенную ядом надежд и обид.
— Не знаю, на что рассчитываете вы, князь Хидэёси, участвуя в сегодняшнем совете, но остальные присутствующие здесь пребывают в твердом убеждении, что знатные представители клана Ода впервые собрались, чтобы обсудить воистину важные и неотложные дела. Так с какой стати должен томиться на совете двухлетний малыш?
Смысл и тон сказанного были рассчитаны на непосредственный отклик Хидэёси и на поддержку со стороны других участников совета. Когда ни того ни другого не последовало, Кацуиэ не осталось ничего, кроме как продолжать в том же духе:
— У нас нет времени на бесплодные препирательства. Почему нам не попросить юного князя покинуть совет, прежде чем мы приступим к обсуждению первоочередных вопросов? Вы не возражаете, князь Хидэёси?
Хидэёси, хоть и торжественно разодетый, держался с обычной непринужденностью. В обществе высокородных господ сразу бросалось в глаза его неблагородное происхождение.
Что касается его нынешнего положения, то при жизни Нобунаги он был удостоен многих титулов и наград и доказал свою силу как в ходе войны в западных провинциях, так и в войне против Мицухидэ.
Встретившись с Хидэёси лицом к лицу, люди поневоле задумывались, стоит ли связывать с ним свою судьбу и рисковать ради него своей жизнью в такие тревожные времена.
Есть люди, с первого взгляда производящие ошеломляющее впечатление. Такигава Кадзумасу, например, обладал таким ростом, статью и выправкой, что, едва взглянув на него, человек чувствовал: перед ним высокопоставленный военачальник. Нива Нагахидэ выглядел простым, но исполненным собственного достоинства, и слегка поредевшие волосы не портили его решительной, волевой внешности. Гамо Удзисато, самый молодой из собравшихся, своим видом внушал мысль о древней родословной, благородстве и непревзойденных моральных качествах. Разве только Икэда Сёню был еще невзрачней, чем Хидэёси, но и у него сиял в глазах особенный свет. И наконец, Хосокава Фудзитака, выглядевший стройным и изящным, едва ли не женственным, — о его подвигах и не раз доказанной беспримерной храбрости ходили легенды.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240 241 242 243 244 245 246 247 248 249 250 251 252 253 254 255 256 257 258 259 260 261 262 263 264 265 266 267 268 269 270 271 272 273 274 275 276 277 278 279 280 281 282 283 284 285 286 287 288 289 290 291 292 293 294 295 296 297 298 299 300 301 302 303 304 305 306 307 308 309 310 311 312 313 314 315 316 317 318 319 320 321 322 323 324 325 326 327 328 329 330 331 332 333 334 335 336 337 338 339 340 341 342 343 344 345 346 347 348 349 350 351 352 353 354 355 356 357 358 359 360 361 362 363 364 365 366
В час Змеи важные господа заняли места в главном зале.
Расселись они таким образом: Кацуиэ и Такигава сидели справа лицом к Хидэёси и Ниве, сидящим слева. За ними сидели приверженцы менее высокого ранга — такие, как Сёню, Хосокава, Цуцуи, Гамо и Хатия. Впереди всех на почетных местах восседали Нобутака и Нобуо. Чуть в сторонке от них сидел Хасэгава Тамба, держа на коленях маленького мальчика.
Это, разумеется, был Самбоси.
Подле них скромно расположился Маэда Гэни — приверженец Нобутады, которому тот передал свою последнюю волю незадолго до гибели в битве во дворце Нидзё. Скромность Маэды во многом объяснялась тем, что он считал для себя постыдным остаться единственным уцелевшим участником роковой схватки.
Самбоси было всего два годика, он ерзал на коленях у наставника. Глядя на такое количество собравшихся господ, он то и дело норовил заплакать, сучил ручками, потом вдруг ухватил Тамбу за подбородок и встал у него на коленях.
Гэни пришел на помощь растерявшемуся Тамбе и попытался развлечь малыша, но тот, перегнувшись через плечо Тамбы, внезапно ухватил Гэни за ухо. Гэни не посмел отпрянуть, и только присутствующая тут нянюшка, протянув малышу сложенного из бумаги журавля, отвлекла его и вызволила ухо княжеского приверженца.
Собравшиеся стали свидетелями забавного происшествия. Все пристально посмотрели на невинное дитя, которое обстоятельства заставили томиться в душном зале. Одни посмотрели на него с улыбкой, другие — с трудом сдерживая слезы. Только Кацуиэ, не позволяя себе ни на что отвлечься, мрачно и пристально смотрел прямо перед собой. Казалось, он сейчас призовет прекратить безобразие.
Как председательствующему и как общепризнанному оратору, ему предстояло, открывая совет, произнести вступительную речь. После происшествия с малышом внимание было отвлечено, и произносить торжественные слова означало бы выставить себя на посмешище. Осознавая это, Кацуиэ находил сложившееся положение невыносимым — так велико было его тщеславие.
В конце концов ему все же пришлось начать. Но произнес он только одно имя:
— Князь Хидэёси.
Хидэёси посмотрел на него в упор.
Кацуиэ выдавил улыбку.
— Как нам поступить? — поинтересовался он у соперника, словно переговоры были в разгаре. — Князь Самбоси еще слишком мал. Ему скучно сидеть здесь.
— Верно, — как эхо, откликнулся Хидэёси.
Кацуиэ решил, будто Хидэёси начинает проявлять сговорчивость, потому он поспешил придать смыслу и тону своих слов подчеркнуто враждебный оттенок. Неприязнь к Хидэёси и сознание собственной значимости помогли ему собраться с силами, и отныне он не скрывал враждебных чувств, которые испытывал.
— Послушайте, князь Хидэёси. Разве не вы сами настояли на присутствии князя Самбоси? Я, честно говоря, не могу понять, зачем вам это понадобилось, однако же…
— Вы правы. Именно это я считаю вопросом непременной важности.
— Важности?
Кацуиэ разгладил морщинки на кимоно. Стояло дополуденное время, в зале было не слишком душно, но Кацуиэ в тяжелом одеянии мучила чесотка. От этой низменной причины проистекали несдержанность и раздражительность, проступившие в его голосе и выражении лица.
После бессмысленного похода на Янагасэ Кацуиэ переменил былое отношение к Хидэёси. До тех пор он считал того себе не ровней и не придавал значения тому, что их с Хидэёси взаимоотношения не были излишне тесными. Но битва при Ямадзаки стала поворотным моментом в судьбе Хидэёси. Его имя теперь упоминали на каждом шагу и по многу раз на дню; оно было окружено возрастающим уважением в связи с тем, что ему удалось совершить после смерти Нобунаги. Безучастно следить за подобным развитием событий Кацуиэ был не в силах. Его горькое похмелье было особенно тяжело из-за того, что именно Хидэёси, а не ему, удалось справить «заупокойную службу по Нобунаге».
Кацуиэ чувствовал себя глубоко несчастным из-за того, что Хидэёси отныне получил право быть с ним на равной ноге. Ведь он, Кацуиэ, состоял на службе у клана Ода куда дольше — и вот славные деяния этого выскочки внезапно перечеркнули это различие. Да какое там равенство! Сибата Кацуиэ чувствовал, что многие относятся к нему как к нижестоящему по сравнению с этим человеком, разодетым в пышное кимоно, как будто тот не был в прежние годы простым деревенским оборвышем и не прошел на службе у клана Ода весь путь, начиная с комнатного слуги. Грудь Кацуиэ напряглась, как тетива могучего лука, готовая выпустить стрелу, напоенную ядом надежд и обид.
— Не знаю, на что рассчитываете вы, князь Хидэёси, участвуя в сегодняшнем совете, но остальные присутствующие здесь пребывают в твердом убеждении, что знатные представители клана Ода впервые собрались, чтобы обсудить воистину важные и неотложные дела. Так с какой стати должен томиться на совете двухлетний малыш?
Смысл и тон сказанного были рассчитаны на непосредственный отклик Хидэёси и на поддержку со стороны других участников совета. Когда ни того ни другого не последовало, Кацуиэ не осталось ничего, кроме как продолжать в том же духе:
— У нас нет времени на бесплодные препирательства. Почему нам не попросить юного князя покинуть совет, прежде чем мы приступим к обсуждению первоочередных вопросов? Вы не возражаете, князь Хидэёси?
Хидэёси, хоть и торжественно разодетый, держался с обычной непринужденностью. В обществе высокородных господ сразу бросалось в глаза его неблагородное происхождение.
Что касается его нынешнего положения, то при жизни Нобунаги он был удостоен многих титулов и наград и доказал свою силу как в ходе войны в западных провинциях, так и в войне против Мицухидэ.
Встретившись с Хидэёси лицом к лицу, люди поневоле задумывались, стоит ли связывать с ним свою судьбу и рисковать ради него своей жизнью в такие тревожные времена.
Есть люди, с первого взгляда производящие ошеломляющее впечатление. Такигава Кадзумасу, например, обладал таким ростом, статью и выправкой, что, едва взглянув на него, человек чувствовал: перед ним высокопоставленный военачальник. Нива Нагахидэ выглядел простым, но исполненным собственного достоинства, и слегка поредевшие волосы не портили его решительной, волевой внешности. Гамо Удзисато, самый молодой из собравшихся, своим видом внушал мысль о древней родословной, благородстве и непревзойденных моральных качествах. Разве только Икэда Сёню был еще невзрачней, чем Хидэёси, но и у него сиял в глазах особенный свет. И наконец, Хосокава Фудзитака, выглядевший стройным и изящным, едва ли не женственным, — о его подвигах и не раз доказанной беспримерной храбрости ходили легенды.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240 241 242 243 244 245 246 247 248 249 250 251 252 253 254 255 256 257 258 259 260 261 262 263 264 265 266 267 268 269 270 271 272 273 274 275 276 277 278 279 280 281 282 283 284 285 286 287 288 289 290 291 292 293 294 295 296 297 298 299 300 301 302 303 304 305 306 307 308 309 310 311 312 313 314 315 316 317 318 319 320 321 322 323 324 325 326 327 328 329 330 331 332 333 334 335 336 337 338 339 340 341 342 343 344 345 346 347 348 349 350 351 352 353 354 355 356 357 358 359 360 361 362 363 364 365 366